Но по супермаркету мы бродит уже не меньше часа, и если сначала я думала, что у нас разные вкусы, то теперь понимаю истинную причину споров за каждый продукт. Выбрав всё необходимое, иду в мясной отдел, надеясь там встретиться с мужем. – Да, я понял, – слышу сосредоточенный голос парня, делаю пару шагов и только потом вижу самого Богдана. В одной руке он держит упаковку с курицей, внимательно вчитываясь в надпись на обёртке, а второй придерживает телефон возле уха и с кем-то разговаривает. Кивает, будто собеседник может его увидеть, и опускает трубку. – Лариса пришла в себя, – огорошивает, – ещё пару дней назад. Ну, да, последние дни нам было совершенно не до внешних проблем, мы телефоны включали исключительно в первой половине дня, чтобы позвонить родителям и сообщить о том, что всё в порядке. Да и то делали это только с целью избежать внезапной «проверки» со стороны бдительных семейств. – Мы к ней поедем? – спрашиваю тихонько. – Да, я собирался навестить девушку, – отвечает хмуро, а меня вдруг прошибает коротким разрядом тока от дикого осознания своей непричастности к этому всему. Он сказал: «я планировал». Ну, конечно, я ведь с Ларисой незнакома, Богдан и не думает брать меня с собой, только я его одного не хочу отпускать почему-то. Чувствую, как что-то важное ускользает от нас, и мне страшно становится. Будто невидимая стена вырастает – пока маленькая и незаметная, но всё же… На кассу мы идём молча, потому что каждый погружен в свои собственные мысли. Завозим продукты домой, быстро раскладываем всё по местам и едем в стационар. Действительно самый простой в городе. Стены местами непрокрашены, а кое-где краска уже от времени отстала, и в коридорах пахнет хлоркой. Кажется, будто стойкий запах больницы пропитывает меня насквозь, заставляя поморщиться непроизвольно и почувствовать лёгкое чувство стыда. Веду себя, как избалованная девчонка, которая в своей жизни ничего, кроме частных клиник не видела, а бедная мать Дани лежит здесь уже не первую неделю. И скорее всего, не возмущается окружающей обстановкой. В регистратуре нам подсказывают номер палаты и этаж, просят надеть бахилы, выдают одноразовые халаты. На лифте мы поднимаемся наверх, проходим несколько палат и находим нужную. Богдан коротко стучится в дверь и после тихого «да» открывает её. На застеленной белым постельным бельём кровати сидит девушка, на вид моя ровесница. Бледное лицо, обрамлённое светло-русыми прядями, смотрит на нас с удивлением. Про себя успеваю отметить только, что Лариса кажется мне сейчас гораздо симпатичнее, чем на том фото, несмотря на отсутствие макияжа и стрижки. В следующую секунду девушка срывается с места и мчится в нашу сторону, едва не спотыкаясь возле Богдана. Вынужденно делаю шаг в сторону, когда Лариса повисает на шее у моего мужа, а он подхватывает её, чтобы та не свалилась и удержалась на месте. – Богдан! – тихо всхлипывает девушка. – Как я рада тебя видеть. Лариса крепче впивается пальцами в плечи парня и прижимается лицом к его груди. Мне безумно жаль девушку, но развернувшаяся картина не нравится совершенно, в груди начинает печь, и глаза жжёт от обиды и негодования. Он же мой. Мой! И мне не нравится, что другая прикасается к Богдану, пусть даже без интимного подтекста. Но повлиять на ситуацию я не в силах, поэтому просто отхожу в сторону и присаживаюсь на старый деревянный стул. Ну, не устраивать же мне сцену ревности, в конце концов. Проходит не меньше минуты прежде, чем Лариса, наконец, отлипает от моего мужа. – Я не знаю, где мой сын, мне не говорят ничего толком, только твердят, что малыша выписали, но как? У меня же кроме сестры нет никого, неужели ей отдали Данечку? Мы с Богданом переглядываемся, удивлённые тем, как она назвала сына? – Разве его не Влад зовут? – аккуратно интересуется Богдан. Он продолжает держать ладони девушки в своих руках, и от развернувшейся трепетной картины у меня ломит под рёбрами, но внешне я держусь. Стараюсь не зацикливаться на деталях, отворачиваюсь. – Я не успела дать сыну имя, ему документы без меня оформили. Но ты же понимаешь, я хочу в честь Дана назвать ребёнка, – она опускает голову и снова всхлипывает. Острые плечи, скрытые казённой рубашкой, вздрагивают, и Романовский снова пытается приобнять несчастную, а я поджимаю губы. Нервно кусаю нежную кожу до боли и металлического привкуса во рту. – Сестра? – неожиданно вздрагиваю, переварив слова Ларисы. – Мия, – прокашливается Богдан, опомнившись, что не представил нас друг другу, – моя… жена. С облегчением выдыхаю, когда слышу, как назвал меня муж. Игнорирую небольшую паузу, которую он сделал, засомневавшись, главное, что не стал скрывать ничего. Да и с чего бы вдруг? Это я себе нафантазировала с три короба, извелась уже вся от ревности. – Очень приятно, – бесцветно шепчет новая знакомая, а я киваю в ответ. – Вы сказали, что у вас есть сестра, и ребёнка могли отдать ей? – спрашиваю взволнованно. – Да, но… Лиза не тот человек, который станет возиться с малышом, – девушка отводит взгляд, крепче обнимая себя руками. Ведь услышав о том, что мы с Богданом женаты, она мгновенно изменилась в лице и отошла от парня на подобающее расстояние. Переглядываемся с мужем, думая об одном и том же. Говорить Ларисе о том, что её сына подкинули под чужую дверь не стоит точно. Не сейчас, когда она только стала поправляться. Подозреваю, даже встала недавно, едва держится на ногах, и руки все капельницами истыканы. – Ладно, тебе нужно отдыхать, главное, что ты пришла в себя, – ободряюще произносит Богдан. – Не волнуйся, с Данечкой всё в порядке, он находится в частной клинике, ведь тебя перевели из роддома в другое отделение, и малыша тоже выписали. – Правда? – лицо девушки озаряется улыбкой. Вымученной, но искренней и светлой. А я окончательно убеждаюсь в том, что Лариса никоим образом не причастна к ситуации с подкидышем. Даже на словах она не могла пожелать того, чтобы бросить своего сына, и теперь ни за что не откажется от него. Немного грустно, ведь последние дни мы навещали мальчика и немного привязались к нему, но всё же я понимаю, что с родной матерью Данику будет лучше. Глава 20 Глава 20 Следующие дни проходят, как в тумане. События одно сменяет другое, и мне начинает казаться, что я просто не успеваю за ними. Найти сестру Ларисы не составляет труда, да и в больнице подтверждают, что ребёнка отдали ей. В итоге, на девушку заводят дело. Как бы мы не хотели, а сохранить эту историю в тайне не получается, поэтому матери Даника приходится рассказать о том, что было с её малышом, пока она находилась в бессознательном состоянии. К тому же, сестра Ларисы не отказывается от своей вины и даёт показания, правда, настолько циничные, что мороз по коже всякий раз, как вспоминаю слова девушки. – Ларка в коме была, при смерти, что мне было с этим довеском делать? Я решила, что пусть папашка воспитывает. Именно Лиза, сестра Ларисы, подкинула ребёнка к двери квартиры Богдана. В отличие от старшей сестры она не знала о том, что отец малыша давно погиб, а квартира принадлежит и вовсе его другу. Как нам объяснила мать Даника, девушка пару раз вызывала для неё такси и, видимо, запомнила адрес. – Как так можно, это же родная кровь, племянник! Она что, была не в себе? – бурно реагировала я на происходящее. – Возможно. Лиза работает в ночном клубе и плотно сидит на запрещёнке, – пересказал Богдан информацию, полученную от юриста. На роддом, который так халатно поступил и отдал ребёнка непроверенному человеку, тоже завели дело, ну, а мы бросили все силы на то, чтобы помочь Ларисе. И вот сегодня благодаря нашим с Богданом стараниям Лариса и Даня после выписки смогут заселиться в съёмную квартиру, которую нашёл мой муж. До родов девушка вместе с сестрой жила в общежитии. Лариса ещё достаточно слабая, и как бы предвзято я к ней не относилась из-за её бесконечных взглядов в сторону Романовского, а отказать в помощи не могу. Точнее, сама её предлагаю. Раскладываю вещи, навожу смесь для малыша, мне же ведь несложно совершенно. – Ты такая умница, откуда опыт у тебя? – спрашивает Лариса в то время, пока Богдан покачивает кроватку с малышом. Украдкой бросаю взгляд на мужа и чувствую очередной прилив ревности. Понимаю, что глупо это всё, но ничего не могу с собой поделать. – Тёте много помогала, когда была ребёнком, – отвечаю неохотно, потому что все мысли и внимание заняты Богданом. Он так трепетно гладит Даника по бархатной щёчке, улыбается, берёт на руки, стоит только тому заплакать. Не думала, что он настолько нежный и заботливый, обычно такое поведение парням не присуще. – А я вот ничего толком не умею, – жалуется девушка и аккуратно забирает малыша из рук Романовского. – Я помогу тебе, – уверенно даю опрометчивое обещание. Гоню прочь дурные мысли и внешне стараюсь не показывать своих переживаний. – Чем смогу. Ревность – удел неудачников с низкой самооценкой, а я ведь не такая, верно? Правда, иногда внутренний голос пытается спустить меня с небес на землю и напоминает о том, что меня вообще-то жених бросил практически у алтаря. А значит, не такая уж я и невероятная, но и эти мысли я старательно выкидываю из головы. – Тебе идёт, – девушка делает неожиданный комплимент моему мужу, когда он вновь оказывается с малышом на руках. – Ты был бы замечательным отцом, – добавляет с грустью. Внутри всё опускается от её слов, и хоть я уверена в том, что до меня у Богдана никого не было, всё же слова Ларисы мне неприятны. – То есть, ты будешь замечательным папой, конечно же, – осекается, вовремя осознавая свою ошибку и виновато глядя в мою сторону. Скорее всего, Лариса не хотела внести разлад между нами, просто оговорилась, но червь сомнения вновь начинает точить меня изнутри. Грызёт неторопливо, перемалывая внутренности в труху и оставляя за собой пустоту. – Богдан, я хочу поменять документы на сына, точнее, имя. Это возможно, ты поможешь? – спрашивает Лариса перед тем, как мы собираемся покинуть её временное жильё. – Я узнаю, – коротко отвечает Богдан, улыбается в ответ, как ни в чём не бывало. Кажется, не чувствует моё угнетённое состояние, да и не удивительно, ведь внешне я держусь огурцом. Категорически не хочу, чтобы кто-то узнал о том, что творится в моей голове.