– Знаешь, возможно нам стоит обсудить, что мы будем говорить на встрече, – предлагает Келси, беспокойно ерзая на сиденье машины. Прошлый вечер был… черт, я даже не знаю, как описать то, что вчера произошло. Если бы я не был так взбешен, то, возможно, даже счел бы происшествие забавным. Но в постели мое раздражение переросло в гнев, потому что, черт возьми, я не мог отделаться от воспоминаний о том, как она раздраженно пыхтела на мои шары. Самый волнующий опыт за последние месяцы. Я возбудился. Мне это понравилось. И не успел опомниться, как уже дрочил в душе из-за того чертова факта, что она дышала мне на мошонку. Я настолько возбудился и отчаялся, что мне понравилась даже такая мелочь. Позвольте вам кое-что сказать: осознав это – что я настолько одинок, что меня возбуждает, даже когда женщина просто дышит на мои причиндалы, – я почувствовал себя жалким и беспомощным. И все же прошлой ночью ублажал себя, потому что иначе не смог бы заснуть. Этим утром я проснулся и понял, что не могу опять корить себя или думать о себе плохо. Пытаясь поднять самооценку, я отправился в спортзал, где, глядя на себя в зеркало, делал подъемы на бицепс и слушал Адель – Easy on Me, повторяя про себя мантру: Ты сильный. Красивый. А не какой-то жалкий неудачник, который дрочит, вспоминая, как на него просто подышали. Не менее сотни раз повторив эту мантру, я вернулся в свою комнату, открыл ноутбук и пожертвовал десять тысяч долларов на спасение голубей, потому что, честно говоря, сомневаюсь, что кому-то вообще есть дело до голубей. Благодаря тому, что я видел, как работают мои бицепсы, воодушевляющему голосу Адель, моей мантре и солидному пожертвованию… я почувствовал себя лучше и понял, что готов встретить новый день. Так было до тех пор, пока Келси не вышла из своей комнаты в облегающей юбке-карандаше длиной до икр, и черной водолазке без рукавов, да еще и на каблуках. Она пахла, как чертов ангел, ниспосланный свыше, и с роскошными, свободно спадающими на плечи волосами выглядела невероятно привлекательно. Умереть не встать! Воспоминания о ее дыхании – так мы теперь назовем тот инцидент – резко вернулись, и мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть растущее возбуждение. Ты сильный. Красивый. А не какой-то жалкий неудачник, который дрочит, вспоминая, как на него просто подышали. И так повторялось все утро, я старался держаться подальше от Келси, пока наливал кофе и брал протеиновый батончик, в то время как она готовила себе яичницу-болтунью, цельнозерновой тост, шпинат и, как ни странно… черные бобы. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так аккуратно вел себя на кухне, и не видел, чтобы кто-то полностью сервировал стол – включая салфетку – для завтрака. Трудно было не смотреть на это. После спектакля под названием «завтрак» мы направились в лобби, где нас ждала машина, и попытались пробраться сквозь пробки в час пик в Сан-Франциско. – Ты меня слышал? – спрашивает Келси, тыча в меня пальцем. Перевожу взгляд на место, к которому притронулся ее палец, затем снова в телефон. Она сердито фыркает и поворачивается ко мне, выбивая у меня из рук телефон. Он со стуком приземляется на пол машины. – Эй… Тыча мне в лицо своим красным ногтем, она наклоняется и говорит: – Послушай меня, Джонатан Патрик Кейн… – Меня зовут не так. – Мне все равно, как тебя зовут, хоть Джуниор Пупер, но ты выслушаешь меня. – Не смейся над Джуниором Пупером, не смейся. – Меня достал твой игнор. Давай называть вещи своими именами, вчерашний вечер был полным фиаско. Я готова взять на себя вину себя за то, как все… обернулось, но сейчас ты слишком жесток со мной. – Я не жесток, мне просто нечего тебе сказать. – Тебе всегда есть что мне сказать. Всегда. С самой нашей первой встречи ты всегда болтал, придирался, подначивал. Ты постоянно несешь всякую несусветную чепуху, а теперь ни с того ни с сего перестал? Когда нам предстоит провести вместе две недели! – Она качает головой. – О нет, так не пойдет. Я предпочитаю, чтобы эти две недели ты раздражал меня своей бессмысленной болтовней, чем вел себя как немой, как делаешь сейчас. Возможно, ты не считаешь, что это грубо, но у меня на этот счет иное мнение. Ты даже не даешь мне извиниться. – Извиниться за что? – интересуюсь я. – За неверное предположение, которое я сделала после того званного вечера. Джей Пи, я перегнула палку. – Она кладет руку мне на плечо. – Прости. Ты прав, ты вел себя мило, а я все поняла неправильно. Мне никогда не следовало делать таких предположений, и мне очень жаль. Что ж… извинения – это мило. Приятно знать, что она не считает меня полным мудаком. Но не уверен, что способен вернуться к игривому подтруниванию и, как она выразилась, «придиркам». Не думаю, что смогу контролировать себя. Мне нравятся наши поддразнивания. Даже когда мы ссоримся, я получаю удовольствие, видя блеск в ее глазах и наблюдая за тем, как она пыжится и пытается донести свою точку зрения. Мне нравится слушать ее рассуждения и лицезреть, как ее грудь покрывается пятнами от раздражения. Очень сексуальное зрелище! И теперь, когда мы так близки друг к другу, я ни за что не смогу держаться подальше. Я понимаю это. Особенно после унизительного открытия, случившегося вчера. Нет. Ты сильный. Красивый. А не какой-то жалкий неудачник, который дрочит, вспоминая, как на него просто подышали. – Спасибо за извинения, – бормочу я, пытаясь нащупать телефон. Найдя его, тут же возвращаюсь к своим электронным письмам. – Э-э-э… и это все? Больше ничего? – А что еще я должен сказать? – Не знаю… пошутить о том, что я пощекотала твои шары? Водитель быстро переводит взгляд на зеркало заднего вида, а затем снова сосредотачивается на дороге. Желая внести ясность, я наклоняюсь вперед и сообщаю: – Она не щекотала мне яйца. Просто подышала на них. – Не нарочно! – практически кричит Келси, тоже наклоняясь вперед и цепляясь за водительское сиденье. – Он упал мне на лицо. – После того, как она сдернула с меня шорты. – Разве я виновата, что на тебе не было белья? Откуда мне было знать, что ты не надел его? – Тебе в любом случае не следовало стягивать с меня шорты, если только… ты не задумала это с самого начала. Попытаться раздеть меня, чтобы я сел тебе на лицо. – Откидываюсь назад и медленно хлопаю в ладоши. – Вау, Келси, отличная работа. Она резко поворачивается ко мне, и я вижу, как раздуваются ее ноздри. А-а, вот и они. Я успел соскучиться. – Ты прекрасно знаешь, что в мои намерения не входило раздевать тебя, чтобы ты сел мне на лицо. Даже представить себе не могу такую нелепость. – Кажется, вчера ты не возражала, – говорю я, возвращаясь к своему телефону. Она снова выхватывает гаджет у меня из рук. – Эй, прекрати. – Мне не понравилось, когда твоя мошонка касалась моего лица. Я особенно хорошо помню, как кричала и просила тебя слезть с меня. – Ага, как раз тогда, когда сама и повалила меня на пол. Она снова поворачивается к водителю, который все это время хранил молчание. Я бы многое отдал, лишь бы узнать, о чем он думает. – Я не удерживала его. Просто разволновалась и не понимала, что происходит, а когда осознала, что у меня на лице, тут же вскочила. Хочу, чтобы вы знали, я не из тех девушек, которым нравится чувствовать на лице мошонку. – Какая жалость, – произношу я. Келси разочарованно рычит и, скрестив руки на груди, откидывается на спинку сиденья. – Зачем я вообще разговариваю с тобой? Ты только и умеешь, что бесить меня. – Без понятия. Это ты не хотела молчать, так что наслаждайся собственным выбором. – Беру свой телефон и, когда она снова собирается выбить его из рук, прижимаю его к груди. – Хорошая попытка. В этот момент в ее сумочке звонит телефон, и она быстро смотрит на него. Затем на меня. – Это Хаксли. – Включи громкую связь. Глядя на меня убийственным взглядом, она предупреждает: – Клянусь, Джей Пи, если ты упомянешь о мошонке на моем лице, я буду преследовать тебя даже во сне. Понятно? – Конечно, – хотя я ничего и не собирался рассказывать парням. Я не стал упоминать о том, что произошло, потому что считаю это неуместным. Натянуто улыбаясь – как будто брат может видеть Келси, она отвечает на звонок: – Доброе утро, Хаксли. Ух ты, какое быстрое преображение, из злючки в милашку. Кто знал, что она способна на такие метаморфозы? – Доброе утро, Келси.