Трясущимися пальцами набираю номер мамы. А он недоступен. Мама недоступна! Что с ней? Что он с ней сделал? Так просто она бы ему ни в чем не призналась… Сердце бьется с такой силой, что кажется, я схлопочу инфаркт. Мысли путаются, перед глазами пляшут мушки. Не знаю зачем, но наконец решаюсь набрать номер, который почти забыла за ненадобностью. Папа! Папочка! Раз в жизни будь мне отцом, а не придурком! Гудки идут, но он сбрасывает вызов. Я набираю еще раз и еще, но мне так и не удается до него дозвониться. Еще бы, он ненавидит, когда ему звонят с незнакомых номеров, а мой номер он не знает. И тогда я скрепя сердце набираю номер Антона… * * * Антон Я сижу в машине, гипнотизирую телефон, жду… А он не звонит. Может быть, стоило оставить мобильный свекрови? Но что я, вор, что ли? Отдал ее покоцанный аппарат в лавку свечей, что у входа, сказал, что нашел на полу. Там у них даже есть коробка для потерянных вещей. Наверняка вернут, церковь все же… Гипнотизирую экран и жду. Жду и гипнотизирую. Проходит минута, две, три… Три с половиной! А она не звонит. Что, и правда была не рада меня слышать? Даже глубоко в душе? Вот не верится мне в это! Мне, например, было приятно и даже очень. Голос у нее такой заводной, слушал бы и слушал. И как я раньше не замечал, какой у нее приятный голос? Не успеваю додумать мысль, как мобильник все же звонит. Причем на экране пляшет имя «Мира жена». Я уже успел вбить ее новый номер в память телефона. И пусть у меня есть свидетельство о разводе, для меня она навсегда останется супругой, и точка. — Привет, Мира… — говорю максимально ласковым, даже местами нежным тоном. — Что ты сделал с мамой? — кричит она в трубку. От ее визга меня передергивает. Совсем не так я хотел начать наш разговор. Неужели она думает, что я такой утырок и буду делать что-то с собственной тещей? Похоже, именно так она и думает. — Успокойся, стоп! — пыхчу в трубку. — Ничего я твоей матери не делал… Еще чего не хватало, я же не придурок какой! — Серьезно? Не придурок? Ты только что шантажировал меня ею! — снова вопит она. И этим своим утверждением будто наотмашь меня бьет. Не привык я от нее слышать ни подобного тона, ни подобных слов. К тому же это неправда, я не ею шантажировал, а тем, что побеседую по душам с тестем. Разные вещи же! — А ну быстро прикусила язык! — рявкаю в привычной манере. И тут же осекаюсь. Мне не надо, чтобы она бросила трубку. Все-таки зря я ляпнул про тещу… — Мира, я ничего не делал с твоей матерью и делать не собираюсь. Успокойся, слышишь? — Тогда почему я не могу до нее дозвониться? — стонет жена. И как-то совсем жалобно стонет. Бесит, ёклмн! Она что, правда обо мне такого низкого мнения? Еле сдерживаюсь, чтобы не взорваться. Вместо этого пытаюсь ее как-то успокоить: — Может быть, у нее села батарейка… Успокойся, милая, с твоей мамой все нормально, она в церкви. — Правда? — спрашивает она. И столько надежды в голосе, столько эмоций… Я впитываю их как губка, мне их катастрофически не хватало. — Конечно правда! Когда я тебе врал? Тут я слышу отчетливый всхлип. Сразу вспоминается лицо Миры, когда она плачет. Ее глаза, огромные, влажные… В такие моменты они кажутся даже не карими, а какими-то янтарными. Ее всегда было вкусно доводить до слез. Она ранимая — просто жуть. Ну девочка-девочка, по-другому не скажешь. Я бы многое отдал, чтобы увидеть ее слезы вживую, здесь и сейчас. — Мира, не плачь, пожалуйста… — тяну приторно-нежным голосом. — Я не плачу, — говорит она с новым всхлипом. Ее расстроенный голос пробирается мне под кожу. Он пьянит и дурманит, как добрая доза алкоголя. В груди поселяется приятное, ни на что не похожее чувство. Мне хорошо, как давно уже не было. Мы почти воркуем? Прямо как два голубка. Или это мне кажется? Я уже готов лужей перед этой девкой растечься — вот как она на меня действует. — Любимая, как ты там поживаешь? — этот вопрос выпрыгивает из меня так естественно, будто каждый день его задавал. — Любимая? — переспрашивает она. — Ты только что шантажировал меня собственной матерью и после этого называешь любимой? Ты нормальный вообще? — Да брось, я это сказал только для того, чтобы ты позвонила. Ты ведь на самом деле не подумала, что я сделаю плохо твоей маме, правда? Кстати, для справки, я тебя никогда любить не переставал, несмотря на ту клоунаду, которую ты устроила. Мира, я думаю, нам пора встретиться и как следует поговорить. Ты как? Согласна? И тут из трубки раздается визг: — Раньше рак на горе запарится свистеть, чем я с тобой встречусь! И хватит врать! Никогда ты меня не любил! Ты издевался надо мной каждый день, ты мне жизни не давал, ты меня в забитую мышь превратил! Я вздохнула с облегчением, когда от тебя ушла… Я тебя ненавижу, Горцев! Только попробуй пристать ко мне или моей матери, я сразу в полицию позвоню, слышал? Я публичный скандал организую, и тогда твой папаша взбесится. У него ведь скоро выборы, так? Я в курсе, что он баллотируется в мэры. Не смей больше подходить к моей матери, а про меня вообще забудь! И мобильный начинает трещать короткими гудками. Она, мать ее так, бросила трубку! Никогда себе раньше подобного не позволяла… Расслабилась, забылась. Ничего, я ей напомню, как надо со мной себя вести. Игнорирую ее пустые угрозы, не верю, что она и вправду что-то сделает. Это же Мира. Что она может? Ничего. И никогда не могла. Но какие яркие эмоции выползли наружу во время разговора. Вкуснотища! Еще некоторое время сижу в машине, смакую пережитые чувства. Ну не бывает таких эмоций у тех, кто равнодушен. Эх, так и знал, что она меня до сих пор любит! * * * Мира Я бросаю трубку, кладу телефон на стол, подальше от себя. Меня трясет, будто я и правда встретилась с этим психом вживую. Но чувства какие-то другие, не как обычно. Раньше я бы испугалась гораздо сильнее, а сейчас чувствую в себе скорее жуткую злость, а не страх. Немножко даже собой горжусь — я впервые открыто кричала на бывшего мужа. О, сколько раз я мечтала все ему высказать, сколько репетировала долгие речи! Но все это в мечтах. А вот сейчас по телефону взяла и выдала. Хоть что-то, хоть малую часть. Любимая… фу! Да этот псих не знает, что такое любовь… Телефон снова оживает. Я вздрагиваю и немного выдыхаю, видя, что звонит не Горцев, а мама. Или это снова он с ее телефона? — Да? — отвечаю нервно. — Доченька, с тобой все в порядке? — голос мамы звенит беспокойством. — Мам, ты что, давала телефон Антону? Он звонил мне недавно… — Я не давала ему телефон! — тут же начинает оправдываться она. — Я думаю, он его спер… И мама принимается вводить меня в курс дела. Рассказывает, как встретила моего бывшего в церкви, как обнаружила пропажу телефона. Слава богу, вернули! — Доченька, прости меня, пожалуйста… Надо было догадаться, что этот гад способен на любую гнусность. А я еще с ним вежливо разговаривала. Представляешь, он хотел поставить свечку за упокой твоей души! Совсем с ума сошел… — Он угрожал, что расскажет папе про то, что ты помогала мне с побегом… — Что?! — заохала мама. — Так невелика была помощь, всего-то купила тебе сим-карту… — Думаешь, скажет папе? — спрашиваю, а сама дико напрягаюсь. — Что тогда будет?