Меллина Прохор знал с пятого класса, когда тот перевёлся к ним из другой школы. Красавец, любимец учительниц и предмет обожания многих школьниц, но при этом, Даня ещё всегда отличался циничностью, злым и язвительным ехидством и пренебрежительным отношением ко человеческим чувствам. Всё для него было не в серьёз, все подвергалось насмешке. — Тебе, прямо, не терпится, Дань? — спросил Михаил Ожаровский. — Хочешь поскорее ворваться в дом с оружием и вершить правосудие? Ты хоть раз стрелял в человека? — Как раз собирался сегодня попробовать, — гадко улыбнулся ему Меллин и показательно передёрнул затвор своего АК-74. Пушки они приобрели именно через контакты Меллина, который уже давным-давно приторговывал спайсом в беднейших районах Москвы. — Так! — обернулся назад Прохор. — Никто никого стрелять не будет! Ясно? Он обвёл взглядом троих парней, сидящих в кузове фургона и посмотрел на Маслова. Все согласно закивали головами. Все, кроме, Маслова. — А если у них там охрана? — вкрадчиво спросил этот голубоглазый красавчик. — А? Проха? Че, договариваться с ними будешь или как? Об этом Прохор уже думал и знал, что риск столкнуться с охраной Токмаковых очень велик. — Охрану придется убрать, если они не сдадутся, — вынужден был признать Прохор. Младший брат Миши Ожеровского, Никита испуганно вытаращил глаза. — Но это же будет убийство! — Ну, и что? — хихикнул Даня. — Пострелять «быков», которые этого жирного ублюдка-прокурора стерегут, благо дело. — Хватит, Даня, — попросил друга Прохор и посмотрел на семнадцатилетнего Никиту, — Ник, слушай, этот человек, прокурор Токмаков редкий подонок, поверь мне. И дело даже не в том, что он, отмахнувшись, закрыл дело, касающееся убийства Тани, а в том сколько ещё жертв грабежей, насилия и убийств останутся не отомщенными, если ничего не предпринять. Эта прокурорская свинья доводит до суда только те дела, за которые может получить материальную выгоду! Всем прочим просто не на что рассчитывать! А теперь скажи мне, брат, ты правда считаешь, что всё должно оставаться, как есть?! А? Никита неуверенно посмотрел на старшего брата, Михаила, тот угрюмо кивнул ему и парень вздохнул: — Нет. Нужно, что-то менять. — Слова не мальчика, но мужа, — с издевательским торжеством произнес Меллин. Михаил Ожарский одарил сидящего напротив Даню долгим пристальным убийственным взглядом. Но Меллин, в ответ, лишь самодовольно ухмыльнулся. Прохор отвернулся, снова поднёс бинокль к глазам и посмотрел в окна дома. На первом этаже как раз собралась вся огромная семья «толстозадых». Всего за столом четырнадцать человек. Ещё прислуга: дворецкий, две служанки, два садовника на веранде, повар и его помощник, и ещё горничная, убирающаяся на последнем этаже. Итого двадцать два человека. Прохор опустил бинокль, закрыл глаза и откинул голову на подголовник сидения. Он слышал, как учащенно топочут в жилах удары учащенного пульса. Мечников ощущал стремительно растущую панику и изматывающее, сжимающее грудь и живот напряжение. На лбу у парня выступила легкая испарина. Мечников резко открыл глаза, вспомнил свою любовь, распятую и изувеченную, представил смеющегося и радующегося жизни прокурора Токмакова и ощутил оскалившуюся в душе злость. Сегодня он и его друзья заставят прогнившую правоохранительную систему этой страны работать на благо своих граждан. — Маски! — скомандовал Прохор. Парни все, как один, быстро натянули на лица защитные черные маски в виде противогазаов и накинули капюшоны черно-оранжевых корпоративных толстовок логистической компании. — Проверить, автоматы, патроны, взрывчатку и баллоны с кислородом. — А зачем нам баллоны с кислородом? — наивно спросил Никита Ожеровский. Михаил обменялся мрачными взглядами с Прохором. Никто из них не хотел говорить самому младшему из них, что кислород им понадобиться если спецназ полиции будет использовать слезоточивые или какие-то другие газы. — На всякий случай, — похлопав Никиту по плечу, улыбнулся Даня Меллин. Они выскочили из фургона и бегом рванули к забору дома Токмаковых. Парни действовали слажено и быстро. Неделя изнуряющих тренировок не прошла даром. Забор в доме был очень крепким, из кирпича и металлических вставок, но уж очень невысоким. Увлекающийся паркуром Никита перемахнул его в два счета. — Во дает, — одобрительно охнул Даня Меллин. — Заткнись и действуй, — рыкнул на него Михаил. Мечников и Маслов швырнули за забор дымовые шашки, их примеру последовали и Меллин с Ожеровским старшим. Облако оранжевого дыма быстро разрасталось на лужайке перед домом коттеджем. Парни взобрались по выброшенной, находящимся с другой стороны, Никитой веревочной лестнице. К ним уже бежали двое охранников и пара рычащих овчарок. Меллин вскинул автомат и хладнокровно выпустил длинную очередь по бегущим собакам. Животные завизжали, упали, перекатились по земле и задергались в конвульсиях. Меллин подошел и с ожесточением добил обеих собак выстрелами в голову. Сам Прохор двумя точными выстрелами застрелил подбегающих охранников. Его рука не дрогнула, он уже заранее оправдал свои действия и действия своих друзей преступной системой правоохранительных органов. Это их вина. Эта кровь, эти трупы и то, что случится сегодня — это, вина коррумпированной лживой и провонявшей от гниения всей правовой системы этой страны! Это их вина, а не Прохора и его друзей. Парни с помощью гранаты подорвали дверь дома и ворвались внутрь. Прохором двигала жажда мести и правосудия! Его сердце пылало, как ему казалось, праведным и оправданным гневом. Они пересекли роскошно обставленный холл и вбежали в огромный зал. Это оказались огромные хоромы с очень богатой дорогой обстановкой. За длинным столом, возле роскошного камина с нефритовыми пилястрами, застыли в испуганном изумлении все четырнадцать членов семьи Токмаковых. Прохор на мгновение застыл на пороге, обвел взглядом сидящих за столом людей. На миг его кольнула совесть, но он тут же отмел все сомнения. Он уже ощущал момент собственного триумфа! Он чувствовал себя истинным народным мстителем и борцом за честность и справедливость. Он не собирается испытывать к ним даже каплю жалости. — Что всё это значит? — спросил поднявшийся из-за стола мужчина в черной рубашке. Старший брат Вацлава Токмакова, Самсон Токмаков. Прохор читал про него. Он владел какой-то небольшой газетенкой и иногда мелькал на всяких политических саммитах. — Вы кто такие?! — громыхнул Самсон выходя из-за стола. — Что это за престав?.. Прогремела автоматная очередь, и грузный седой мужчина, сдавленно вскрикнув, рухнул на пол. Раздались испуганные крики женщин, сам Вацлав выронил столовые приборы, а девчонка лет пятнадцати, прижалась к такой же перепуганной матери. — Папа!!! — юноша и девушка, оставив потрясенную увиденным мать, вскочили из-за стола и бросились к неподвижному телу отца, на груди которого уже быстро расцветали темные пятна крови. — Папочка! Папа! Папа!!! — причитала девушка заливаясь слезами, стоя на коленях и поднимая руками голову мёртвого отца. Парень, открыв рот, шокировано таращился на тело Самсона Токмакова и судорожно втягивал ртом воздух. — Ты что, рехнулся?! — рявкнул на Меллина Прохор. — А чтобы сразу поняли, кто здесь хозяин, — прогудел из-под маски противогаза Даня. — И не повышали голос. Мечников лишь бессильно ткнул его в плечо. — Без моей команды не стрелять! Ясно, блин?! — Да ясно, ясно, — лениво отозвался Даня. Прохор развернулся к людям за столом, а затем подошел к девушке рыдающей возле тела отца. Её брат, стоявший рядом было ринулся на Прохора с кулаками, но тут же получил прикладом автомата в живот и лицо от Маслова. Когда парень упал, Вячеслав ещё пнул его в живот. — Перестаньте! — воскликнула женщина в лилово-бежевом свитере, вставая из-за стола. — Что вам нужно? Золото, деньги, украшения?! Всё наверху, забирайте и уходите! Пожалуйста! Прохор, не отвечая ей, взял рыдающую дочь Самсона за волосы и отволок к её матери, которая, заметно побледнев, по-прежнему шокировано и молча взирала на происходящее. — Сядь! — он швырнул девушку на стул. Та ударилась грудью о спинку стула и сползла на пол рядом. — Сядь, я сказал! — проорал Прохор и подошел к Ирине Токмаковой, тридцати четырёхлетней жене Вацлава Токмакова. — Ты что, овца, реально думаешь, что мы сюда за вашими бабками пришли?! — прорычал он. Золотоволосая женщина, на миг закрыла глаза и снова, снизу-вверх, осуждающе посмотрела в затемненный очковый узел маски Прохора. — Тогда зачем вам это? — мягко спросила она. — Мы ведь вам ничего не сделали…