– Под вашим руководством, Ваше Величество, безусловно, будет. Собственно, я здесь именно поэтому. Я прибыл поздравить вас с местом регента при правителе. Махарани снисходительно улыбнулась. – И все же мне кажется, за вашим визитом кроется нечто еще, капитан. Не проводите меня до машины? – Ваше Величество очень проницательны, – заметил я, и мы медленно двинулись через храмовый двор. – Могу я говорить откровенно? – От вас, капитан, я и не ожидаю иного. Много дней я готовился к этому моменту, но когда время пришло, вдруг онемел, не зная, с чего начать. – Принц Адир, – выдавил я наконец. – Да? – По общему мнению, он мог бы стать хорошим правителем… – У вас есть какой-то вопрос, капитан? – Неужели ему необходимо было умереть? Ну с Пунитом я еще могу понять – он был нерадивым, безответственным, – но Адир был совсем другим. – Почему вы задаете мне этот вопрос, капитан? Вы считаете меня виновной в этих смертях? Адира убили в Калькутте, далеко отсюда, а Пунит умер от сердечного приступа в результате нервного напряжения во время Ратха-ятры. Вы сами видели, как он упал. Вскрытие подтвердило диагноз. – Я не сомневаюсь, что именно это сказано в медицинском заключении, но я видел, как он съел подношение, предложенное вашим брамином. Она остановилась и повернулась ко мне. – Если вы подозреваете злой умысел, капитан, вам следует сообщить об этом. Вы должны были сделать это сразу же. Насколько я понимаю, у вас есть доказательство того, что пища была отравлена? – Вы же знаете, что доказательств у меня нет, Ваше Величество, только стремление к истине. Губы махарани чуть приподнялись в улыбке. – Возможно, Божественный Джаганнат в мудрости своей решил, что ни Адир, ни Пунит не пригодны для того, чтобы править Самбалпуром? – Возможно, – согласился я. – Но я подозреваю, что тут действовала иная сила. В ночь, когда пришел муссон, я кое-что понял. Меня осенило, что настоящим правителем Самбалпура всегда были вы. Ваш покойный муж, может, и был махараджей, но его гораздо больше привлекала светская жизнь. Думаю, он был счастлив доверить управление государством вам. Она ласково похлопала меня по руке, и мы продолжили прогулку по храмовому двору. Сам храм величественно высился над нами. В ярком солнечном свете его мраморная резьба сияла гораздо ярче, чем в дни перед муссоном. Мне следовало уделить больше внимания этим фигурам. Ответ все время был рядом, вырезанный на стенах храма в мельчайших подробностях. Соитие божественного и смертного начал. Боги и женщины, сплетенные воедино. – Когда ваш супруг заболел, вы поняли, что ваши дни в качестве фактической правительницы сочтены. Следующим претендентом на трон был Адир, но он был самостоятельным человеком, со своими представлениями о том, как надо управлять государством. И вы ему не мать. Будь вы матерью, возможно, могли бы влиять на его решения, но нет – он никогда не стал бы следовать вашим советам. Хуже того, он запросто мог послушаться советов своей белой любовницы мисс Пемберли. Махарани словно бы подобралась при упоминании англичанки. – Поэтому вы его убрали. Я долго не мог понять, почему убийца предпочел покончить с собой, лишь бы избежать ареста и допроса. Такая преданность присуща только политическим или религиозным фанатикам. Этот человек определенно был из числа преданных – на лбу у него был начертан знак шричаранам, и он совершил покушение в первый день праздника Джаганната. Но я никак не мог понять почему? Все говорили, что Адир никогда не нарушал никаких религиозных запретов. С чего бы убивать его? И только в ночь, когда хлынул ливень, я понял. Убийца служил не только Божественному Джаганнату, но и его верховной жрице. Вам. Вы дочь правителя Пури, Раджи-Метельщика, хранителя главной святыни Джаганната. Само ваше имя Субхадра – это имя сестры Божественного Джаганната! И конечно, не надо забывать бедного Пунита, который умер на ступенях этого храма – храма, который воздвигли вы. И если все это действительно подлинная воля Джаганната, тогда вы являетесь более чем пригодным сосудом, исполняющим его повеления. Думаю, вы убедили юную махарани Девику присоединиться к вашему плану. Она совсем дитя, и, полагаю, очень впечатлительное. Вы сказали, что с ее помощью сможете посадить на трон ее сына. За это вы хотели лишь, чтобы вас назначили регентом до совершеннолетия мальчика. Махарани заправила трепетавшую на ветру седую прядь, выбившуюся из-под платка. – Какая захватывающая история, капитан. Позвольте только спросить: вы действительно думаете, что Адир мог стать хорошим правителем? – Не знаю. Мы с ним познакомились в день, когда он был убит. – Тогда давайте я расскажу вам о принце Адире, – предложила она. – Он был по-своему столь же самонадеянным и вздорным, как и его брат. Отказ вступить в Палату князей из принципа – какое дерзкое сумасбродство. Самбалпуру нужно право голоса и влиятельные союзники, если он собирается выжить. А принц увлекался социалистическими идеями, вступал в споры с Конгрессом и прочими смехотворными бенгальскими радикалами. Адир отодвинул бы нас на второй план, подорвал бы доверие британцев к нам, а значит, и нашу власть над соседями. – У него были бы советники, – возразил я. – Полковник Арора, например. Кстати, интересно, что случилось с полковником? Вскоре после смерти Пунита он исчез. Ходили слухи, что его арестовали. Может, его череп уже раздавлен слоном. – Советники? – фыркнула она. – Он не слушал никого, кроме этой своей английской любовницы. Она вила из него веревки. А если бы Адир стал махараджей, уверена, эта женщина заставила бы его жениться на ней. И что тогда? Как посмотрел бы на это народ? Самбалпур – консервативное государство. Узы, связывающие правящее семейство и подданных, это не просто отношения правителя и верных граждан. Наши отношения основаны на вере и служении – их и нашем. Народ никогда бы не принял белую махарани. Боги не допустили бы, чтобы у них был наследник. Поверьте, капитан, государство в его руках оказалось бы в опасности. – А в ваших руках оно в безопасности? Она посмотрела на меня, как мать на упрямого ребенка. – Вы считаете, что женщина не в состоянии возглавить свой народ? Вы поверите, если я скажу, что все ровно наоборот? На протяжении двухсот лет ваши люди обладали злобной пагубной властью в Индии, развращая наших правителей, пока те не превратились в никчемных жалких лакеев. В таком мире именно мы, женщины зенаны, защищенные своей неприкосновенностью от тлетворного воздействия ваших наместников и советников, стали хранительницами нашей культуры и наследия. Пятьдесят лет своей жизни я отдала Самбалпуру и его людям. Я заботилась о них, учила их, защищала. И сейчас я их не брошу. Хотя, боюсь, это за пределами вашего понимания. Я покачал головой. По ее словам получалось, что смерть Адира и Пунита была необходима для сохранения государства, а ее поступки – почти самопожертвование. – А то, что вы вернули Даве на пост дивана, это тоже на пользу жителям Самбалпура? Человека, который украл миллионы рупий из доходов государства и убил англичанина, чтобы скрыть преступление? – Даве ничего не украл, – просто сказала она. – Я видел два отчета. Оригинал Голдинга и тот, что подделал Даве, увеличив стоимость залежей в алмазных шахтах. Голдинг обнаружил несоответствия, повздорил с Даве и заплатил за это жизнью. Махарани помедлила с ответом. – Вы знаете, что Самбалпур – единственное княжество в Ориссе, где обнаружены алмазы. Это одно из благословений, дарованных нашей земле Божественным Джаганнатом, и мы веками добывали их. Это тщательно скрываемый секрет, но уже давно мы знаем, что запасы алмазов в наших землях истощаются. И узнали мы это благодаря мистеру Голдингу. Каждый год он отправлял геологов оценить объем оставшегося. Как вам известно, своим влиянием Самбалпур обязан во многом экономической мощи, которую обеспечивает добыча алмазов. Без этой мощи мы ничто. По счастливой случайности на выручку нам пришли британцы. Сто пятьдесят лет вы пытались наложить руку на наши шахты, и сэр Эрнест Фитцморис – последний в череде претендентов. На этот раз мы рассудили, что выгоднее принять его предложение. Но Фитцморис не стал бы покупать шахты, узнай он о реальном положении дел. И тогда Даве предложил изобразить для него более оптимистичную картину, но ни Адир, ни мистер Голдинг не одобрили этот вариант: Адир – потому что был упрям как осел, а Голдинг из-за своей щепетильности. План был отложен, вплоть до печальной кончины Адира, когда Даве вновь извлек его на свет. Голдинг, разумеется, возражал. Никто не собирался причинять ему вреда, но в ходе довольно жаркого спора с ним случился сердечный приступ. – Примерно как с Пунитом, – заметил я. – Это правда, капитан. – Но продажа шахт, по любой цене, не решает ваших проблем. Без них вы утратите влияние. – Мир меняется, капитан, – улыбнулась она. – И появляется нечто другое, не менее ценное, чем бриллианты. И тут до меня дошло. – Уголь! – ахнул я. – Средства, полученные от сделки с Англо-Индийской алмазной компанией, будут вложены в разработку угольных месторождений Самбалпура. Мистер Голдинг фактически был первым, кто выступал за их коммерческое использование. Угольные шахты станут его наследием. Я почувствовал, как желчь вскипает во мне. – Вы не можете просто убить англичанина и считать, что это вам сойдет с рук. – Не было никакого убийства, – вздохнула она. – Он умер от естественных причин. – Я нашел его тело на дне шахты. Это что, тоже естественно? Его смерть требует правосудия. – Помните, когда мы с вами беседовали в прошлый раз, я предостерегала вас, говоря о неопределенности идеи справедливости? Я сказала, что имеет значение лишь истина. Вы ее обрели. – А если я стремлюсь действовать, зная истину? Едва ли Индийский офис благосклонно отнесется к тому факту, что британский подданный был злодейски убит. – Они ничего не станут предпринимать, капитан. Дни, когда англичане могли открыто вмешиваться во внутренние дела местных государств, давно миновали. А если вспомнить, что происходит сейчас в остальной Индии, их вполне устроит, что Самбалпур остается надежным и верным союзником и что мы присоединяемся к Палате князей. Понадобится гибель тысячи бухгалтеров, чтобы они рискнули испортить отношения с нами. – Быть может, и так, – не стал я спорить. – Но было бы неправильно не упомянуть об этом в моем отчете. Старая махарани вздохнула. – Было бы крайне неприятно, если бы из-за необоснованных обвинений на репутацию Самбалпура легло пятно. Я предпочла бы избежать подобного развития событий. – Она помолчала. – Среди ваших знакомых есть одна женщина, – заговорила она вновь, – мисс Шрейя Бидика. Ее не отдали под суд за подрывную деятельность против государства, несмотря на советы дивана и главы местной милиции. И я не хотела бы в итоге возбуждать против нее судебное преследование. Ситуация была ясна. Я мог сообщить о смерти Голдинга начальству в Калькутте, но, как и сказала махарани, едва ли они что-нибудь предпримут по этому поводу. А на тот случай, если я решу выкинуть какую-нибудь глупость, у нее в качестве заложницы есть Шрейя Бидика. Я начинал понимать, каким образом ей удавалось в течение полувека держать под контролем эту страну. Придется предоставить это дело ей. Возможно, она действительно была лучшим выбором, чем Адир или Пунит. – А сейчас, – сказала махарани, когда мы подошли к пурда-мобилю, – вы должны извинить меня. Меня ждут государственные дела. – Она взяла меня за руку. – Надеюсь, мы еще встретимся, капитан Уиндем. А до той поры помните, о чем я вам говорила. Ваша душа жаждет истины. И вы ее получили. А справедливость – удел богов. Она отпустила мою руку, подошла к машине, шофер распахнул перед ней дверь, и я успел разглядеть Даве на заднем сиденье. На лбу его были начертаны пеплом три полосы. * * * Автомобиль умчался, а в ушах у меня продолжали звенеть слова махарани. Я медленно вышел за ограду и направился в сторону реки – к баньяну, под которым меня ждала Энни.