— Надеялась, что ты это скажешь. Понятия не имею, как мы попали из задней части внедорожника в пентхаус, потому что мои глаза были закрыты. Мы целовались в машине, а затем через вестибюль, набросились друг на друга, как животные в лифте, и он понес меня внутрь, все еще прижимая свои губы к моим. Пинком закрыв дверь, он опускает мои ноги только для того, чтобы прижать меня спиной к стеклу. Мужчина наклоняется, чтобы закинуть мою ногу себе на бедро, а затем делает то же самое с другой. Мое платье задрано вокруг талии, я сжимаю лодыжки и держусь, пока он прижимает меня к двери. Его рот отрывается от моего только для того, чтобы скользнуть по моей челюсти к уху. Он тяжело дышит мне в кожу. — Слишком много одежды. Он покусывает мочку моего уха и зубами тянет за дорогую ткань моего платья. Мне так жарко, что даже все равно, если бы он сорвал с меня эту штуку. Мои губы находят его, и мы целуемся так, словно оба изголодались по этому поцелую. Мужчина удерживает меня на месте своими бедрами и откидывается назад достаточно, чтобы задрать мое платье. Наши губы разъединяются только для того, чтобы снять его через голову. Он снова целует меня, в то время как его рука сжимает мою грудь в доминирующей хватке. Одна бретелька спадает с моего плеча, и он опускает ее вниз своим ртом, целуя и облизывая мою кожу, прикусывает мой сосок. Я задыхаюсь, когда жар достигает моей чувствительной кожи, и всасывание заставляет мою спину выгибаться от стены. Он переходит к другой груди, чередуя облизывания и посасывания, от чего у меня кружится голова. — Пожалуйста, — умоляю я, даже не знаю, о чем именно. Глубочайшее желание освобождения, которое может дать только он. Мучительная потребность исследовать его обнаженное тело руками, губами, языком. Меньше одежды. Больше места. Больше времени. Я закрываю глаза от напоминания о том, что Александр не ищет ничего долгосрочного, и заставляю себя оставаться на якоре в этом конкретном моменте. — Кровать. — Не могу, — рычит он у моего соска, прежде чем зажать его зубами. Я тянусь к его рубашке и трясущимися руками начинаю расстегивать пуговицы. Он хватает меня за задницу и поворачивается, чтобы отнести на диван. Укладывает меня, и его взгляд из-под тяжелых век скользит от моего рта к моим грудям, задерживается на моем пупке, и глаза вспыхивают, когда останавливаются на крошечном черном кружевном треугольнике между моими ногами. Он хватается за ворот рубашки и быстро расстегивает каждую пуговицу. Открыв рот, я наблюдаю, когда он бросает ткань на пол, обнажая свой торс. Мои ладони зудят от желания потереться о темные волосы на его широкой груди. Мужчина тянется к поясу. — Подожди. — Я сажусь и смотрю ему в лицо. — Позволь мне. Я просовываю палец ему за пояс и тяну к себе между раздвинутых коленей. Александр не сводит с меня глаз, пока я снимаю с него ремень, и мне трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме огромной выпуклости за молнией его брюк. Я касаюсь кончика его эрекции, расстегивая верхнюю пуговицу, и его бедра дергаются в ответ. Стягиваю брюки и боксеры, заметив, что мужчина уже скинул ботинки. Его стояк толстый и тяжелый, и я облизываю губы в предвкушении. Александр обхватывает мою челюсть одной рукой, а другой сжимает свою длину. Его властное поведение в спальне чертовски возбуждает, но, когда мои бедра раздвинуты вокруг его икр, я не могу сжать ноги вместе, чтобы подавить боль. Он использует свою хватку на моей голове, чтобы приподнять мой подбородок, и я приоткрываю губы, когда он подносит кончик к моему языку. Мы стонем в унисон при первом контакте, его горячая плоть прижимается к моему открытому рту. Я никогда не относилась к тому типу женщин, которым нравится заниматься оральным сексом. Это всегда было больше похоже на обмен «ты — мне, я — тебе». Но каким-то образом Александр делает этот акт таким же возбуждающим для меня, как и для него. То, как он двигается против моего языка, твердая хватка на моей челюсти в сочетании с нежным прикосновением его большого пальца к моей щеке. Звуки чистого экстаза, которые срываются с его губ, смешанные с рычанием удовольствия, когда он толкается между моими губами, заставляют меня ерзать на своем месте. Он не очень разговорчив, как в спальне, так и за ее пределами, поэтому, когда он шепчет: «Ты прекрасна», мое сердце почти тает. Нет, нет, нет, сердце. Возьми себя в руки. Мы не можем позволить себе растаять из-за этого человека. Все, что у нас есть — только этот момент. Мысль о том, что наши отношения временные, придает мне смелости, и я кладу свою руку поверх его, сжимая его стояк еще крепче. Сквозь его стиснутые зубы вырывается шипение. Я наращиваю усилия, вращаю языком и увеличиваю всасывание, пока он не покачивается на ногах. — Довольно. — Он отстраняется от меня и падает передо мной на колени. Его взгляд не отрывается от меня, когда мужчина хватает меня за бедра и тянет, пока моя задница не свисает с подушки сидения. Толстыми, грубыми пальцами он стягивает с меня трусики и зарывается лицом между моих ног. Если бы не его хватка на моих бедрах, я бы ударилась о пол от того, как агрессивно он пожирает на меня. Как будто мой оргазм — олимпийский вид спорта, а он жаждет золотой медали, как за время, так и за результат. Стимуляция слишком сильна. Мои нервные окончания перегружены. Я раскидываю руки и держусь за диван, когда мое освобождение врезается в меня. Мои губы раздвигаются в безмолвном крике, и фейерверк взрывается за моими глазами, когда Александр вытягивает все до последнего кусочка, пока я не извиваюсь против него. Прежде чем я успеваю отдышаться, он тянет мои бедра вниз и входит в меня. Я задыхаюсь от быстрой и восхитительной полноты, когда она прогоняет сонливость моего освобождения. Александр толкается. Жестко. Я вжимаюсь затылком в диван, держась, когда он снова врезается в меня. Его рука скользит между моих грудей к горлу, где он нежно сжимает меня. С каждым грубым движением его бедер мое тело напрягается все сильнее и сильнее. Его рука на моем горле не сжимается, но кончики его пальцев нащупывают точку моего пульса и мягко останавливаются там, как будто оценивая мое самочувствие. Или, может быть, мое бешено бьющееся сердце заводит его. Его твердые бедра грубо прижимаются к моей заднице, когда он продолжает двигаться с неистовой силой. Нуждаясь в том, чтобы увидеть его полностью, я сажусь и сцепляю руки на его затылке, чтобы удержаться. Он держит одну руку на моем горле и целует меня с той же силой вторжения, что и между моих ног. Александр толкает меня все ближе и ближе к краю, пока, наконец, я не падаю. Мой оргазм врезается в меня с удвоенной силой, чем первый. Зарываюсь лицом в его шею и разваливаюсь на части. Вокруг него. Он стонет, и в последний раз толкается в меня, прежде чем падает на меня сверху. Моя верхняя часть спины прижата к дивану, в то время как его эрекция бьется во мне снова и снова. Мы оба тяжело дышим и пытаемся вернуться на землю, крепко держась друг за друга. В конце концов, Александр отрывает свое лицо от моей груди с мальчишеской улыбкой. — Мы должны делать это чаще. — Секс или свидание? — Свидание, за которым следует секс. — Согласна. Я целую его, прежде чем он видит, как я хмурюсь. Потому что мне приходит в голову мысль: «сколько еще раз мы сможем это сделать, если наши отношения временные?» АЛЕКСАНДР — Зандер, есть минутка? Поднимаю взгляд от компьютера и вижу Хадсона, стоящего в дверях моего кабинета. — Подожди. — Я возвращаюсь к своему дизайну, сохраняю то, над чем работал. Затем отворачиваюсь от экрана и киваю на место напротив моего стола. — Входи. Хадсон входит и садится, демонстрируя свои ровные белые зубы. Я хмурюсь. — Что? Он пожимает плечами. — О, ничего, просто до меня дошли слухи, что вы с мисс Уайлдер действительно поладили. — Кто тебе это сказал? Он наклоняет голову и поднимает бровь. — Это правда? — Наверное. — Тогда какая разница, кто мне сказал? Я рад за тебя, брат. Прошло много времени с тех пор, как… — Его улыбка исчезает, и он откашливается. — Как бы то ни было, я просто счастлив видеть, что ты счастлив. Ты ведь… счастлив, да? Я мысленно оцениваю выражение своего лица — сжатые челюсти, постоянная хмурость, хмурый взгляд. Я понимаю, почему он смутился. — Счастлив? — Я не знаю, способен ли я на такие эмоции. Мне нравится проводить время с Джордан. Она не похожа ни на кого из тех, кого я когда-либо знал, и, кажется, я ей нравлюсь, что приятно. Мне нравится приходить к ней домой каждую ночь, и мне действительно нравится заниматься с ней сексом. Но счастлив ли я? Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя счастливым. Даже, несмотря на то, что сейчас между нами все хорошо, есть затяжное чувство обреченности, которое постоянно нависает надо мной. Ощущение, что в любую минуту все испорчу, задену ее чувства, или она, наконец, увидит меня таким, какой я есть на самом деле, и уйдет. Это только вопрос времени. Так как же я могу быть счастлив, когда мне постоянно приходится напоминать себе, что нужно удержать ее? Никогда больше я не позволю себе привязаться. Потому что, если я это сделаю, и она уйдет, я не смогу контролировать свою реакцию. — Могу я дать тебе совет? — спрашивает Хадсон, возвращая мои мысли в настоящее. — Нет. Но он все равно это делает. — Позволь себе это. — Это? — Да. Ее. Счастье. Ты заплатил свои долги. Прошло десять лет. Ты не можешь наказывать себя за… — Достаточно. — Каждый мускул в моем теле напряжен, и мои плечи сгибаются, готовясь что-то бросить. Что-нибудь. Брат вздыхает и откидывается на спинку кресла. — Чего ты хочешь? Мне нужно вернуться к работе. Разочарование искажает его лицо. — «Таймс» публикует статью о событии в эти выходные, и им нужна цитата. — Ты пиарщик, — говорю я, едва сдерживаясь. — Делай свою работу. Его брови хмурятся, делая его гораздо более похожим на своего близнеца.