– Да ведь это ваши вещи увезли? – Мои. – Куда? – Не знаю. – Как не знаете! Зачем же вы отдали? – Подарила. – Да что это с вами? Вы говорите как во сне. Опомнитесь! Кухарка провела рукой по лицу и изумлённо оглянулась. – Что это было? – спросила она. – Как что было? Вы отдали вещи свои какой-то даме, которая увезла их на извозчике, и когда я стала спрашивать вас, зачем вы отдали, вы ответили мне, что подарили. – Да не может быть! – всплеснула руками кухарка. – Я сама своими руками свои вещи отдала? Сейчас посмотрю, что я отдала. Прокричав это, она убежала в кухню. Почти сейчас же она с громким плачем опять выбежала на улицу, позвала дворника, кинулась к городовому, но было уже поздно, искусная гипнотизёрка успела бесследно скрыться. Хищница (уголовный роман из петербургской жизни){13} I. Страшная находка Зима. 6 часов утра. Одна из отдалённейших от центра улиц на Петербургской стороне. Обыватели начинают просыпаться. Слышится стук топора; раздаются мычанье коров, ржание лошадей. В одном из домов хлопнула калитка, и на улицу с метлой в руках вышел дворник. К нему, виляя хвостиком, подбежала Жучка. Дворник взглянул на неё и остолбенел… Собака держала в зубах маленькую детскую ручку. Замахнувшись на собаку метлой, он отобрал от пса бескровную, беленькую, замёрзшую ручку, покачал головой, снял шапку, перекрестился и вызвал на улицу соседнего дворника. – Посмотри-ка, что Жучка нашла, – сказал он. – С нами крёстная сила! Беда! Убийство, значит… – Смотри, смотри! Жучка опять в снегу что-то шарит. Пойдём. Поглядим. На этой далёкой окраине Петербурга деревянные одноэтажные дома стояли только по одной стороне дороги, с другой – было уже поле. Дворники пошли вслед за собакой и скоро заметили лежавшую в снегу шагах в трёх от дороги ножку. Медленно подвигаясь вперёд, они зорко всматривались в снег и постепенно подбирали отдельные части тела. Найдена была, наконец, и голова, отброшенная подальше от дороги. Сложив страшную находку в передник, дворники отправились в полицейский участок. Затрещал телефон… Сообщено было судебным властям и сыскной полиции. Через час известный сыщик Иванов был уже на месте находки. Он внимательно осматривал местность и слушал объяснение дворника. Ни следов крови, ни других каких-либо данных, могущих способствовать раскрытию преступления, по-видимому, не было. Иванов стал разглядывать изборождённую санями дорогу. – Скажи мне, пожалуйста, – обратился он к дворнику, – часто ли сюда заезжают извозчики? – Очень редко. Жители тут небогатые. Больше пешком ходят… На праздниках разве который пьяный проедет. Езда тут деревенская. И крестьяне ездят на дровнях, да и у нас сани рабочие, простые. У Иванова появилась довольная улыбка. – А вот этот след должен быть от городских саней, – указал он на след более узкий и более резкий. Дворник согласился с этим предположением. – Пойдём дальше. Посмотрим, куда он поведёт, – предложил Иванов. След извозчичьих саней шёл ещё сажень на сто дальше того места, где была найдена голова, и здесь круто поворачивал обратно. Сани при повороте раскатились и оставили ясный след на снегу. – Здесь поворачивал извозчик, – утвердительно сказал дворник, – вчера этого следа я что-то не примечал, а проходил тут не раз. Иванов увидел, что здесь ему больше делать нечего, и отправился в приёмный покой осмотреть труп. Там он застал полицейского врача, который охотно ответил на все заданные ему вопросы. По мнению врача, ребёнок, хотя и родился живым, но был болезненный, слабенький и жил очень короткое время. Возможно, что всего несколько минут. Умер, вероятно, потому что ему не было оказано никакой помощи. После смерти труп был положен в холодное место и замёрз. Долго ли он лежал, определить нельзя. Затем труп был разрезан на части. – Что это вы нюхаете голову? – спросил доктор у Иванова. – Трупного запаха не услышите. Труп всё время лежал на морозе, и поэтому разложения не могло произойти. – Это я так. По привычке, – ответил Иванов. Он нюхнул ещё раз и, достав лупу, стал внимательно рассматривать голову со всех сторон. – Смотрите, смотрите хорошенько, – засмеялся врач, – может быть, прочитаете фамилию бросившего труп. – Я уже прочитал. Это была женщина, которая принесла на дорогу части тела в саквояже. – А как её фамилия? – Фамилию скажу в самом непродолжительном времени. Врач хохотал, думая, что Иванов шутит, но Иванов не шутил. Он напал уже на нить и думал, что скоро сможет размотать и весь клубок. II. Выводы Иванова Из приёмного покоя Иванов отправился с докладом к начальнику сыскной полиции. – Ну, рассказывайте, что нашли, – встретил его начальник, – пристав сначала мне сообщил, что нет никаких данных к обнаружению преступления. Только что я получил телефонное сообщение, что он, кажется, напал на след, Он говорит, что в той местности, где был найден труп, накануне видели какого-то подозрительного вида мужчину с бородой, который нёс в руках корзину и мешок за плечами. А вы что предполагаете? – Моё мнение, что мы скоро раскроем преступление. Только я думаю, что пристав идёт по ложному следу. Я убеждён, что преступление совершено не мужчиной, а женщиной. Мне кажется, что я уже теперь могу безошибочно рассказать, каким образом преступление было совершено. Некая девица из среднего класса, чиновничьего, желала скрыть свои роды. Ребёнок умер сейчас же после появления на свет. Сначала мать труп где-то скрывала, а потом разрезала его на части, положила в саквояж и поехала кататься на извозчике. Дорогой она постепенно выбрасывала части тела в снег. – На чём основываете вы ваши предположения? – Прежде всего, я должен остановить ваше внимание на том, что найдены были все части тела без исключения, хотя они были брошены в разных местах. Из этого обстоятельства я делаю очень важный вывод. Я утверждаю, что брошены были части трупа или вчера поздно вечером, или сегодня рано утром, чуть свет. Если бы они пролежали там дольше, то, во всяком случае, их заметили бы люди или нашли бы их собаки и вороны. Хоть одна часть тела да пропала бы или была бы изгрызана или исклёвана. Таким образом, нами установлено уже время, когда был брошен труп. – Согласен. Дальше. – Осматривая местность, я заметил, что на снегу, около того места, где лежали части тела, были только следы поднимавшего их дворника и собаки. Других следов не было. Поэтому, несомненно, что бросали части трупа с дороги. По этой дороге ездят только на больших простых деревенских санях. Среди следов от этих саней выдавался только один след городских извозчичьих саней. Извозчик проехал дальше последних домов, доехал до поворота дороги и круто повернул обратно. Из этого обстоятельства я делаю второй вывод: кто-то катался. В эту местность извозчики ездят редко. Поэтому я думаю, что мы легко разыщем того извозчика, который или вчера вечером, или сегодня утром возил женщину кататься по этой улице. От извозчика мы узнаем и приметы седока, и место, куда он его отвёз. – Почему вы думаете, что преступник была женщина, а не мужчина? – Мужчина не стал бы крошить труп только для того, чтобы его бросить. Просто бросил бы его в прорубь или в снег. Это соображение общее, но есть и детали, доказывающие, что преступление совершено женщиной. Труп был вынесен на улицу в дамском саквояже. На голове я нашёл приставшую к волоскам пудру. Мне показалось даже, что от волос шёл слабый запах духов. Рассматривая труп, я, кроме того, заметил, что разрезан он неумелой слабой рукой и, по всей вероятности, простым столовым ножом. Это доказывается неправильными надрезами кожи, излишними порезами. Рука дрожала, нож скользил. Сил отделить сразу ножку или ручку не было. Работа приостанавливалась на время и снова начиналась. При взгляде на труп впечатление получалось такое, что резала труп или слабая детская рука, или рука матери, которая в этой сверхчеловеческой для неё работе видела единственный путь к своему спасению. – Да, тяжело было матери, если сделала это она. Должно быть, она страшно потрясена и лежит теперь больная. Вы склоняетесь к тому, что она из интеллигентного общества? – Не из аристократии и не из богатой семьи. В высшем свете сумели бы своевременно принять меры против нежелательных родов. Если бы нельзя было устроить вытравление плода, уехали бы заграницу. Скрыть роды дома здесь в Петербурге, при известном штате прислуги и при большом количестве знакомых, немыслимо. Если бы особа эта была со средствами, она поступила бы, наконец, в секретный родильный приют. Нет, мы имеем дело с одинокой бедной девицей, употребляющей, однако, пудру и духи. Женщина рабочего класса просто бросила бы труп в прорубь. Эта же боится идти на реку. Она сознаёт, что своим костюмом привлечёт внимание прохожих. Не мыть же бельё пойдёт она к проруби! Всякий догадается, что или топиться, или бросать что-нибудь в воду. – Зачем ей понадобилось разрезать ребёнка на части? – Врач, несомненно, прав, утверждая, что разрезано было тело после смерти, потому что нет ни капли крови, нет кровоподтёков. Всё это только подтверждает моё предположение о том, что действовала здесь мать ребёнка. Сначала она скрывает труп, прячет его. Потом, не находя больше возможным держать его у себя, решается унести его из дома и бросить. Просить кого-нибудь оказать ей помощь, быть её сообщником она не смеет, да и, возможно, что у неё нет ни одного близкого ей человека. Идти одной на реку, на кладбище, на окраину города она боится, да и не в силах. Она придумывает нанять извозчика и отвезти труп подальше. А вдруг кто-нибудь заметит?! Мысль её быстро работает. Каким образом вынести труп, чтобы никто не заметил, ни первый встречный, ни извозчик? Завернуть во что-нибудь? Свёрток всё-таки будет порядочный, заметный. Придётся оставить или бросить, не разворачивая, но по оставленной с трупом вещи, простыни или платку могут добраться до неё. Положить труп в саквояж? Но он не влезает туда. Остаётся только одно – разрезать труп на части, положить в саквояж и дорогой постепенно разбрасывать. Ей кажется, что другого выхода нет, и она приводит свой план в исполнение. Отрезанную голову она кладёт на дно саквояжа, и к ней пристают остатки пудры. – Не могу не согласиться с вами, потому что вы все свои выводы основываете на фактах. Из долгой практики я знаю, что у нас в России 99 процентов преступлений совершаются совершенно просто. Стоит только задаться мыслью, что какое-нибудь преступление совершено с особенною целью, таинственно, и тогда можно сказать наверняка, что раскрыто это преступление не будет. На следующий день во всех газетах появилось сообщение о страшной находке. Одна из газет описывала особенно яркими красками с подразделениями на рубрики. В рубрике: «Кто убийца?» говорилось, что полиция напала на след убийцы, который немедленно будет арестован. Это бородатый свирепого вида мужчина, который гримировался простым тряпичником с мешком за спиной и корзиной в руках. В рубрике же о мотивах преступления, загадочно приподнимая завесу тайны преступления, стоял вопрос, не ритуальное ли это было убийство?