– Почему тогда автор идеи получать должен был больше тебя? А здесь что ты сделал? Ты это дело знаешь? – И не ведаю. – Рессоры делать умеешь? – А что это такое? – От тебя я денег получил на это предприятие? – Откуда у нас… – Ты сумел первую карету продать? – Где там мне… – И почему мы прибыль должны делить поровну? А не нравится, сиди дальше в кожемяках. – А зачем я тебе? – У меня времени мало, не могу постоянно на базаре ошиваться. Любимая отвесила мужу нешуточный подзатыльник, аж головушка дернулась. Заныл, потирая затылок. – Ну чего ты, я же не против… – подарок явно был не первый. – Ты идиот! Твои родные братья тебе платят трешку в месяц! Мать от тебя еду прячет! А тут чужой человек больше на одной учебе хочет платить, а если дело пойдет – гораздо больше, а ты, осел, вместо благодарности, затеялся вникать: а почему, да от чего… Антон сник окончательно. Анна повернулась ко мне. – Объясняй куда прийти и когда. Я этого идиота и валенка завтра сама приволоку. – Самой не надо. Пендель под зад, и пусть с утра бежит в сторону рынка на этой стороне. Договорились махом, и я поехал по гостям дальше. А что если и мне придется жить похоже? Вдобавок жена будет гораздо сильнее меня. Даст щелчок, у меня неделя лежки. Попытаешься убежать, закинет вместе с конем себе на плечи и внесет назад в избу. Разозлившись, выгнал глупые мысли из головы. Решил проехаться к старшине купцов Софийской стороны Акинфию, разузнать, как дела. Привратник меня знал, как друга хозяина и впустил без долгих выяснений. Вошел в дом, слуга проводил к хозяину. Первым делом поглядел на душу купца. Гнида редкая. Сволочь первостатейная. Негодяй, обманщик, мошенник. Оберет даже нищего и слепого. Добрую славу создал себе сам, чтобы заманивать торговый народ в долги и полную зависимость от себя. И грабить, грабить, грабить… Лесопилку решил строить, планируя меня следом обобрать. Вся торговля досками уже в его руках. Осталось вышибить Матвея с производства и посадить зависимого от себя человека, которому можно будет платить ломаный грош. То-то Данила и жаловался на жизнь, когда был мельником. Я уже построил лесопилку, пора меня гнать. А делиться прибылью, купец и не намерен. На него смотришь, как будто руки опускаешь в лужу с дерьмом. Сейчас проверим мои новые знания, испытаем свежеполученные навыки. Спросил мерзавца о дележке прибыли. Удивительно плохи были дела и непомерно велики расходы. Что ж тут делить, спрашивается? Я начал нагонять страх. Акинфий забеспокоился – чует подлец опасность. Что ж, пора и связать это с конкретной угрозой. – Ты помнишь, кем до лесопилки, наш пильщик был? – Ратником вроде. – Вроде – в огороде! А он – признанный атаман ушкуйников! Убийца-профессионал. Неужели ты думаешь, что он будет терпеть твое вранье? И мне он друг. Не раз спрашивал, не прибить ли кого. И обирать нас обоих не позволит. Быстрая смерть будет для обидчика манной небесной. Никто не любит, когда по очереди медленно отрезают уши, нос, руки, ноги… До обдирания кожи с еще живого врага руками, по локоть в крови, дойти просто не успел. – Я все, все отдам! Собеседник был чудо как хорош внешне: бледный, в холодном поту, морда от ужаса перекошена. Трясущиеся ручки и бородища добавляли экспрессии в картинку. Мысленно поблагодарив Добрыню за такой метод воздействия на человеческих гадов, спросил: – Сколько убытка понес? И не смей мне врать! Я обучен распознавать ложь. Враз за Матвеем сгоняю! Правда о подлости старшины была обычной. Те деньги, что он выдал мне на начальном этапе нашей с ним эпопеи, остались единственным его вложением в это предприятие. Акинфий не платил никому: ни мне, ни ушкуйнику, ни приказчику в лавке, ни их подсобникам, ни возчикам, ни лесорубам. Он весело получал деньги. Народ планировалось объегорить и прокатить на оплате. Заработал купчик на этой истории уже немало. Ну, пора и честь знать! – Значит так, – подытожил я его чистосердечные признания, – такого аспида, как ты, мы кормить больше не намерены. Лавку отдашь нам. Сами будем хозяйничать. Сейчас оформишь нужную бересту и представишь меня приказчику и соседям. Это сегодня. У вас в Новгороде, вроде, объявлять где-то положено? – На Торговой площади, – пискнул бывший компаньон. Решили, что завтра он этим оповещением и займется. Написали необходимое, поставили подписи, и отправились на базар Софийской стороны. Приказчик глядел исподлобья, грузчики сходу взялись орать и требовать обещанных денег: – Да у нас дети голодные… Акинфий от них отмахнулся. – Вот новый хозяин, с него и получайте, – и унесся оповещать соседей. Коллектив глядел на меня, пытаясь понять, как долго я им не буду платить. Начал вникать в нужды подсобников. Им и обещано-то было немного. Своей властью узурпатора поднял зарплату рабочему классу в три раза. После всех расчетов у волхва, денег у меня с собой были гроши. Поинтересовался у «белого воротничка» наличием средств в кассе. Хватало с избытком. Раздал грузчикам долги нанимателя и отпустил их по домам, кормить жен и деток. Пришли соседи, познакомились. Потом они ушли запирать лавки. Рынок уже заканчивал свою работу. Освобожденный от лишних забот Акинфий тоже унесся. Мы присели разбираться с делами с приказчиком. Ему было девятнадцать лет, из купцов. Зовут его Алексей. Отец пропал прошлым летом вместе с товаром и ладьей. Пришедший через некоторое время гребец сообщил, что налетели какие-то кочевники и всех перебили на стоянке возле берега. Он был сильно изранен, принят за мертвого и сброшен на отмель. Что случилось с хозяином, не знал. Вот теперь они и гадают всей семьей, убит отец или в рабстве. Товара батя почти не оставил, хотел менять профиль. Кроме матери, на шее у парня пятеро младших братьев и сестер. Все сейчас питаются с огорода, хлеба уже дней пять как не видели. Отцова лавка давно продана, семья перебивается случайными заработками старшего. Поэтому сюда пошел охотно. И – такой удар! Ничего не платят! Хоть бы уж еды какой дали… Я велел ему взять оставшиеся после ухода грузчиков рубли, запирать лабаз и бежать за хлебом. Он пересчитал деньги и робко спросил: – А еще полтина в другой день будет? Не сразу поняв ход его мыслей, сообщил, что его заработная плата на этих днях тоже будет пересмотрена. А это – так, подарок компаньонов приказчику за беспорочную службу. Паренек, ликуя, убежал. Глава 24 Заехал домой, сменил лошадку, взял полный кошель денег и отправился на лесопилку. По дороге обзавелся попутчиком на пегом меринке. Зорька и бывший жеребец были переполнены душевным покоем, седоки их тоже не торопили. Ехали неспешно, разговаривали. Немолодой собеседник поведал, что он староста небольшой деревни Бездново, которое стоит на красивой и изобильной рыбой речке Соснице. Возле них не только никакой бездны, но и омута-то путевого нету. Вот на Вишере, в которую она впадает, там да! А почему предки деревушку так назвали, не помнят даже глубокие деды. Я тоже сообщил о цели своего визита. Оказалось, что Сосница и Вечерка – это одна река, только называемая в разных местах по-разному. А Вишера впадает в Малый Волховец, приток Волхова. Разговорились об окрасе лошадей. И тут выяснилась интересная деталь: один глаз у меринка был голубой! Я не поверил – мало ли чего эти селяне придумают. Остановились и проверили. Точно! Оказалось, что эта интересная особенность присуща лошадям только пегой масти. Причем пятна могут быть любые по размеру. Конек моего нового знакомца был красавец: сам серый, спина и хвост очень белые, весь усыпан небольшими светлыми звездочками. Оказывается, глаза могут быть голубыми и оба. Заодно я узнал, что такое сивый мерин, который славится враньем. Оказывается, это отнюдь не цвет лошади, а пожилой возраст животины или человека, любящего приврать. Потом дорога разделилась, и мы расстались. На Вечерке еще кипела работа. И пилили, и рубили, и возили. Большого сбора гостей сегодня и не ждали – кроме меня и Данилы никого не будет. Решив воспользоваться моментом, быстренько вылечил и хозяйку, и Матвея, забежавшего поздороваться, от венерического иногороднего подарка. Потом он унесся работать дальше, а я очень внимательно оглядел девушку. Не беременна. Огонек любви изрядно уменьшился. Отсутствие оргазма на обе эти вещи оказывает нехорошее влияние. Никаких болезней в организме и в заводе нет. В избе мы были одни. Без усилий погрузив девушку в гипноз, исследовал проблему постановки преград Матвейкиной постельной лихости. Первой была мать. С детства задавливала авторитетом, учила: мужу нельзя потакать, разбалуешь – хлопот не оберешься и тому подобное. Разобрался с этим легко. Матушка не всегда права, и с ушкуйником была против, и прочее. Дал психике пару минут на подбор ярких примеров из прошлого. Сам в это не вникал – почти все взрослые люди к этому приходят самостоятельно. Могу только ускорить процесс. А вот второй противник оказался пострашнее… Это была несгибаемая православная церковь, которая запугивает свою паству хлеще других мировых религий. Даже ислам пугает адскими муками только неверных, и то послабее. А у нас? Будь ты хоть трижды верный раб божий, а нагрешил и не покаялся – вот ты и попался и место твое в аду на несусветных муках до страшного суда! Вот этим Леночку конкретно и запугали. А со всеми изысками в половой сфере попы боролись рьяно. И выражение «скотский блуд» пришло тоже от них. Тут борьба была нелегка. Пробовал и так, и этак – проку чуть. И на Матвея перевесить не удастся, он уже все, что можно, перепробовал. Ситуацию решила одна счастливая идея. Я вспомнил истории жизни христианских святых. У очень многих начало было изрядно грешным. Они и разбойничали, и убивали, и баловались многоженством. А к концу жизни начинали молиться, каялись в грехах. И, глядишь, дело пошло! Начинали лечить, творить чудеса и предсказывать будущее. Глядишь, после смерти и канонизировали! Вот и Елене я быстро внушил эту мысль. Сейчас твори, что хочешь, хоть занимайся на досуге излюбленным скотским блудом. Покаешься к концу жизни, пожертвуешь церкви деньжат – бог все простит! Нагуляешься по райскому саду, бренча на арфе, вволю. Ну увидишь, дело пойдет веселей! Возможность забеременеть значительно увеличивается, поэтому употреблять алкоголь без моей команды – ни-ни! Потом бережно вывел хозяйку нового дома из навеянного состояния. То, что было последние полчаса – о вторжении чужой воли, надежно спрятал, можно сказать, закамуфлировал, теперь можно и отдохнуть. Приехали возчики с бревнами, нарубленными лесорубами. Вышел к ним, несколько утомленный, и сказал, что следующая поездка будет последней на сегодня. Рубщиков леса тоже велел из чащи вышибать. Будет раздача денег за отработанный период. Увидел прилив рабочего настроения. Бойко скинув доверенное им имущество, ускакали в бор. Доски сегодня можно не грузить – их там, у Алешки, достаточно. Подошел Данила. Жену тошнит, осталась дома. Позвали хозяина и его подсобников. Всем раздал аванс, народ обнищал. Грузчиков отпустили. Бывшего мельника, для получения денег на свою ораву, сориентировал на Фрола. Перед тем, как сесть за стол, отманил в сторонку и предупредил Матвея о возможных ночных чудесах и не велел пока выпивать спиртное. Не хватало мне еще всяких мутантов править! Быстро поняв суть дела, загорелся. Смущала его только противная венерическая болезнь. Утешив его известием об успешном излечении молодой семьи и предупредив о неразглашении этой медицинской тайны никому, отправился покушать и принять на грудь вволю. Мне-то можно! С пол часика посидели спокойно. Потом меня выдернули из-за стола вернувшиеся возницы и дровосеки. Всем все выплатил и предупредил, что дальше этим заниматься будет приказчик Алексей раз в неделю. Месяц казался мне очень длинен, американский метод для нищего народа был вернее. Вернулся. Молодоженов почему-то не было. Ну мало ли куда вышли… Вдобавок, в опрокидывании чарочек, они нам и не нужны. Выпили, закусили, поболтали. Хозяева вернулись минут через пятнадцать. Матвей выглядел слегка утомленным, а Елена была оживлена и весела. И, главное: ее оранжевый огонь запылал с новой силой! Вот и началось… Рассказал о паскудстве Акинфия. Реакция у всех была ожидаемой: Лене наплевать, Данила сжимал кулаки, бывший ушкуйник вяловато заметил: – Завтра схожу, убью… Эту идею я пресек сразу. – Он старшина купцов половины города, а не половец, булгарин или разбойник. Умаемся потом откупаться. А лесопилка уже наша! Зачем нам лишняя головная боль? С этим доводом все согласились, особенно Елена. Она все манила куда-то мужа, он явно отдыхал, и от исполнения супружеских обязанностей всячески отлынивал. Пора было линять.