"Губернатор", — шагаю я к нему. Я вижу, как он слегка вздрагивает, но быстро пытается прийти в себя. "Тебе это не сойдет с рук, Фокс. Я найду его". "Кого именно?" В моем тоне нет ничего, кроме сухости, даже притворного сочувствия. "Просто скажи мне, он мертв или жив?" — приказывает он, как будто у него есть какое-то гребаное право предъявлять мне требования. "Если вы теряете слух, я повторю еще раз: Я не знаю, о чем вы говорите. А теперь я предлагаю вам выйти за дверь и наслаждаться ночью". Я резко киваю ему и ухожу. "Ты даже не представляешь, кого ты нажил себе во враги, парень". Его голос дрожит от гнева. Я медленно поворачиваюсь, поправляя лацканы. "Чего вы надеялись добиться этой маленькой засадой в коридоре? Запугать меня, угрожать мне? Ведь вы, очевидно, знаете, кто я такой, и это, — я махнул скучающей рукой, — не сработает". "Я не остановлюсь, пока не найду его". Он сияет, и я встречаю его взгляд глаза в глаза. "Надеюсь, вы найдете того, кого ищете. Добрый вечер, губернатор". Когда я возвращаюсь, мне не требуется много времени, чтобы вычленить Эффи из толпы — она просто сногсшибательна в этом своем изумрудном платье. Я пробираюсь через танцпол к ней и ее отцу. Кажется, они о чем-то напряженно беседуют, ее лоб нахмурен, а глаза опущены. Мне требуется максимум самообладания, чтобы не броситься к ней, не выхватить ее у него, не перекинуть через плечо и не унести далеко-далеко, туда, где мы сможем побыть одни. Они не замечают моего приближения, и я слышу конец их разговора. "Мне не нужны оправдания. Мне нужны результаты". "Это занимает больше времени, чем я думала, но я стараюсь, папа". От их тихих и подозрительных тонов у меня сводит живот. Я говорю себе, что не надо анализировать ее слова, вырванные из контекста. Я доверяю Эффи, напоминаю я себе. Прежде чем я успеваю задаться вопросом, какие доказательства она мне предоставила, чтобы я ей доверял, она замечает меня и машет рукой, на ее лице написано облегчение. Меня мгновенно согревает улыбка на ее губах, а морщины на лбу исчезают при виде меня. "Я бы хотел украсть свою жену для танца". "Конечно". Он осматривает меня, как бы ища признаки напряжения, которые подскажут ему, слышал я их разговор или нет. Эффи берет меня за руку, и я притягиваю ее к себе. Мне нравится, как она вздыхает, когда оказывается в моих объятиях. "Я думала, ты не танцуешь?" "Я никогда этого не говорил". Она сужает на меня глаза, и моя грудь расширяется от одного только ее взгляда, а галстук-бабочка вдруг начинает душить. "У тебя был приступ, когда я в последний раз пыталась заставить тебя танцевать". "Теперь я танцую". Чтобы доказать свою правоту и то, что мои уроки со Стеллой принесли свои плоды, я раскачиваю Эффи, а затем возвращаю ее обратно, обхватываю руками и опускаюсь ниже. Это плавно и грациозно, и немного ближе к мужчине, которого она заслуживает. Но когда я поднимаю ее обратно, я сжимаю ее пухлую попку, и она задыхается от возбуждения и боли. Она пытается скрыть это вопросом. "Что изменилось?" "Ты". Я целую ее румяные щеки и шепчу ей на ухо: "Скажи мне, принцесса. Ты покраснела от танца или от того, что я только что напомнил тебе, кто владеет этой идеальной попкой?" Она жеманно улыбается и смотрит на меня сквозь ресницы, приподняв одну бровь, как бы говоря: не хочешь ли ты знать. Тогда я снова хватаю ее за задницу, и она краснеет еще ярче и зарывается лицом в мою грудь, давая мне весь необходимый ответ. Я смеюсь ей в волосы, и она вырывается, только когда ее пылающие щеки остывают. "Я еще не видела губернатора, может, он еще не пришел?" В ее голосе звучит волнение, от которого мне хочется солгать, лишь бы она улыбалась. Честность и преданность. "Я встретил его в коридоре". Ее лицо бледнеет. "Он что-нибудь сказал?" "Только пустые угрозы от хромого старика". "Он знает, верно?" В ее голос вкрадывается паника, а глаза нервно бегают по комнате. Я крепче обхватываю ее руку, прижимая ее к своей груди. "Он ничего не знает. Более того, он не может ничего доказать". Ее брови сходятся вместе, и мне хочется поцеловать ее, но я знаю, что это не поможет. "Как ты думаешь, скольких людей я убил?" "Что?" Ее внимание возвращается ко мне, ее глаза внимательно смотрят на меня. "Ну, если я начал в пятнадцать лет и в среднем убивал не менее одного человека в месяц…" "Финн, к чему ты клонишь?" — шепчет она, а я внутри себя радуюсь тому, что теперь она выглядит скорее рассерженной, чем отчаявшейся. "Если быть консервативным, то это более или менее сто пятьдесят человек…" "Финн", — снова шипит она, и я удивленно поворачиваю ее под руку. "Как я уже сказал, это не малое число. Ты знаешь, сколько раз я был осужден за убийство? Или даже арестован?" "Не знаю", — упрямо говорит она, все еще оглядываясь на соседних танцоров. "Ну, давай, угадай". "Господи, Финн, я не знаю… десять?" "Ноль." Она останавливается. "Ноль?" "Меня даже ни разу не вызывали на допрос по поводу убийства или исчезновения". Она закусывает губу. " Ты действительно так хорош?" Я хихикаю. "Детка, я самый лучший". "Неважно." Она закатывает глаза. "Потанцуй со мной". По мере того, как длится вечер, Эффи все больше пьянеет. Она пьет уже третий мартини, и я быстро понимаю, что она пьяна в стельку. Она контролирует свои чувства, просто немного не в себе, но ее глаза и руки продолжают блуждать. Моя кровь раскаляется от каждого прикосновения ее пальцев к моему бедру или руке. У меня болит челюсть от того, что я так крепко сжимаю ее. Она делает вид, что это случайные прикосновения, но опьяненный взгляд ее глаз после этого дает о себе знать. Мы сидим за столом вдвоем. Остальные члены ее семьи перемешались, ожидая начала аукциона. Этот аукцион печально известен как битва богачей. Люди спускают неприличные суммы денег на вещи, которые и близко не стоят, только для того, чтобы их увидели. Это многомиллионное соревнование по размахиванию членами. Она лениво играет с покерными фишками, оставшимися на столе после предыдущей игры, а я барабаню по ободку своего бокала. Ее глаза ловят это движение. "У тебя красивые руки". "Спасибо?" Я поднимаю на нее бровь. "Они бы хорошо смотрелись на моей шее", — тихо говорит она над своим бокалом, делая очередной глоток. "Господи, Эф…" вздохнул я. "Ты много раз говорил мне, где бы хорошо смотрелись мои руки. Я просто отвечаю тебе взаимностью". Ее розовый язычок высовывается и смачивает губы, когда она смотрит на меня. "Ты не согласен?" "Я-" "Она точно сделала пластику груди", — Ренцо опускается напротив меня. "Нет, у нее всегда были огромные сиськи", — говорит Джанни, тоже садясь. "О ком вы говорите?" Эффи спрашивает своих братьев. "Марселла ДеГросси", — отвечают они одновременно. Она откидывается в кресле и улыбается. "Вы оба ошибаетесь". "Нет, я не… "Откуда вы знаете…" Эти ублюдки способны говорить по очереди? "Она беременна. И я знаю, что вы оба с ней трахались…" Она вздергивает брови, и у обоих братьев отпадают челюсти. Они обмениваются любопытными и забавными взглядами, а затем Эффи разражается хохотом. "Господи, какие же вы оба чертовски доверчивые". Они втроем переговариваются между собой, а я отключаюсь, наблюдая за светом на лице Эффи, за яркостью ее улыбки. Видеть ее такой, без груза стресса или страха, — это просто охренительный подарок. Их дебаты о груди мисс ДеГросси прерываются, когда MC объявляет о начале аукциона. Раздаются пронумерованные пэды, а также листовка с подробным описанием лотов. 1Эффи крутит зубочистку от оливки между зубами и бросает на меня взгляд, от которого кровь приливает к моему члену. Затем она обхватывает губами оливку и отрывает ее зубами. Затем она нагло притворяется, что не знает, что делает, невинно смотрит на меня и говорит: "Что?". Начинается аукцион, и мне трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме подъема и опускания ее груди на фоне ярко-зеленого платья. Между нами возникает напряжение, как будто мы оба ждем удара. Я прислушиваюсь к каждому едва заметному движению ее тела или поджатию губ, которые говорят о том, что она все еще чувствует мой подарок. Я мог бы наблюдать за ней всю ночь и все равно находил бы то, что меня завораживает. Пряди ее аккуратно уложенных волос рассыпались, и я лениво накручиваю одну из них на палец. Я провожу большим пальцем по маленькому шраму возле ее глаза. Она подмигивает мне, ее глаза такие же насыщенные и угрюмые, как виски. Я обхватываю рукой ее шею и притягиваю к себе, целую шрамы и дышу на ее раскрасневшуюся кожу. "Я не могу поверить, что ты моя жена".