— Это документы и ключи от машины. И деньги. Алена коротко зло хохотнула и оттолкнула мою руку. — От меня не нужно откупаться, Небесный! Иди к невесте с миром! — и отвернулась, уйти хотела, но я не мог позволить. — Алена! — практически зарычал. Ну какая же сложная бесячая женщина! — Возьми! — Мне подачки не нужны, — прошипела в лицо. — Уходи. — Я виноват перед тобой, но я хочу загладить вину. Я хочу знать, что у вас все нормально! Что тебе не нужно пахать, как проклятой! Что у тебя и мелкой все есть! — У нас и так все есть! — вырвала руку. — Да не будь такой упрямой! — схватил в охапку и к себе прижал. — Пожалуйста, хоть раз уступи! Дай мне покой! Дай, блядь! Алена прерывисто дышала, глаз с меня не сводила. Волчица! — Хорошо, — взяла конверт. — Хорошо… Я отпустил ее, шаг назад сделал — на безопасное расстояние. Руки до сих пор жгло от прикосновения к ней. Вот оно, значит, как… Душу рвет и внутренности выворачивает. Больно. Больно быть человеком. — Не смотри так, — зло бросил. — Как? — Алена надменно подбородок вздернула. — Так, как только ты умеешь… — обреченно вытолкнул сквозь зубы. — Не буду. Больше никогда, Дима, — прикрыла глаза и тоже отступила. Два метра расстояние, а словно на разных орбитах. — Желаю быть хорошим мужем и отцом. Прощайте, Дмитрий Александрович. Алена ушла: дочку позвала и, взяв за руку, увела в противоположную сторону, а я смотрел. Только когда потерял из виду, вернулся в тачку. Что я делаю?! Правильно ли поступаю? Могу ли иначе? Я оставлял женщину, которая во шла в меня прочнее, чем моя собственная душа, к той перед которой обязательства стали жестче. Я остаюсь с Ирой. Таков был изначальный план. Я не мог оставить ее и ребенка ради нежданных, негаданных, ненужных чувств! Это не мое. Это наваждение. Это пройдет. Должно пройти. Обязано! Так проще. Мне нужно принять новую реальность. — Бляяядь! — ударил по рулю, потом еще и еще! Сбил кулаки в кровь и откинул голову. Ненавижу. Себя ненавижу! Глава 23 Алена Меня накрыло оглушительное опустошение. Я стояла под горячим душем и не ощущала, что кожа буквально плавилась и горела. Должно быть невыносимо больно, но я не чувствовала — все отключилось. В душе дыра, а сердце в острую крошку. Только в голове все по полочкам: полное принятие и осознание. Я знала, что так будет, всегда знала. Наше время вышло. Три месяца закончились. Я это предвидела сразу, и все равно не готова. Что хуже: беспросветная апатия или жгучая боль? У меня не было ответа. Я горько усмехнулась и выключила воду. Никому не пожелаю встать перед таким выбором. Мое сердце все же разбилось… Провела рукой по запотевшему зеркалу и посмотрела на усталое лицо с огромными испуганными глазами. Я не плакала. Ни слезинки не проронила. Не хочу утонуть в жалости к себе. Это опасный путь. А мне жить и бороться нужно. Скоро, очень скоро все закончится. Завтра иду к врачу: узнаю, какие у меня варианты. Медикаментозно или хирургически, других не рассматривала. Я потянула полотенце, оставшись голой перед зеркалом. Такая как вчера, неделю, месяц назад. Ничего не изменилось внешне, но внутренне мое тело было иным: перестраивалось и усиленно работало, охраняя новую жизнь во мне. Положила руки на живот — такой же плоский, совсем не заметно изменений. Срок очень маленький. А у нее? Ира на какой недели? Мы обе беременны от одного мужчины, только она назовет его мужем, и ее малыш родится. А я останусь темным воспоминанием, порочной тайной, любовницей, и мой ребенок умрет во мне. Конечно, меня мучил вопрос, настойчиво лезло в голову: а что если? Если бы сказала Диме о беременности, была бы хотя бы толика вероятности, что выбрал бы меня? Не ее, Иру, свою невесту, девушку из обеспеченной семьи, а меня, любовницу с одним ребенком на руках и другим под сердце, без связей богатых родителей? Нет. Не выбрал бы. Для такого поступка Дима слишком прагматичен и циничен. Наши отношения — мезальянс по меркам его общества. Ему нужна женщина с родословной и деньгами. На ней Небесный и женится. Я не почувствовала, увидела, как одинокая слезинка покатилась по щеке. Тут же ударила себя по лицу, потом еще, пока сознание не прояснилось. — Соберись, тряпка! — приказала той растерянной и слабой Алене, смотревшей через зеркало. Ей больно, она страдала. А я не могла позволить себе этой слабости. Мне предстоит сложный период, нельзя рассыпаться карточным домиком. — Мамя! — услышала голос дочери. Ради нее должна быть сильной! Я быстро оделась, чтобы не видеть свой живот, будто бы это как-то отменяло наличие внутри меня нового человека. Но это решаемо. Решаемо… В десять утра у меня был назначен визит в женскую консультацию. Гинеколог выслушала, осмотрела и предупредила: — Вы понимаете, что у вас отрицательный резус-фактор, и прерывание беременности может крайне негативно отразиться на последующем зачатии и вынашивании ребенка? — Я понимаю, — ответила тихо, нервно переплетая пальцы. — У меня уже есть дочь, поэтому… — пожала плечами и перевела взгляд на врача. — Мне хватит. — Алена Владимировна, — она прочитала имя на медицинской карте, — вам всего двадцать три, вы еще захотите детей. — Возможно. Но этого я не хочу, — старалась, чтобы мой голос звучал твердо. Гинеколог покачала головой и достала направление. — Хирургический аборт вам строго противопоказан, — сухо проговорила и достала календарь. — По срокам проходите для медикаментозного, — и записала в лист: — Срок пять недель. Держите. Я посмотрела на дату — третьей сентября. — А почему не раньше? — проговорила шепотом. Неужели это карма? У Димы свадьба, а у меня аборт… — Разве не нужно торопиться? — На вашем сроке положено сорок восемь часов тишины. Подумайте хорошо, Алена Владимировна. Это непростой выбор… Подумайте. Мне не нужно обдумывать и ждать. Я все решила. Сразу знала, как поступлю. Именно с этой мыслью вышла из поликлиники. Мне не нужно время. Оно только сбивает, сомнениями сердце наполняет, боль причиняет. — Да? — дрожащими пальцами ответила на вызов. Номер не определился, и я понадеялась, что это ОН. Напрасно… — Привет, Лёна. Это Ярослав. Я прикрыл глаза, проклиная день, когда пошла в чертов клуб и встретила его брата. Когда же они все оставят меня в покое?! — Ты вернулся? — даже я слышала, насколько обреченно звучала. Чем мне сулил этот звонок? В курсе ли Ярослав про выходку матери? — Да. Нам нужно встретиться. Где ты сейчас? — Домой еду. Я, естественно, не собиралась посвящать его в свои проблемы, но отказать во встречи не могла себе позволить. — Через час подъеду к тебе. Мне оставалось только надеяться, что Ярослав — адекватный мужчина, каким мне всегда казался, а не великовозрастный маменькин сынок. Катюша была в садике, а мама поехала в торговый центр: так, посмотреть, прицениться, померить и заказать понравившееся на маркетплейсе. Я одна встретила Ярослава. Он выглядел непривычно расслабленным, менее строгим и улыбался теплее обычного. Джинсы, светлый джемпер, темные очки-капли — выглядел, как модный денди с Патриарших, а не солидный дядя, ворочавший теневым бизнесом Москвы. — Хорошеешь с каждым днем, — заметил вместо приветствия. — Улыбнись, — легким движением коснулся моего подбородка. Я отступила, пропуская в квартиру. — Одна? — с любопытством осмотрелся. Ярослав был у меня в гостях — племянницу навещал, — но у нас обычная двушка, нечего запоминать. — Да. Катя в садике. — Я шла за ним так, словно это его дом. Квартира казалась совсем крошечной на фоне такого мощного мужчины. — Ярослав, не знаю в курсе ли ты насчет Тамары Николаевны… — В курсе, — устроился в кухне на стуле. — Сделаешь кофе? — Да, конечно, — достала турку и на огонь поставила. — И? — Что «и»? — Ярослав, кажется, забавлялся. — Ну… — повернулась к нему, заправляя за ухо волнистую прядь. — Что ты об этом думаешь? — Я думаю, что моя мать от безделья умом тронулась. Я облегченно выдохнула и впервые за последние дни искренне улыбнулась. Катю у меня не заберут, хотя бы здесь можно выдохнуть. — Не беспокойся на ее счет. Мама принудительно уехала обратно в Швецию. У нее там сестра с семьей, пусть им мозги компостирует. — Спасибо, Ярослав. Я так испугалась за Катю тогда… — Я как раз о ней хотел поговорить. И о тебе. Я сняла турку с огня, перелила кофе в маленькую чашечку и поставила перед ним.