Себя я знаю лучше всех в мире. Ну не будешь же со священнослужителем делиться подробностями своей гадкой автобиографии, делая упор на том, что с этой гнусной личностью познакомлюсь только через тысячу лет. – Не видал такого. Но встречу, обязательно плесну водой в его мерзкую рожу! И скажу: так же и твои похабные историйки обдают человека! – Вот-вот, именно так! Не бить, не ругать, а унизить этого грешника! Показать ему наше превосходство! Подумалось: завтра при умывании, обязательно унижу! Не упущу такой замечательный шанс. – Иди, переводи основное. На том и расстались. Вернулся к кирпичникам. Они заинтересовались моим беганием туда-сюда. – Нашел вам заказ на несколько месяцев работы, а может и дольше – как пойдет. Церковь будем класть. Пошла обычная для них реакция. – Мы же не умеем! Никогда этого не делали… – А с кирпичом в руках вы выросли? Никогда не поздно начинать учиться полезному делу, которое будет вас кормить всю жизнь! Первым, как обычно, вызвался Ваня. Сразу же за ним следом подписался его друг Егорка, а там потянулись и остальные. – Работать теперь будете так: двое на кладке, двое на изготовлении камня. Иван – старший, глядит за порядком и завозит сюда бревна, глину и песок, на строительство – кирпич и известь. Периодически будете меняться между собой. И чтобы каждый все знал и все умел! Кто попытается схалатничать и сделать брак: не докалить кирпич, криво выложить стену или еще как-то нагадить, вышибу к чертовой бабушке и никогда с этим человеком никаких дел иметь не буду! С ленивым тоже работать не стану. Всем все ясно? Споров не было. Иван глядел на своих сурово, как дембель на первогодков. Этот и проследит, да и сам не обмишурится. – А сейчас нам нужно сделать перевод текста песни на русский язык, по сути – написать на эту тему новые стихи. Чтобы Ярослав писал спокойно, пусть идет домой. На работу три дня. – Да я лучше тут, с ребятами. – И учтите: без этой песни заказа не будет! Ярик сиял, как медный таз. Писать стихи было его любимейшим делом. – Мастер, хоть намекни, о чем писать-то? Не похабное чего? – Ну ты нашел похабника! – А вот твои анекдоты… – И есть анекдоты. А тут о Божьей матери петь буду! И я коротенько перевел текст. О том, как мы просим ее защитить нас всех, укрыть землю своей заботой и любовью. А потом спел. Это было, конечно, не исполнение итальянской суперзвезды, но слушателей проняло. У, особо чувствительных, даже выступили слезы на глазах. Эх, молодость, молодость… – Старший, а вдруг я плохо напишу? – А я тогда плоховато спою! Посмеялись, усадили пятнадцатилетнего поэта на чурбачок, сунули в руки кусок доски, который после работы плотников валялся во дворе, и вдохновение полилось на бересту, используемую в Новгороде вместо бумаги, которая до Руси еще не дошла. Подарок леса махом ободрали с напиленной на дрова березы, вместо писала сунули Ярославу большой гвоздь, выцыганенный сходу у плотников, которые еще тоже возились с постройкой регистратуры, и работа понеслась! Да, пора подаваться на повторный осмотр знатного семейства. Боярин и его детишки, по сути, уже выздоровели. Жалоб не было никаких ни у одного из пролеченных мною пациентов. Хозяин попросил помочь жене. – Не возьмусь! Она категорически отказалась. – Ей уже совсем плохо стало. – Вызывайте другого. – Обращался еще к двоим, любые деньги давал, не идут, говорят они это не лечат. Не могу же я троих детей без матери оставить! – А полечить ее также, как и вас, не пробовали? – Да пока спохватились, Ирина уж и пить не может… – Да, совсем плохи дела. Это мне надо поглядеть. Повели в покой боярыни. Она лежала бледная, черты лица заострились. Давненько на отравлениях грибами такого не видал! Многие линии перекошены. Похоже, поражены токсином и печень, и почки, резко упало артериальное давление. Сердчишко колотится, как у зайца, часто – часто. Прогноз, без лечения, крайне неблагоприятный. Надо браться лечить, и будь, что будет! На то, что может пойти нехорошая слава, в случае неблагоприятного исхода – наплевать! Не деньги в жизни главное… А ведь сейчас не 21 век, зонда для промывания желудка не сыщешь ни за какие деньги, прокапать нечего и нечем. Велел подать объемный кувшин с водой, ведро, кружку, ложку. Всех выпроводил, чтобы не мешались и начал работать. В первую очередь, позарез нужно повысить артериальное давление. Попытался. Бился минут двадцать. Медленно, но верно, состояние улучшалось: порозовели щечки, вернулся блеск в глазах. Повозился еще минут десять. Боярыня оживилась, начали двигаться руки и ноги. Пора! Взялся пихать ей в рот ложку с водой, сажать больную пока рановато. Гадкий характер опять проявил себя во всей красе: молча сжала зубы. Вот сволочь! Внятно сообщил знатной паскуде, что о ее дурости узнают все – и муж, и дети, и челядь, и другие боярские семьи, куда меня вызывают часто. И когда она умрет, будут говорить, что от глупости сдохла. А я постараюсь добиться через епископа Германа, которому сейчас строю церковь за мой счет, чтобы ее похоронили на отшибе от кладбища, как самоубийцу. И, что не надо думать, будто просто пугаю. Сказал – сделал! Это оказало неплохое лечебное воздействие – зубы разжались. Долго поил любительницу грибов из ложки. Потом ее бурно рвало. И так – раз десять. Боярыня покрылась холодным потом. Не пилось тебе, голубушка, несколько часов назад… Дал нам обоим отдохнуть. Опять повысил давление крови в сосудах, можно сказать – вдохнул жизнь в отравленный организм. Села уже сама. Впервые что-то умное молвила: – Наливай чашку, из нее теперь пои! Дело сразу пошло веселей – бодренько наливали, пили и вырывали! Если жидкость пыталась зависнуть в желудке и резко прорваться в кишечник, откуда ее уже извлечь сможет только патологоанатом и токсин попрет в кровь свободно, пихал в рот черенок от ложки, и гадость вылетала наружу. Так возился еще полчаса. Потом уложил пострадавшую от поедания грибочков и суровой медицины 11 века, женщину на широченную кровать с балдахином. – Ира, теперь надо полежать и отдохнуть. – Ты только не уходи! Я без тебя умру! Она наконец-то поверила врачу, а это большой успех в лечебном деле. Почему-то больные всегда чувствовали во мне крепкую опору и защиту своего хлипкого организма. Так было и в 20, и в 21 веке, даже и без сегодняшних суперспособностей. – Я не умру? – Только краше станешь! А для улучшения самочувствия, сейчас спою тебе божественную песню. Этот псалом о том, как Божья матерь заботится о своих детях – о нас. Каждый народ поет ее на своем языке. На русском появится через два дня. И запел «Аве Мария». Ирина была потрясена и мелодией, и голосом исполнителя. Вытерла широким рукавом синего летника, выступившие на глаза слезы и немножко хрипловатым после процедур голосом, спросила: – Что же ты с таким-то чудом будешь делать? Больным ее петь? Любой женщине хочется убедиться в своей исключительности. Поэтому сказал: – Для больных больше петь не буду. Нужды нет, и так вылечу. Буду собирать деньги на постройку нового храма, там и исполню, а протоиерей Николай поговорит с народом на Вечевой площади с участием князя Мстислава. Священнослужитель этот известен в народе тем, что один на тысячу верст может изгнать из человека беса. – Может вранье какое? – Сам видел. Он ученик отшельника Богдана. – Про того слышала! – А я этого святого человека привез в Софийский собор умирать, а он свою силу передал Николаю. – Откуда знаешь? – Вижу, как божественный луч идет к человеку. У тебя этого нет, у моей жены нет, ни у одного из моих знакомых нет. Думаю, и у меня этого нет. – Почему? Может ты тоже одарен? – Я могу вылечить любую болезнь, но беса выгнать слаб оказался. А протоиерей, получив такую-то силищу, боярышню и избавил от нечисти. – Знаю, знаю! – захлопала в ладони Ира. – Это дочь боярина Добромысла. Он не так давно с мужем на охоту ездил, мы эту историю из первых рук знаем. – Вот видишь? А ты вранье, вранье… Помолчали. Я наблюдал, как потихоньку выравниваются пострадавшие линии по органам. Боярыня негромко сказала: – Какой ты интересный человек! И жизнь у тебя, наверное, необычайная. Тут влетел супруг. – Господи! Жива!