И замолкаем. Вовремя. В кухню, настороженно глядя на нас, входит Марго. За ее спиной маячит Ник и выражение его лица не предвещает ничего хорошего. Степану. А если учесть торчащую за ухом любимую трубку-плевательницу младшего сына, за которую даже я у директора школы выслушивал претензии не один раз, то вполне вероятно, что Степашка может провести ночь в сортире. Да и поделом. Ужин у нас вышел странным. Марго и так-то была насторожена и относилась к Степе с подозрением, а сегодня и вовсе устроилась рядом со мной, максимально далеко от своего телохранителя. Я, понятное дело, только рад. Все жевали, улыбались, вежливо хвалили, ну, и обсуждали погоду-природу-планы. – Мам, у меня там еще окружайка, – неожиданно серьезно заявил Ник. Давно я не видел у дорогой супруги такого облегчения в глазах. – Спасибо, было вкусно, но долг зовет, – выдала моя прелесть и технично свалила следом за младшим, который таки сделал свое черное дело. И я его понимаю. Степашка во все глаза пялился на выходящую из-за стола Марго и за посудой своей совершенно не следил. Как тут удержаться? Правильно! «Надо ж было наказать…» Сам, короче, виноват. С отбытием моих домашних атмосфера сгустилась. Неприятно, но не удивительно. Приглашение Степы выпить чего покрепче, продемонстрированное не вербально, я проигнорировал. Сварил нам кофе, как когда-то сказала Марго – горький, как вдовьи слезы. Пусть валит уже в закат. Но у нас же день сюрпризов, да? – Я вообще давно хотел город сменить, так что все к лучшему. Удачно сложилось, я так думаю. Питер – поинтереснее Новосиба в плане работы. Задержусь, пожалуй. Охренеть не встать. На хера ты мне тут сдался, а? – Вот это точно сам для себя решаешь, друг мой, – пробормотал, сцепив руки, чтобы не помять кое-кого, оборзевшего вконец. – Да, не думал, что у нас с тобой отношения испортятся из-за бабы, – потягивая кофе, задумчиво протянул Степа. – За языком следи, Степ. Бабы – они у тебя. У меня – любимая женщина и я таки найду и силы, и желание набить тебе лицо за весь тот бред и похабщину, что ты несешь. Степашка морщится: – Эх, Ланс, вот же тебя накрыло-то некстати. – Некстати я про тебя вспомнил, это да. А остальное – не твоя забота. Все, обменялись любезностями, долги старые закрыли и свободны. Степ, я помню все, что мы с тобой прошли, поэтому – не доводи до греха. Уйди, пока цел. Что я еще могу ему сказать? Все, доверие просрано, перспективы удручают. Так что на хрен такой источник беспокойства и раздражения рядом. – Что совсем расслабился на гражданке? Азарт и адреналин только в воспоминаниях? Ссышь узнать правду про свою старушку, а, Ланс? – кривая усмешка могла бы обмануть, но не горящие болезненно глаза. Степа на взводе, но все равно провоцирует. Вот чего он добивается? Я же злопамятный. И дети мои такие. Кстати, пора бы его уже спровадить, а то, как бы после экспериментов нашего младшего Степана Тимофеевича не прихватило прямо у нас. Его ведь потом еще лечить надо будет. А в нашей семье традиционно всех спасает Марго. Поэтому – на хрен Степана Тимофеевича, пора ему уже вон пойти. – Степ, то, что тебе с женщинами не повезло, это не моя проблема. И уж точно это никак не касается моей семьи. Так что я тебе, конечно, признателен за спокойствие Марго, но на этом все. Между нами нет долгов. Как бы ни было ему это поперек всего, но правила, есть правила: – Между нами нет долгов. И уверенное рукопожатие. Все. Мы это сделали. Расстаемся на хорошем. Насколько это возможно со Степашкой: – Ланс, ты невероятный придурок. Не рассчитывай, что я избавлю твою заумную морду от счастья лицезреть великолепного меня. Тем более, мне есть что тебе доказать. Ты не прав и увидишь это. А потом, когда поймешь, что Марго такая же, как все они, и мне, конечно же, с ней тоже повезло, можешь даже лицо мне подрихтовать. Да. С этим, сильно оптимистичным заявлением, Степан Тимофеевич нас покинул. Даст бог и пресвятые мужики моей супруги, навсегда. Но я не обольщаюсь, бл*. Глава 52 Марк Адриан Каково это спокойно и легко дышать? Когда полжизни задыхался? Офигенное ощущение, скажу я вам. Какое удовольствие доставляет просто стоять у выхода из бизнес-центра и ждать свою девушку с работы. Встречать с цветами в руках и улыбаться, глядя, как вспыхивают радостью глаза, как она бросается навстречу и виснет на шее с задорным писком. Не сразу она рискнула пустить наглого бабника и раздолбая в свой мир, но я бесконечно благодарен тем, кто просил ее дать мне шанс. Гатка-зараза, бро и мама Рита – лучшие. Милая, теплая, непосредственная в своих реакциях Гаухар, такая живая, что хочется костьми лечь, но сберечь и этот огонь, и всю наполняющую ее радость жизни. Поломанный цветочек. Напуганный олененок. Мой Бриллиантик. Бл*, я – романтик, отвечаю. Ланские оборжутся все. Ну, кроме мамы Риты. Она же нам что-то такое говорила, кажись, лет десять назад. Про рыцарские романы, балкон и ленты. Вроде. И сейчас я это очень даже не понимаю, нет, как зверь чую. Моя маленькая идеальна. Никакого глупого кокетства, заумных нравоучений, постоянного требования подарков и комплиментов. Бл*, она такая, какой должна быть женщина: мягкая, умная, внимательная, заботливая, с пониманием. Повезло мне сука. А кому спасибо? Да-да. Все она знала. Моя настоящая мама. С бро сошлись в зале. Выяснения были, как у нас принято, краткими: – Пятнадцать лет страданий по моей матери, месяц встреч и ты уже тащишь в ЗАГС мою бывшую девушку? Что-то тут не то. Рус ржет, счастливый засранец. От него счастьем во все стороны шарашит, как бы не сильнее, чем от меня.