Он рассмеялся. – Благодарю вас, сэр. В этом смысле я всем обязан вам, наставник. Как продвигается погоня за мисс Грант? – Иногда, Несокрушим, важнее всего острые ощущения. – В таком случае, – хихикнул он, – вы, должно быть, самый экзальтированный человек в Индии… сэр. – Знаете, сержант, – предложил я, – вы, пожалуй, не допивайте виски. Вам завтра с утра разбирать горы бумаг Голдинга, а у меня не будет времени нянчиться с вашим похмельем. – Очень разумно, сэр, – сказал он. Затем, извинившись, попрощался с остальными гостями и отправился в гостевой дом. Я стоял у барной стойки спиной к залу, стараясь не обращать внимания на приглушенное журчание разговоров у меня за спиной. Аромат сигарного дыма плыл в воздухе, а я медленно отхлебывал виски и размышлял о принце Адире. Прикидывал вероятность того, что Пунит убил брата. Если Пунит и испытывал скорбь по поводу утраты, то чертовски ловко скрывал ее. Допив виски, я заказал еще – и вдруг уловил аромат духов Энни. У меня всегда кружилась голова от этого запаха. Кто-то коснулся моей руки. – Наслаждаешься одиночеством, Сэм? – Не особо, но, с другой стороны, нечасто можно насладиться одиночеством на поминках. – А, так вот, оказывается, чем ты это считаешь? – Она улыбнулась. – Я ожидала от тебя чуть большей дальновидности. Вернулся бармен с моим виски, Энни заказала розовый джин. – А ты, вероятно, думаешь, что это коронация твоего нового приятеля? – Едва ли. – Тогда объясни мне. Если это не поминки и не коронация, что происходит? – Разве не очевидно? – Она приподняла поданный барменом бокал. – Это театр марионеток. – Что? – Сам подумай, Сэм. Оглянись вокруг. Взгляни, кто здесь и кто дергает за ниточки. – Не понимаю, о чем ты, – рассердился я. Но это не значило, что я не оценил тот факт, что она общается со мной, а не с Пунитом. – Капитан Уиндем, вы слишком много выпили. Возможно, завтра с утра вы будете мыслить яснее. Без дозы О вряд ли. Я сменил тему: – У тебя была возможность обсудить с махараджей возможность беседы с вдовой Адира? – Нет. Но я сказала об этом его жене. – Которой? – Молодой, Девике. – И? – Она спросила, подозреваете ли вы Гитанджали в организации убийства мужа. Я сказала, что не знаю, но буду задавать вопросы от твоего имени, и, если она добудет разрешение махараджи, я ей все потом расскажу. Ее это, кажется, заинтересовало. Представляешь, сколько сплетен? Она сказала, что сделает все, что сумеет. Я поблагодарил за помощь, а потом сказал, что мне нужно кое-что еще. – В зенане есть еще одна женщина, с которой мне нужно поговорить. Наложница. Как думаешь, сможешь ты убедить свою подружку махарани Девику еще разок? – А ты не слишком многого хочешь, а, Сэм? – Я привлекаю вас к расследованию, мисс Грант. И не говори, что с Чарли Пилом в Калькутте тебе так же весело. – Признаю, быть следователем забавнее, чем подозреваемой, – многозначительно проговорила она. Музыка смолкла, и к нам подплыл сам принц. – О, мисс Грант, что это вы пьете? Розовый джин? Я бы тоже не отказался. – Он подал знак бармену, и тот метнулся обслуживать нового клиента с несколько большей прытью, чем прежде меня. – Итак, мисс Грант, – продолжил он, – вы рассмотрели мое предложение? – С удовольствием, Ваше Высочество, – улыбнулась она, а сердце мое рухнуло, пробив пол. – Но один вопрос: вы ведь не станете возражать, если капитан Уиндем отправится с нами? Не думаю, что он бывал там прежде. – Не имею ни малейшего желания посещать Côte D’Azur, – едко ответил я. – Во время войны я насмотрелся на Францию, хватит до конца жизни. – Думаю, вы неправильно поняли, дорогой друг, – ухмыльнулся принц. – Мы говорим о завтрашней охоте на тигра. Полагаю, вы составите нам компанию, если пожелаете. У меня создалось впечатление, что моя компания – последнее, чего желал бы он. Поэтому немедленно согласился. – Почту за честь, – сказал я. – Отлично, – кивнул Пунит. – Мы отправляемся днем. Уверен, вы не опоздаете. Вновь зазвучала музыка. На этот раз Эл Джолсон[74]. Мне нравится Эл Джолсон. – Пойдемте, мисс Грант, – пригласил принц. – Потанцуем. Не стоит упускать прекрасный вечер. Она приняла приглашение, и я проводил взглядом их, идущих к центру зала. Оказалось, принц довольно прилично танцует, что только усилило мою неприязнь. Есть что-то изначально сомнительное в мужчине, который умеет танцевать. Я хандрил, наливаясь виски, когда подошел полковник Арора. – Вас что-то тревожит, капитан, – начал он. Какое ценное наблюдение. – Скажем, это место сильно отличается от того, каким я его представлял. – О, вы не первый англичанин, кто так говорит. Позвольте, угадаю. Вы ожидали увидеть дикую нецивилизованную глухомань? – Нет, вовсе нет, – промямлил я, но он был прав. Я представлял себе некое подобие Средневековья: никчемный деспот на куче алмазов, его гарем и страдающий под игом народ. Действительность оказалась гораздо сложнее. Баснословные богатства и истории о похождениях махараджи, конечно, наличествовали, но вместе с тем встречались и неожиданные герои и детали: английские гувернантки, итальянские шоферы, французский повар и преданность долгу, который княжеская семья осознавала по отношению к своим подданным. Но величайшим откровением стала зенана. Я попытался сквозь алкогольную дымку изложить свои мысли полковнику. – Вам нужно прекратить верить в глупости, которые так любят сочинять ваши английские писатели, – заявил он. – Что они могут знать о женщинах, о которых пишут? Что они знают о евнухах, которых обожают изображать в карикатурном виде? Откройте глаза, капитан. Оставьте свои предрассудки в Калькутте. А еще лучше – прямо в Лондоне. Самые прозорливые коммерсанты и предприниматели в Самбалпуре – женщины из зенаны. Он правильно понял мое изумление. – Что? Вас поражает, что у женщины могут быть деловые интересы? – Он показал на Энни: – Мисс Грант вполне деловая женщина. Почему женщины из гарема должны отличаться от нее? Вы думаете, раз вы не можете их увидеть, они находятся в ущемленном положении? Вы не понимаете, что они все видят и слышат? А когда дело касается бизнеса, то все видеть, но самому оставаться при этом невидимым – зачастую огромное преимущество. – А евнухи? – не сдавался я. – Сейчас вы еще скажете, что они счастливы быть кастрированными. – Ну, так далеко я не стал бы заходить. Хотя их особенности воспринимаются ими как серьезный фактор влияния. Евнухи выполняют функции советников при женщинах зенаны. Они гордятся тем, что хранят доверенные им секреты. Многие евнухи обрели богатство и влияние наравне с женщинами, которым они служат. И не испытывают при этом никаких страданий – ни душевных, ни плотских. Последняя фраза потрясла меня. – Думаю, так существенно проще жить. – Это Индия, капитан. Старайтесь увидеть то, что существует на самом деле, а не то, во что вас заставляют верить имперские апологеты и ваши профессора востоковедения. До тех пор, пока не взглянете объективно, вы не поймете нас. Его слова словно открыли дверь в моей голове, впуская свет. Казавшиеся ранее несомненными факты растворились, их место заняли новые идеи и новые вероятности. Это сбивало с толку и вдохновляло. Я увидел убийство Адира совершенно с новой точки зрения. А потом заметил, как переглядываются, танцуя, Энни и Пунит, – и дверь с грохотом захлопнулась. Одним махом прикончив виски, я решительно поставил стакан на стойку бара. – Уходите? – спросил полковник. – Кажется, вечеринка себя исчерпала, – вздохнул я. – Вам нужен тоник. – К черту тоник. Мне нужен джин. Полковник улыбнулся: – Я имел в виду, возможно, вы предпочли бы тонизирующее средство иного рода? Я почувствовал, как волоски на шее встали дыбом. – Вам известно, капитан, – продолжал Арора, – что богатство Самбалпура создавалось не только добычей алмазов… Я понимал, о чем он, но не решался признаться. Глаза его блеснули. – Возможно, вам будет интересно узнать, капитан, что сотни лет назад мы производили лучший опиум в Индии? Ледяной пот выступил у меня на лбу. Неужели Арора в курсе? Это же он приказал доставить наш багаж из резиденции в гостевой дом. Мой чемодан распаковали. Более чем вероятно, что тот, кто это делал, опознал дорожный опиумный набор и доложил о нем полковнику.