– Так-так-так, – Фостер сделал шаг по направлению к детективу, но затем остановился, не решаясь приблизиться, и сложил руки на груди. – Какова же твоя роль во всем этом цирке уродов, Миллер? Они ведь заперли тебя вместе с нами. Зачем? Я рухнул на твердый табурет у камина, стараясь заставить свое сердце стучать не так громко. Но оно упорно продолжало барабанить в моих ушах, заглушая все звуки вокруг и болезненно отзываясь раскатами где-то в моих ребрах. Неужели весь этот кошмар мог происходить со мной на самом деле? Неужели весь город оказался в смертельной ловушке, столкнувшись с чем-то неизвестным, пугающим и невозможным? И нас просто бросили здесь, бросили как животных, что так верно подметил Колин Фостер?.. – Они надеются, что я смогу узнать хотя бы что-нибудь, поработав с трупами. – Поработав с трупами? – переспросил Колин, хмурясь все больше. – И какого черта это означает? – Это означает, что привычные методы больше не работают. И если я нахожусь здесь, значит, все на самом деле хуже некуда. Я обхватил голову руками и запустил похолодевшие пальцы в свои седеющие волосы, на мгновение выпав из реальности. И вой стихии за стеклами, и громкие выкрики Колина стали тише, будто увязнув где-то в воздухе комнаты. Время как будто замерло. Но затем я поднял голову и открыл глаза. И реальность обрушилась на меня, сбив с ног и лишив возможности дышать размеренно. Так вот почему Фрэнк Миллер вел себя так странно все это время. Вот почему он совсем не боялся нарваться на недоброжелательность местных жителей, плевал на мои укоры и обвинения. Он был уверен, что все это уже не имеет никакого значения. Все это время мы жили рядом с подстерегающей нас опасностью, даже не догадываясь об этом. Существовали в клетке, из которой невозможно было выбраться. – Зачем ты рассказываешь нам об этом, если ты – один из них? – я наконец сумел произнести хотя бы что-то. – Разве ты не должен делать все возможное для того, чтобы сохранить эту тайну? – Они жалуют меня не больше, чем вы, – пожал плечами Фрэнк. – К тому же, я всегда действую сам по себе. Да и ты зря так ощетинился на власти, Косгроу. Не они сейчас представляют для Норт Ривер угрозу. Город оцепили в надежде, что это дерьмо из него никуда больше не вырвется. Люди просто стараются делать все возможное, чтобы остановить это безумие. – Но почему просто не эвакуировать Норт Ривер? Бросить эту хрень, чем бы она ни являлась, здесь? Вопрос Фостера ненадолго завис в воздухе без ответа. Казалось, Миллер просто не хочет давать на него ответ. Но Колин не собирался отступать. Поэтому спустя несколько минут он повторил свой вопрос уже настойчивее, сжав кулаки так сильно, что костяшки его пальцев стали почти белыми: – Я спросил у тебя, почему нас не хотят эвакуировать? – Потому, – процедил детектив сквозь зубы. – Что часть населения уже может быть заражена. – Заражена? – воскликнул Фостер. – Это что, вирус? Не похоже, чтобы моих коров выпотрошил какой-нибудь лабораторный грипп! – Он распространяется как вирус, – терпеливо пояснил Фрэнк, глядя куда-то сквозь окно. – Но затем меняет свою форму, попадая в организм. Это все, что они знают. И все, что знаю я. * * * – Что ты имел ввиду, когда сказал, что тебя прислали поработать с трупами? Какое-то время мы трое провели в гробовой тишине, нарушаемой только воем ветра на улице. Детектив молча таращился в горящий камин, Фостер что-то нервно бормотал себе под нос, меряя столовую шагами, а я безвольно сгрудился на табурете, стараясь убедить себя в том, что все это – просто дурной сон. Фостер первым нарушил молчание. Он остановился напротив Миллера, по-прежнему злобно сверля его глазами и нетерпеливо дожидаясь ответа. – Ты знал, что после смерти человек еще в каком-то роде остается в сознании в течение двадцати четырех минут? – Что? – опешил Колин. – Какое отношение это имеет к моему вопросу? – Прямое, – произнес Фрэнк, поднимаясь на ноги и закуривая сигарету. – Если успеть добраться к трупу вовремя, можно узнать, как именно он умер. Понять, что он видел перед смертью, и даже то, что происходило с ним после нее. – Как это возможно? – я тоже поднялся на ноги, чтобы размять затекшие ступни. – Иногда невозможные вещи все же оказываются возможными, – уклончиво ответил детектив. – То есть, они хотят подождать, пока кто-нибудь здесь подохнет, а потом выяснить, как именно это произошло? Этот вопрос младшего Фостера остался без ответа. Однако, кажется, на несколько мгновений он и сам забыл, о чем спрашивал Миллера. Его лицо внезапно стало сосредоточенным до предела, будто он силился что-то вспомнить. – Погоди-ка, – произнес он наконец. – Робертсон рассказала мне о том, что случилось с ее матерью, когда хватила лишнего в баре. И о том, что ты передал ей. Значит, ты спускался в морг, чтобы проверить труп? Я перевел взгляд с сурового лица Колина на еще более сумрачный облик детектива. Тот согласно кивнул, а затем спокойно произнес: – Ее мать скончалась по вполне обыкновенным причинам. – Знаешь, ты пугаешь меня гораздо больше, чем эта неопознанная тварь, которая перебила моих молодых телок, – заметил Фостер. Я обогнул Колина, на плохо слушающихся ногах добрел до Миллера, все еще дымящего посреди столовой. А затем положил свою ладонь на его плечо и тихо произнес: – Я хочу защитить женщин в этом городе, Фрэнк. У меня есть жена и маленькая дочь. У Фостера есть Кейт Робертсон. А у тебя – Беттани Сандрес. Нам всем есть кого терять. Помоги мне не допустить этого, прошу тебя. Пока Фостер ошарашенно таращился в лицо Миллера, пробормотав что-то вроде: «Беттани и этот тип? Серьезно?», детектив угрюмо разглядывал узор на стенах каменного камина. – Не стоит слишком полагаться на меня, Косгроу. Я уже сказал тебе, что не всесилен. Более того, я сам понятия не имею, как остановить все это сумасшествие. Единственное, что я могу посоветовать тебе – это не пускать людей к реке. С нее все началось, и, возможно, дело именно в ней, – он вдруг вздохнул и почесал свой нахмуренный лоб. – И еще постарайся сохранять в тайне все, что ты услышал здесь. Если в Норт Ривер начнется паника, дела могут стать еще хуже. Значительно хуже, Косгроу. – Эти два пункта невозможно совместить, – грубо прервал Миллера Колин. – Если ты не в курсе, сейчас на улице декабрь. Это означает, что вскоре весь город соберется на празднование Рождества на реке. Если Косгроу запретит это делать, в Норт Ривер начнут задавать вполне резонные вопросы. – Он прав, – я прикрыл глаза на несколько мгновений, стараясь сосредоточиться. – Сделать это будет очень непросто. – Что ж, тогда нам придется что-нибудь придумать, – устало произнес детектив, растаптывая окурок пяткой ботинка прямо на чистом полу. Но Фостера это нисколько не волновало. Он продолжал топтаться возле Фрэнка, о чем-то размышляя. – Слушай, Миллер. Ты говорил, что в том местечке тварь сперва охотилась на коров, а уже затем переключилась на людей, так? – На женщин, – машинально поправил его Фрэнк. – К чему ты клонишь, Фостер? – я уставился на него, терзаемый неясными догадками. Но Миллер первым сообразил, о чем хочет сказать Колин. Он вдруг согласно кивнул, будто понял все без слов, а потом повернулся ко мне: – Фостер прав. Тварь использует людей только тогда, когда у нее заканчивается скот. Это означает, что пока в Норт Ривер остаются молодые животные, жители могут спать относительно спокойно. Возможно, оно нападает на людей в случае крайней необходимости, – Фрэнк повернул голову к Колину. – Сколько у тебя осталось молодых коров на ферме? – Ни одной, – мрачно произнес он. – Но остался скот на южной окраине города, его можно перегнать сюда. – Хорошо, займись этим, когда буря утихнет. А я сообщу управлению о том, что у меня, возможно, появился призрачный план спасения. Снегопад за окном продолжал мести как безумный, но порывы ветра начали заметно слабеть. Теперь ненастье лишь изредка бросало в мутные стекла липкие комья, тихо насвистывая где-то над крышей дома Фостеров. – Рано или поздно, но молодой скот закончится. Это не может продолжаться вечно, – проговорил я, глядя в окно. Понемногу дневной свет прокрадывался к ферме, и вдалеке я сумел различить очертания полицейской машины. – По крайней мере, это даст нам какой-то запас времени. Давай попробуем добраться до машины, Косгроу. Кажется, буря немного улеглась. Я бы хотел наконец заняться поисками Бет. Я кивнул в знак согласия, и мы двинули ко входной двери. Распахнуть ее настежь оказалось не так просто – внутрь прихожей сразу же ворвался ледяной ветер, а вслед за ним в лицо понесся колючий снег. – Эй, детектив, – неожиданно окликнул Фостер. – Ты ищешь Беттани Сандрес? – Да. Ты что-то знаешь? – Нет, но я видел ее дружка вчера вечером. Он заезжал ко мне на заправку и вел себя очень странно. А еще я заметил на его заднем сидении инструменты и моток веревки. На твоем месте, я бы начал с него… Но прежде, чем Колин закончил свою фразу, воздух столовой разрезал настойчивый звонок телефона. Фостер нехотя побрел к аппарату, стоящему на невысоком кофейном столике, снял трубку и грубо гаркнул: – Ферма Фостеров!.. Да, а что? Сейчас… – он вдруг бросил на меня быстрый взгляд. – Это тебя, Косгроу. Я вернулся в столовую, захлопнув входную дверь. Выхватил из ладони Колина трубку и поднес ее к своему уху. До меня сразу же донесся встревоженный голос Кейт Робертсон. – Мистер Косгроу, звонил отец Беттани Сандрес, он хочет заявить о пропаже дочери, – быстро проговорила она. – А минут пять назад в участок пришла мать Кристал Хадженс, миссис Хадженс. Ее дочь тоже пропала. Я поблагодарил Кетти за информацию, вернул трубку на место, повернулся к Миллеру и потуже закутался в теплое шерстяное пальто. – Твои плохие предчувствия тебя не обманули, – глухо сказал я, снова распахивая входную дверь и первым выбираясь из отапливаемого дома под пронизывающие порывы декабрьского ветра. – Бет на самом деле исчезла. * * * Пока мы не съехали с проселочного шоссе на городскую дорогу, в машине царила полнейшая тишина. Вести авто по заваленной снегом полосе было сложно – колеса то и дело норовили вывернуться в другую сторону, а иногда проскальзывали на месте по скрытому в сугробах льду.