Он увидел его. Едва заметный в густой тьме небольшого сада, низкий силуэт. Бронислав быстро обернулся на окна коттеджа и бросился к мальчишке. — «Только не кричи», — успел подумать Бронислав. Он добежал до него, мальчишка испуганно шарахнулся в сторону от здорового, вооруженного мужика в черной униформе спецназа. Он едва не закричал, чуть не выдал их обоих, но Коршунов успел заткнуть ему рот ладонью. — Я из полиции, — проговорил он быстро, — слышишь? Я полицейский! Я здесь, чтобы вытащить тебя отсюда. Ты понял, малой? Я уберу руку и ты не кричи. Хорошо? Мальчишка быстро закивал головой. Бронислав убрал руку. Вертолёт нарезал круги вокруг дома прокурора. — Они… они убили… — всхлипывая, бессвязно залепетал мальчик. — они убили маму!.. Убили её!.. Услышав это, Бронислав на мгновение замер. Значит, уже есть новые жертвы среди заложников. — Ты видел, как её убили?мспросил Бронислав одевая на мальчика бронежилет. Амуниция была тяжелой для ребенка, но это была необходимая страховка, и потом Брон все равно собирался нести его на руках. — Н-нет… — тихо плакал мальчишка, — но я слышал выстрелы и как один кричал: «Я не хотел! Я не хотел!». Ребенок взглянул на Бронислава. — Почему он так кричал? Почему я не слышал, как кричала мама?.. А вы думаете… думаете, она может быть жива? Бронислав застыл на пару мгновений, глядя в широко раскрытые глаза ребенка. Глаза, жаждущие услышать утешение. Глаза ребенка, которому нужна надежда, которому нужно обещание, что «всё будет хорошо». Бронислав не имел права давать такого обещания. Он знал это. Но… — Я думаю, с твоей мамой все… в порядке, — сделав над собой усилие, солгал мальчику Бронислав. Мысленно он подумал, что Каульбарс не должен слышать того, что рассказал ему этот мальчик. Иначе — будет штурм. А Стас ещё не нашел, чем главарь террористов подстраховался от операций спецназа. — «Ищи быстрее, Корнилов!» — раздраженно подумал Бронислав. Он взял мальчишку на руки и спросил его: — Готов? Тот коротко кивнул и обхватил Бронислава за шею, крепко сжав шею молодого мужчины своими тонкими руками. Бронислав успокаивающе погладил ребенка по волосам и коротко бросил: — Тогда побежали. Они заранее продумали где и как Бронислав вместе с мальчиком переберутся обратно. Там была перекинута веревочная лестница, с другой стороны был натянут небольшой пожарный батут. Также, в нужный момент, там должны были зажечься яркие прожектора, чтобы ослепить окна дома, из которых могут стрелять в спину Бронислава. Коршунов бежал быстрыми зигзагами. Так в него было тяжелее прицелится и попасть. Он метался между деревьями сада и бежал к забору. Оставалось уже не больше десяти метров. — Сейчас, малой, сейчас будешь в безопасности, — на бегу проговорил Бронислав, прижимая к себе мальчика. Он добежал до нужного места. — Быстрее, лезь наверх! — Бронислав поднял мальчишку и тот, как обезьянка, дрожащими руками ухватился за перекинутую через забор лестницу. Вспыхнули прожекторы. Их ослепительно белые лучи рассекли ночь и уперлись в окна дома, делая невозможной любую прицельную стрельбу. С другой стороны забора, мальчишку быстро перетянули к себе, и ребенок скрылся за забором. У Брона чуть отлегло от сердца: он Коршунов сам ухватился за лестницу, теперь он должен лезть сам, мальчика уже не нужно было прикрывать. Он взобрался вверх, потянулся рукой к вершине забора и в этот миг ночь загремела автоматной очередью. Бронислав сдавленно охнул, ощутив резкую режущую боль в ногах. Он не удержался и рухнул вниз. Ударявшая в спину земля выбила воздух из легких Брона, едва не слома ему спину. Он упал на какой-то пень или лежащее бревно. Спину немедленно прострелило дикой болью. Бронислав попытался перевернуться, сдавленно мыча от боли. И в этот миг он ощутил, как несколько пуль быстрыми толчками вонзились в его спину. Коршунов слабо выдохнул и неподвижно замер, лежа на земле. ПРОХОР МЕЧНИКОВ Воскресенье, 22 марта. Ночь. Когда он задумывал всё это — нападение на семью прокурора Токмакова и захват заложников, чтобы принудить неповоротливую и коррумпированную, по его мнению, отечественную правоохранительную систему действовать — он почти не задумывался о том, что будет после. Нет, не то чтобы Прохор не понимал или не осознавал, что ждет их всех, когда он заставит Корнилова искать убийцу Тани. Но… Наверное, он не придавал этому значение. Ему было все равно. Он обещал Меллину, Маслову и братьям Ожеровским, что когда их арестуют, он, Мечников, все возьмет на себя. Он даже готов был оболгать себя и сказать, что он шантажировал их всех пятерых, чтобы они помогали ему. Прохор был одержим идеей заставить полицию действовать. Заставить их и подполковника Корнилова, делать свою работу! Искать убийцу Тани… Найти этого выродка и, Корнилов ещё знает об этом условии, выдать убийцу ему, Прохору. Мечников отлично помнил, как не спал ночами, представляя и предвкушая, что сделает с убийцей своей возлюбленной и так ужасно потерянной девушки! Мысли Прохора пугали его, ибо они были не просто жестоки или кровавы. То, что представлял в своих фантазиях, скорее должно было зародиться в голове какого-то совсем свихнувшегося изверга! Но Мечников не мог не думать, не представлять, не предвкушать эту омерзительную и ужасную, но так необходимую ему расправу. Месть. Справедливость… Для него она выглядела долгой и мучительной казнью убийцы Тани. Но эти пугающие мысли блуждали в его голове до тех пор, пока в руки к нему не попали документы из сейфа Токмакова. Как только это случилось, Мечников словно прозрел и воспрял духом. Он увидел возможность спастись. Им всем. Возможность не только заставить правосудие работать в пользу дела Татьяны и отомстить её убийце, но и… остаться на свободе. И, кажется, Мечников только что придумал, как. В дверь постучали и внутрь заглянул парень в черной маске и черно-оранжевой толстовке. — Звал? — прозвучал голос Маслова. — Заходи, — Мечников подумал, что из-за одинаковой одежды и черных непроницаемых масок может узнавать друзей лишь по голосам или пропорциям тела. — Дверь, только, закрой, — сказал Прохор. Вячеслав выполнил то, что он велел и подошел к креслу в котором сидел Прохор. Они находились в одной из десяти комнат огромного прокурорского дома. — Что это у тебя? Бумаги из сейфа? — Они самые. — Ну, так я их уже видел, — Маслов пожал плечами и сел в другое кресло, напротив. — Знаю, что видел, — чуть раздраженно проворчал Прохор, — но никто из вас не видел самого важного. — Ты о чем это? — настороженно спросил Маслов и снова опустил взгляд на документы, что были разложены на прозрачном журнальном столике. — В сейфе Токмакова есть свидетельства, распечатки, тайные фьючерсы, переводы и незаконные валютные свопы, которые могут отправить за решетку очень многих высокопоставленных людей, — проговорил Прохор, — но среди всех этих жирнозадых засранцев, резко выделяются небольшая горсть людей… на них бумаг гораздо больше. То бишь они гораздо больше взаимодействовали с Токмаковым, чем остальные. И именно поэтому у Вацлава скопилось на них куда больше разных компрометирующих файлов. Прохор сделал паузу, чтобы дать возможность Маслову понять, куда он ведет разговор. — Ты понял? — спросил он. — Честно, пока, не особенно, — покачал головой друг. Прохор раздраженно вздохнул. — Головой подумай! Чтобы ты сделал, если бы узнал, что в тюрьму попал человек, у которого есть десятки доказательств твоей незаконной деятельности? Маслов может и был не слишком расторопным, но точно не был глупцом. — Я сделал бы все возможное, чтобы вытащить его из… — он замолчал, пару секунд смотрел на маску Прохора. Тот уже победно улыбался, под своей маской. — Вот именно, — торжествующе произнес Мечников.