Я переворачиваю страницу книги и краем глаза поглядываю, как Персефона ест. Ее движения отрывистые и раздраженные, но она перестала сверлить меня взглядом, будто жаждет заколоть вилкой. Проходит больше времени, чем я предполагал, и она со вздохом откидывается на спинку дивана. – Я не могу съесть больше ни кусочка. Не обращая на нее внимания, переворачиваю страницу. Искать потом место, на котором я действительно остановился в книге, будет той еще проблемой, потому что сейчас я совершенно точно ее не читаю. Персефона чертыхается, чем едва не вызывает у меня улыбку, и разваливается на диване. Через пять минут она уже тихо посапывает. Качаю головой и встаю. Как, во имя богов, ей удается игнорировать свои базовые потребности? Ее мать уже много лет служит Деметрой. Человек может какое-то время слепо рваться вперед, но потом все вокруг него рушится. Видимо, Персефоне никто не преподал этот урок. Отправляю сообщение Харону, и через несколько минут он и еще несколько человек приходят забрать еду. Достав одеяло из небольшого сундука, стоящего у стены, я накрываю им Персефону. Во сне она выглядит еще более миниатюрной. Оттого во мне пробуждаются инстинкты, о которых я раньше не подозревал. С другой стороны, все в этой женщине напоминает мне об инстинктах. Несколько мгновений я смотрю, как она спит, отсчитывая ее вдохи. С ней все хорошо. Знаю, что хорошо. Но не знаю, почему я так уверен, что стоит мне отвернуться, как она спустится из окна по веревке или что-нибудь натворит. Первоначальный план сегодняшнего вечера требует изменений, а значит, мне нужно сделать пару звонков. Когда через несколько часов Персефона просыпается, дела, к моему удовольствию, идут полным ходом. Она резко садится, словно возле ее головы раздался выстрел, и, моргая, смотрит на меня. – Я заснула. – Да. – Почему ты дал мне заснуть? В ее голосе столько осуждения, что я чуть не улыбаюсь. Снова. – Тебе нужно было поспать. У тебя час на сборы. Джульетта уже прислала несколько вещей для сегодняшнего вечера. Они лежат на моей кровати. – Она просто смотрит на меня, и я поторапливаю ее жестом. – Ты полна решимости убедить меня, что с тобой все в порядке. Но если ты действительно не готова к… – Со мной все в порядке. – Она чуть не путается в одеяле, когда встает, но успевает выпрямиться. Персефона бросает на меня резкий взгляд. – У меня, знаешь ли, есть собственная комната. Чем дольше она рядом, тем сложнее мне не забывать о том, что она не моя и не мне ее защищать. Да, я обещал обеспечить ей защиту, но повседневные дела к этому не относятся. Если только я этого не захочу. Я не имею права говорить ей, что с этого момента она останется в моей комнате, какой бы заманчивой ни казалась мне эта мысль. – Собирайся. Персефона хмурится, но в конце концов идет в мою спальню. Останавливается прямо в дверях. – Если буду собираться слишком долго, ты выломаешь дверь, решив, что я упала в обморок? Хорошо, что мне чуждо чувство вины, иначе я мог бы залиться румянцем. – Ты неоднократно списывала со счетов потребности своего тела. И это только за минувшие сорок восемь часов. – Так я и думала. – Она одаривает меня совершенно ангельской улыбкой, и, будь у меня шерсть, она бы при виде нее встала дыбом. Персефона прикусывает нижнюю губу. – Почему бы нам не устроить эффектный выход? Ты можешь играть роль сторожевого пса и заодно присматривать за мной. – Она прижимает пальцы к вискам. – Обморок мне не грозит, но разве можно быть абсолютно уверенным? По телу разливается жар, и мне приходится сдержаться, чтобы не шагнуть к ней. – Ты ведь не стала бы склонять меня к тому, чтобы я потерял над собой контроль? – Конечно нет. – Она отворачивается и уходит, покачивая бедрами чуть сильнее, чем прежде. Пока я наблюдаю, Персефона снимает свитер через голову и бросает его на пол. Под ним на ней нет ничего. Я приказывю себе остановиться, но все равно иду за ней в спальню. Она наклоняется в дверях ванной и снимает легинсы. Черт. Я наслаждаюсь видом ее округлой задницы, и она скрывается в ванной. Идти туда за ней – ошибка. Она снова пытается перехватить ведущую роль, и если я позволю ей вести… Мне трудно вспомнить, почему нужно сохранять контроль. Персефона может зажечь спичку, которая обратит нас обоих в адское пламя, но моя властность не позволит ей управлять слишком долго. А еще я достаточно хорошо себя знаю, чтобы осознавать, когда делаю исключения. И все же этого недостаточно, чтобы помешать мне пойти за ней в ванную. Персефона заходит в душевую кабину, будто не олицетворяет собой само искушение. Мне нравится, что она ни капельки не стесняется быть обнаженной передо мной. Что ей хватает бесстрашия столкнуться с опасностью. Черт, она мне нравится. – Персефона. Она останавливается и оглядывается через плечо. – Да, господин? Эта маленькая негодница прекрасно знает, что творит со мной, и наслаждается каждым мгновением. Признаться честно, я тоже. Сажусь на скамью у входа в душевую подальше от брызг воды. – Иди сюда. Ее лицо сияет. Она, пританцовывая, идет ко мне и останавливается, пока не упирается коленями в мои колени. Золотая богиня с длинными светлыми волосами. Ее тело – искушение, которое я не намерен оставлять без внимания. – Да, господин? – Твой рот послушно произносит правильные слова, чего не скажешь о действиях. Она опять очаровательно покусывает губу, глаза светятся. – Полагаю, это значит, что ты хочешь вознаградить мой рот? У меня вырывается удивленный смешок. По ощущениям он такой же хриплый, как и на слух, но мне нравится, как губы Персефоны изгибаются в ответной улыбке. Это не ее лучезарная жизнерадостная улыбка. Нет, это выражение искреннего веселья. Я смеюсь. – Ничуть не удивлен, что ты пришла к такому выводу. Она слегка подается вперед, отчего ее розовые соски оказываются на уровне моих глаз. – Я могу назвать свою награду? Медленно мотаю головой. – Ты зря тратишь время, Персефона. Принимай душ. Она колеблется мгновение, словно я удивил ее, но подчиняется. Несколько секунд спустя меня окутывают клубы пара. Она встает под струи воды и неспешно водит руками вдоль тела. Дразнит меня. Дразнит себя. Я не знаю, какова ее конечная цель, но это не имеет значения. Я так сильно возбужден, что едва в силах собраться с мыслями и вспомнить, почему не могу к ней прикоснуться. Пока что. Если начну, то не сумею остановиться. Прошлая ночь стала моим пределом. Если бы она буквально не выпрашивала мой член, у меня было бы больше шансов сдержаться. Но Персефона хочет этого даже больше, чем я, что еще сутки назад казалось мне невозможным. А теперь? Я не доверяю нам. Если потащу эту женщину в свою кровать, мы не вылезем из нее несколько дней, даже недель. Это может принести чертовски много удовольствия, но никак не ударит по Зевсу. То, о чем не узнает весь Олимп, не причинит ему вреда. И в этом вся проблема. Персефона пощипывает свои соски и ведет рукой по животу. Я уже мотаю головой. – Нет. – Нет? – Ты слышала, что я сказал. Она опускает руки на бедра. – Ты хочешь меня. – Да. – Так возьми меня. Да, официально заявляю: она мне нравится. Я подавляю улыбку. – Возьму. Когда буду готов. – Неспешно встаю на ноги. – Похоже, ты сама отлично справляешься. Не задерживайся. Готова ты или нет, мы выходим через… – Я сверяюсь с часами. – Сорок минут. Так что лучше поторопись. Ее проклятья летят мне вслед до самой спальни. И только тогда я позволяю себе улыбнуться. Я не рассчитывал пускаться с ней в опасные игры, да еще и с таким удовольствием. Вернувшись в кабинет, сажусь и жду. Проходит тридцать восемь минут, и Персефона врывается в комнату. – Признайся честно, Аид. Принцесса Лея[2] – твой фетиш? Я смотрю на нее и лишаюсь дара речи. Я, черт возьми, лишился дара речи. Она собрала волосы в прическу, почти в точности имитирующую корону, и надела одежду, которую я для нее приготовил. Это комплект из бюстгальтера и трусиков, который смотрелся бы обыденно, если бы не шелковые бретели, перекрещивающиеся вокруг ее груди, талии и бедер. Должен признать, что юбка поразительно похожа на бикини-наряд Леи с длинной прозрачной вставкой сзади и такой же узкой спереди. Она похожа на подарок, который мне не терпится развернуть. Взмахом руки я велю ей повернуться кругом. Персефона шумно вздыхает, но подчиняется и медленно кружится. По сути, лифчик и трусики полностью закрывают ее тело, но сшиты из кружева и, дразня, позволяют разглядеть все ее прелести. Я хочу почувствовать ее губами, и сейчас же. Когда она вновь поворачивается ко мне лицом, я уже держу себя в руках. По большей части. Встаю и протягиваю ей руку. – Я запланировал нечто особенное на сегодняшний вечер. – Хотелось бы надеяться. Я целых двадцать минут пыталась влезть в эту штуковину. – Персефона тянет за одну из бретелей и морщится. Она великолепна. С каждым шагом в мою сторону я все внимательнее смотрю на ее ноги. Бросаю взгляд на ступни, но она встревает, пока я ничего не успел сказать. – Я оставила маленькие повязки. Большие не нужны. Возникает соблазн проверить, но ее пламенный взгляд говорит, что она только и ждет, когда я попытаюсь это сделать, чтобы изорвать меня в клочья. Я не хочу говорить, что был излишне осторожен с ней, а мне, по всей видимости, нужно быть осторожным ради нас обоих, но сегодня я планирую не спускать с нее глаз. – Идем.