Еще разок просмотрел дневник. Рядом с каждой назначенной встречей стояло имя. Так с кем же Голдинг предполагал встретиться в половине седьмого и почему в храме? – Пошли. – Я подхватил пиджак со спинки стула и двинулся к двери. Мы сбежали вниз по лестнице и направились к гаражу позади здания. – Этот годится. – Я направился к старому «мерседесу-симплекс». Черные отполированные бока машины поблескивали в полумраке. – А у вас есть ключи? – удивился Несокрушим. – Обойдемся без них. – Я показал на разъем под решеткой радиатора. – У нас есть ручка стартера. Забирайся внутрь, – велел я, вытаскивая заводную ручку из гнезда. – Машина может дернуться, когда заведется. Не хочу, чтобы ты покалечился. Я крутанул ручку, раздался скрежет, но потом мотор победно взревел и автомобиль подпрыгнул, как норовистый скакун. Вскоре мы уже мчались к мосту через Маханади. Дорога, слава богу, была свободна. Никаких тебе коров или буйволиных упряжек, только несколько прачек в сари возвращались от реки. Я не мог отделаться от мысли, что с кем бы ни планировал увидеться Голдинг, это было как-то связано с тем, о чем он хотел мне рассказать. Появится ли его знакомый? Или он узнал об исчезновении бухгалтера и тоже решил удрать? В глубине души у меня даже теплилась надежда, что там может появиться и сам Голдинг – что он скрылся от своих похитителей и залег на дно до предстоящей встречи. Адреналин бурлил в жилах, когда я несся по пыльной дороге, рассчитывая успеть к храму до половины седьмого. * * * Когда мы прибыли на место, уже стемнело; я съехал с дороги в сотне ярдов от храмового комплекса и припарковался за небольшой рощицей неподалеку от храмовых ворот. Отправив Несокрушима осмотреть периметр, я занял позицию под пологом раскидистого баньяна. Казалось, все было спокойно. У входа, скрестив ноги, сидели несколько стариков и старух. Никто из них не походил на человека, с которым стал бы встречаться Голдинг. Несокрушим, обойдя вокруг ограды, вернулся. – Есть новости? – Никаких, сэр. Других входов нет. – Отлично. Значит, будем торчать здесь и следить, кто появится. Вскоре у входа начали собираться люди, минут через двадцать там толпилось уже с полсотни человек. Ровно в семь ударил колокол. Ворота открылись, вышли монахи в шафрановых одеждах и принялись раздавать прасад[71]. Почти сразу толпа рассеялась, монахи вернулись во двор храма. – Похоже, никто не пришел, – сказал я. – Подождем еще? Я посмотрел на часы. Кажется, наш бросок к храму был погоней за призраком. С кем бы Голдинг ни намеревался встретиться, тот человек узнал о его исчезновении. Не было смысла болтаться тут дальше. Да и полковник Арора ждет нас. – Времени нет, – решил я. – Поехали. Двадцать шесть Мы возвращались в город, я крепко держал руль. Шансов, признаюсь, было немного, но в глубине души я надеялся, что около храма что-нибудь произойдет. Несокрушим сидел рядом печальный и молчаливый. Выражение его лица действовало на нервы. Я отнес свое раздражение на счет тупой боли глубоко в черепной коробке. * * * Арора ждал в своем кабинете в Розовом павильоне. – Ну как? – спросил он. Я отвечал расплывчато, однако полковник был слишком озабочен тем, чтобы мы не опоздали на поминки ювраджа, и не обратил ни малейшего внимания на изъяны в моих ответах. – Пора в гостевой дом, – сказал он. – Вы, наверное, хотите переодеться к ужину. * * * Гостевой дом оказался изящной виллой, уютно пристроившейся неподалеку от главного дворца. Нас оставили на попечение лакея в ливрее, который провел нас вверх по лестнице, по пути рассказывая историю здания. Я почти не слушал его. Единственная история, которая меня сейчас интересовала, – что случилось с моим чемоданом за предыдущие двенадцать часов. – Ваша комната, сэр. Я сухо поблагодарил его, лишь бы не показаться грубым, вошел и запер за собой дверь. Комната была обставлена с изысканной роскошью: французская мебель, кровать размером с теннисный корт под роскошным балдахином. Я ринулся прямиком к массивному тиковому гардеробу, едва не споткнувшись о тигровую шкуру на полу. Пасть у зверюги была больше моей головы. Потянул ручку шкафа, распахнул дверцу. Внутри у меня все заледенело. Одежда была аккуратно сложена на полках. Чемодана не видно. Обернувшись, я в панике осмотрелся и, к счастью, обнаружил чемодан на складном столике в углу. Почти бегом я бросился к нему, щелкнул замками и с ужасом, которого не испытывал со времен войны, приподнял крышку… И выдохнул с облегчением. Опиумный набор оказался на месте и был заперт. Я извлек ключик из маленького шелкового кармашка в подкладке чемодана, отпер шкатулку. Все лежало строго на своих местах. Моя тайна нерушима. Но все равно я первым делом обругал себя за идиотскую идею притащить это добро в Самбалпур. * * * Приняв душ, я с удивлением обнаружил в гардеробе, рядом с моими рубашками, накрахмаленную белоснежную сорочку, смокинг и галстук-бабочку. Одеваясь, я пытался осмыслить то, что удалось узнать. Адир оказался гораздо более сложной фигурой, чем я предполагал. Кэтрин Пемберли лишь подтвердила то, что днем раньше уже сообщила Шрейя Бидика. Адир вовсе не был дилетантом. Его любил народ, и, судя по всему, любила эта англичанка. Последняя мысль меня огорчала. Она задевала во мне нечто, чего я инстинктивно сторонился. Я заставил себя сосредоточиться. У многих белых мужчин есть любовницы из местных; черт возьми, да и женщина, которой я увлечен последние двенадцать месяцев, тоже не безупречно белая, так с чего бы индийскому мужчине не влюбиться в белую женщину? Но тут дело в другом. Это известно каждому англичанину – неосознанно, потому что никогда не говорится открытым текстом. Вы просто впитываете это вместе с остальной чушью про превосходство белой расы. И хотя большую часть этой философии я отрицал как бредовую, кажется, именно любовь между индийцем и англичанкой одобрить не мог. Меня вдруг осенило. Я понял, что мне неприятно вовсе не то, что индийцу нравится белая женщина, – это хоть и неприемлемо, но хотя бы объяснимо, – а мысль о том, что она отвечает на его чувства. Именно на этом откровении не хотелось зацикливаться, хотя я не мог сказать, было тому виной отвращение к чувствам мисс Пемберли или к моим собственным. Я решил направить энергию к более продуктивным вопросам. Число вероятных подозреваемых росло и теперь включало, наряду с Пунитом, жену покойного принца, британскую секретную службу и Англо-Индийскую алмазную компанию. Единственная, кого смело можно было сбросить со счетов, это женщина, которую власти уже арестовали за совершение преступления. И еще мне не давало покоя исчезновение бухгалтера. Существует ли связь между убийством Адира и пропажей мистера Голдинга? Поток мыслей прервал стук в дверь. – Капитан Уиндем, сахиб? – донеслось снаружи. – Полковник Арора ждет вас. Поблагодарив голос, я закончил повязывать бабочку и надел смокинг. Костюм вполне подошел по размеру, почти так же, как тот, что висел в моем алмирах в Калькутте. Я выключил вентилятор под потолком и вышел из комнаты. * * * Мы подъехали ко входу в Сурья-Махал. Здесь уже стояло несколько автомобилей, в их полированных и хромированных деталях отражался свет дворцовых люстр. Арора шел впереди, мимо строя охраны к дверям, которые по команде полковника распахнулись в гостиную, такую просторную, что там запросто мог развернуться пресловутый слон из поговорки. У одной стены стоял сэр Эрнест Фитцморис, со стаканом виски в одной руке и сигарой в другой, разглагольствовавший перед Кармайклом. Резидент, казалось, во всем с ним соглашался – впрочем, Кармайкл явно был из тех людей, кто заранее безоговорочно согласен со всем, что может сказать коммерсант. Миссис Кармайкл сидела на диване в центре комнаты, рядом с миловидной молодой индианкой в зеленом сари. Жена резидента ворковала над сапфировым ожерельем собеседницы, а та определенно была смущена таким вниманием. В дальнем углу, в стороне от остальных гостей, о чем-то вполголоса переговаривались диван и майор Бхардвадж. На Даве была кремовая курта до колен, а майор щеголял в милицейской форме, и на груди его сверкало столько медалей, что можно было подумать, будто майор ограбил королевский монетный двор. – Кто это? – показал я на молодую индианку, когда рядом возник лакей с бокалами шампанского на серебряном подносе.