- Блядь! – выплёвываю взбешённо. Швыряю испорченную табачку на землю и, достав новую, сразу подкуриваю. Вбиваю в лёгкие горький дым, но желанного облегчения так и не получаю. Подставляю разгорячённую морду ночному ветру и делаю новую тягу. Никотин отказывается усваиваться так же, как и воздух, которым я от чего-то давлюсь в попытке сделать вдох. С хрена ли мне так паршиво? "Она плакала..." И что с того? Никогда не цепляли женские слёзы. Им лишь бы сопли поразмазывать по поводу и без. То побрякушку им не купили, то ласкового слова не сказали. Бабы, блядь. "Она плакала..." А мне что? Пусть Настин женишок зализанный её и успокаивает. Сейчас помирятся и в койку. Зверь взвывает так, что перекрывает даже долбящую из дома музыку. Руки сами сжимаются в кулаки, и я с размаху херачу ими в ближайшую твёрдую поверхность, которой оказывается ни в чём неповинное дерево. Луплю, пока не сдираю кожу с костяшек. Мотор дробит кости. Дыхание вырывается из грудины короткими хрипами. Перед глазами встаёт картинка, как этот урод снимает с МОЕЙ идеальной девочки платье и, укладывая её на кровать, нависает сверху. Снова долблю дерево, пока руки не превращаются в кровавое месиво. Слышу, как она стонет. Этот звук представляю очень явственно, потому что он впечатался в мои барабанные перепонки. Под ним... Ещё десяток остервенелых ударов и хруст костей. - Дерьмоооо! - реву похлеще своего зверя. Чувство такое, что сердце не кровь по венам гоняет, а серную кислоту, которая выжигает внутри всё живое. Упираюсь лбом в острую кору и стараюсь успокоить дыхание, которое с такой силой вырывается из груди, что на хрен это дерево снести способно. Заставляю себя отлипнуть от своей "боксёрской груши" и размашистым шагом направляюсь не пойми куда, ноги сами несут. Окровавленными пальцами достаю очередную сигарету и с трудом щёлкаю зажигалкой, когда вдруг слышу всхлип. Не знаю, что именно меня тормозит, но в следующий момент я уже направляюсь в сторону звука. Тело цепенеет, когда взгляд цепляется за хрупкую фигуру в чёрном платье, сидящую на краю бассейна. Золотистые волосы волнами спадают на спину, а худые плечи то и дело вздрагивают. Снова тихий всхлип, и внутри меня разворачивается настоящая буря. МОЯ девочка плачет. Из-за меня? Или из-за этого самовлюблённого утырка? На автомате делаю несколько шагов и ложу руку на дрожащие плечи. - Настя... - сиплю неожиданно севшим голосом. Она дёргается и, оборачиваясь, рывком подскакивает на ноги. Успеваю заметить блестящие глаза и мокрые дорожки на щеках, от которых сердце сжимается до минимальных размеров, а внутренний зверь начинает затравленно скулить от боли. А в следующий момент мне прилетает удар прямо в солнечное сплетение. Сгибаюсь пополам, открываю и закрываю рот, как вытащенная из воды рыба в попытке протолкнуть в лёгкие хоть немного воздуха. Едва мне удаётся слегка выпрямиться и всё же пробить воздух внутрь, как его выбивает обратно. И в этот раз похлеще любого удара. Слышу характерный звук расстёгиваемой молнии, и на земле, от которой мне всё ещё не удаётся оторвать глаза, оказывается Настино платье. Какого, мать вашу, хрена сейчас происходит?! Медленно скольжу взглядом от берцев вверх по длинным стройным ногам, обтянутым тонким нейлоном. Голени, колени, бёдра... На ней вообще ни черта нет, что ли? Ещё выше. Упираюсь глазами в кожаные шорты, короче моих трусов с сетками и шнурками по бокам, и во рту собирается слюна, как у голодной псины. Поднимаю взгляд вместе с выпрямляющимся телом. Узкая талия… Она всегда была такой тонкой, что можно пальцами двух рук обхватить, или дело в туго затянутом корсете, который облепляет её тело как вторая кожа? Ещё выше. Грудь гордо поднимается над краем этой тряпки. Вздымается так, что, кажется, сейчас выпрыгнет наружу. Не пялиться, иначе я за себя не ручаюсь! Выше. Длинная шея. Гордо вздёрнутый острый подбородок. Сочные губы, через которые Миронова с трудом выталкивает воздух. Вот на этом моменте зависаю надолго. Она дышит тяжело и рвано, но даже не пытается выровнять дыхание. Я, мать вашу, тоже. Розовый язычок появляется между её губ и так же быстро исчезает. Эрегированный член рвёт джинсы. Остатками прокисших мозгов понимаю, что делает она это ненамеренно, но похоть накрывает волной, вынуждая отбросить все чёртовы принципы. И, блядь, эти сраные принципы касаются только её. Выпрямляюсь во весь свой внушительный рост и в мгновение уничтожаю разделяющее нас расстояние в пару шагов. Нависаю сверху, потому что даже на каблуках девчонка с трудом мне до носа достаёт. - Настя... - слова даются с трудом, потому что во рту неожиданно становится сухо, как в Сахаре, и язык прилипает к нёбу. Поднимаю руки, собираясь схватить её за талию, как мне тут же прилетает второй удар под дых. Неожиданно. Снова. В этот раз очухиваюсь практически мгновенно и быстрым движением впечатываю Миронову в своё тело. От удара из её лёгких вылетает воздух. Она вскрикивает, но, думаю, скорее от неожиданности. Мы застываем. Надолго. Не знаю, почему не сопротивляется идеальная девочка. Ая просто охуеваю от того шквала эмоций, которые меня топят. Её тело идеально совпадает с моим. Каждый изгиб, каждая впадинка будто дополняет моё собственное. Сердце пропускает десяток ударов, пока скольжу ладонями по напряжённой спине, вдыхая её запах. Кокос и ваниль. Ненавижу сладкое, но сейчас откровенно тащусь. Забиваю им лёгкие. Оставляю на губах, лёгкими движениями пробегаясь по её шее, там, где бешено трепыхается тонкая венка. Малышка начинает дрожать в моих руках. Под моими пальцами расползаются мурашки. Её дыхание становится настолько частым, что, кажется, пробивает дыру во впадине между плечом и шеей, куда Настя зарывается лицом. Ощущаю лёгкое движение её губ, и тут уже мурашки начинают разбегаться по моим рукам и спине. Тело прошибает дрожь удовольствия, когда она шепчет, обжигая кожу: - Артём... - впервые называет по имени, и я уже от этого тихого шелеста взорваться готов. Башню сносит окончательно, и я, растеряв остатки самообладания, с силой вжимаюсь твёрдым членом ей в живот, отчего Миронова в испуге дёргается назад, но я лишь крепче припечатываю к себе. Ползу губами по шее, прикусываю подбородок, опаляя рваными выдохами розовые губы. Снова делаю движение бёдрами, словно это поможет избавиться от бешеного сексуального желания, которое она во мне вызывает. Только, блядь, она. Да, я трахаю всех подряд, но никто из одноразок не может утолить голод, который пробудила эта маленькая зеленоглазая ведьма. Я, блядь, на диете. Питаюсь макаронами, когда рядом маячит такой желанный стейк. Ещё поступательное движение, и она вскрикивает и упирается ладонями мне в грудь. Так, стоп, сука! Пока она с визгами не сбежала. Упираюсь своим лбом в её и неровно дышу, ловя ртом её сбивчивое дыхание. - Открой глаза, Настя, - шепчу, потому что голос не слушается, - посмотри на меня. Пожалуйста, маленькая. Её веки распахиваются, но я всё равно оказываюсь не готов к тому, что происходит в следующий момент. Между нами бьёт молния, от которой волоски по всему телу становятся дыбом. Меня бросает в жар, будто я сдох и попал прямиком на адскую сковородку. Сердце заходится так, что я буквально слышу, как трещат под его напором кости. В уши не попадает ни единого звука, кроме нашего тяжёлого дыхания. - Маленькая... Моя маленькая... - выдыхаю как молитву. - Девочка моя... Идеальная. Как меня от тебя ведёт. На периферии сознания понимаю, что выдаю лишнее, но ни одной мышце в своём теле я сейчас не хозяин, в том числе языку. - Северов... - всхлипывает, и я тут же напрягаюсь, хотя, казалось, дальше некуда. - Артём… - Я хочу тебя поцеловать. - не знаю, на хрена выдаю и без того очевидную информацию, но когда по её телу пролетает волна дрожи, добавляю. - Сейчас. Скользнувший между её губ язычок срабатывает похлеще любого приглашения. Настя закрывает глаза и делает глубокий вдох, будто готовится к погружению. Припечатываю своим ртом её губы и, тут по воздуху разлетается самая мозговзрывающая музыка на свете. Нет, песня может и нормальная, но как же не вовремя взрывается её телефон. Девчонка отпрыгивает от меня с такой скоростью, что даже остановить не успеваю. Нас обоих конкретно так колбасит.