– Ты не римлянин. С востока провинции, я прав? – Барцино, – ответил ауксиларий, пожимая плечами. – Значит, ты один из нас. Зачем служишь этим римским псам? Неужели не хочешь быть свободным? – Свободным кем? – спросил воин и резко усмехнулся. – Селянином с голой волосатой задницей на клочке дерьмовой земли, полуголодным? Если это свобода, можешь ею подавиться. Искербел прищурился. – У тебя ни сердца, ни гордости? И жалости нет? – Жаль только, что приходится слушать твое нытье, вот и вся жалость. Воин резко дернул за цепь. – Так что захлопни пасть, дружок, и избавь меня от проповедей. Миновав толпу, центурион прибавил шагу. Улица сворачивала влево, огибая небольшой храм, позади которого виднелись городские ворота. Увидев старшего по званию, часовые очнулись от дремы и неловко встали по стойке «смирно». В отличие от ауксилариев они не были настоящими воинами, а просто были наняты городским сенатом для взимания платы за вход в город. Оружие и доспехи у них были самыми дешевыми, чтобы только позволить им исполнять эти нехитрые обязанности. Центурион едва заметно кивнул в ответ на их приветствие, продолжая идти вперед. Отряд миновал ворота и вышел за пределы городской стены, под яркий солнечный свет. Еще на пару миль от города дорога была замощена, дальше же она переходила в грунтовую, которая тянулась за горизонт, петляя между холмами. На дороге стояли повозки купцов и тяжело навьюченные мулы, которых вели в поводу селяне, ожидая своей очереди войти в город. Они едва глянули на отряд и арестованного, которого вели мимо них. В конце очереди стояли торговец лошадьми с помощниками и множество коней. Центурион с завистью поглядел на скакунов, мысленно сравнивая их с теми клячами, с которыми приходилось иметь дело его когорте. Вскоре дорога привела их к подножию холма, на котором происходили казни. Центурион и воины двинулись вверх, к поджидавшему их судебному отряду. Рядом стояли немногочисленные горожане в ожидании представления. Сидевшие на земле встали, увидев приговоренного и его охрану. Искербел ощутил, как живот стянуло тугим узлом, когда его взгляд упал на скрещенные брусья, лежащие рядом с холмиком из земли и камней и ямой для столба. До сих пор ему удавалось скрывать свои чувства, и сейчас он лишь скрипнул зубами, намереваясь не опозориться перед врагами. Надо до последнего вздоха скрывать страх и боль, демонстрируя презрение и ненависть к Риму, так будет лучше. Пусть горожане увидят это, пусть те, кто продолжает бороться с захватчиками, почерпнут в этом новые силы. – Задницы подымайте! – крикнул центурион и немного повернулся, указывая на Искербела. – Вот ваш клиент. Приколачивайте его по-быстрому, и мы назад пойдем. Командующий судебным отрядом декурион махнул рукой в знак того, что понял приказ, и повернулся к своим подчиненным, что-то тихо говоря им. Те сидели на корточках вокруг креста, рядом валялся инструмент. Сидели спиной к подходящим ауксилариям, даже не пошевелившись, несмотря на топот подбитых гвоздями сандалей-калиг и хруст камней, покрывающих прокаленную солнцем землю. – Встать, я сказал! – заревел центурион, быстро шагая вперед и уже замахиваясь посохом, чтобы ударить ближайшего из нарушителей дисциплины. И тут он заметил темное пятно высохшей крови рядом со столбом креста. А потом и другие. Центурион резко остановился, и у него пошли мурашки по затылку. Он увидел босые ноги, торчащие из-за скального выступа, и тут же перекинул посох в левую руку, а правой выхватил меч. – Засада! К оружию! Прежде чем ошеломленные воины успели что-либо сделать, декурион что-то крикнул на местном наречии, и сидевшие на земле вскочили. У них в руках оказались мечи и копья, и они ринулись на ауксилариев. Зрители скинули плащи, у них в руках тоже было оружие. Все кинулись на воинов и пленника молча. Искербел, прежде собиравший в кулак всю свою волю и решимость в ожидании, что ему пробьют запястья и лодыжки железными гвоздями, ощутил, как его захлестывает радость. Вот оно, спасение. Человек, прикидывавшийся декурионом судебного отряда, бежал впереди всех и взмахнул мечом по большой дуге, метя в центуриона. Но римский воин был профессиональным воином, прошедшим не один год в учебе и боях. Присев, он отбил удар в сторону мечом и тут же нанес противнику отвлекающий удар посохом в голову. Нападавший отшатнулся. Центурион оглянулся на воинов. – Сомкнись! Шок мгновенно уступил место выучке. Ауксиларии сомкнули щиты и опустили копья, готовые отразить атаку с двух сторон. Тот, что держал в руке цепь, замешкался, не зная, продолжать ли удерживать пленника, или присоединиться к остальным. Искербел резко дернул закованными в кандалы руками и выдернул цепь из руки ауксилария. И тут же взмахнул руками так, что цепь ударила по металлическому шлему. Воин попятился, столкнувшись спиной с одним из своих товарищей, и они оба едва не упали. В строю ауксилариев образовалась брешь, и Искербел, сжав кулаки и подняв руки, ринулся вперед так быстро, как только позволяли скованные цепью ноги. Оттолкнул плечом одного из конвоиров и побежал, но споткнулся о цепь и упал в десятке футов от римских воинов. Центурион взмахнул посохом. – Не дайте ублюдку сбежать! Один из ауксилариев ринулся вперед, замахиваясь копьем. Искербел перекатился набок и вскинул руки в тщетной попытке отвести удар. Прищурился, глядя на воина, который был черным силуэтом на фоне ослепительного солнечного света. И вдруг появилась другая тень, врезавшись в ауксилария и сбив его с ног. Воин упал, его щит с грохотом ударился о каменистую землю. Краем глаза Искербел увидел, как мелькнуло лезвие меча, поднимаясь и опускаясь. Три быстрых удара, а затем его схватили за руку и рывком поставили на ноги. Искербел увидел перед собой ухмыляющееся лицо того самого парня, что стоял в толпе и призывал к смерти Авфидия. – Рад тебя видеть, Каллек, друг мой. – Приветствия потом, – выдохнул мужчина. – Сначала римлян убьем. Он помог Искербелу отойти на безопасное расстояние, а затем бегом ринулся к сражающимся у вершины холма. Несколько человек уже лежали на земле, клубилась пыль. Трое из поверженных были ауксилариями. Их товарищи стояли спиной к спине, сражаясь вместе с центурионом. Но нападавших было слишком много, и их отчаянная отвага не оставляла сомнений в исходе боя. Ауксилариев сбивали с ног одного за другим и тут же добивали бешеными ударами мечей и копий. Вскоре на ногах остались лишь центурион и двое воинов. Они стояли слегка присев и выставив оружие, их взгляды метались в ожидании атаки. Будто по безмолвной команде нападающие немного отступили. Их было десятка два, и они стояли на расстоянии в два меча, окружая троих ауксилариев. Те тяжело дышали, собираясь с силами, чтобы сражаться дальше. – Бросайте оружие! – крикнул Искербел. Центурион презрительно скривил губы, но не успел ничего сказать. Один из ауксилариев бросил меч и выпустил из руки щит, который упал на землю рядом. Его товарищ глянул на центуриона и сделал то же самое. Центурион фыркнул. – Вы трусы… – Сдавайтесь! – приказал Искербел. – Сейчас же – или умрете! Центурион скрипнул зубами, медленно оглядываясь по сторонам. Двое выживших бочком отошли от него. Тяжело вздохнув, он выпрямился и швырнул посох и меч к ногам Искербела. – Сейчас ты сбежишь, но очень скоро мы снова будем гнать вас, как псов, идя по вашему следу. – Правда? – с улыбкой спросил Искербел. – Это мы еще поглядим. Каллек, сними с меня эти цепи. Соплеменник подошел к нему и выдернул штифты из колец на шее и запястьях, а затем наклонился и снял оковы с его ног. Искербел осторожно потер красные рубцы на запястьях, оглядывая людей из своего поселения. – Дураки вы все. Римляне удовлетворились бы моей кровью за убийство ростовщика. А теперь они нас всех убьют. – Если у них шанс будет, – ответил Каллек, усмехаясь. Ткнул пальцем в сторону троих ауксилариев. – А если все они будут биться, как эти малодушные трусы, то нам вообще не о чем беспокоиться. Искербел нахмурился. – У них есть куда лучшие воины, которых они против нас и пошлют. В этом можешь не сомневаться. Если мы начинаем сражаться с Римом, то сражаться придется до конца. Мы можем победить лишь в том случае, если проживем достаточно времени, чтобы поднять против Рима другие племена и повести их за собой. Он помолчал, чтобы все лучше осознали его слова. – Обстоятельства против. Против всего нашего народа. Римляне не успокоятся, поймав лишь нас. Они будут убивать всех. Наших женщин и детей тоже. Вы готовы рискнуть этим, друзья мои? Хорошо подумайте. Каллек запрокинул голову и расхохотался. – Неужели ты думаешь, что мы не обговорили все это тщательно? Все мы, каждый. Мы поклялись освободить тебя, вождь Искербел. Ты поведешь нас к победе или к гибели. Искербел медленно вдохнул, глядя на людей, смотрящих на него с надеждой. И покачал головой. – Вы дураки… но да будет так. Победа или погибель. Каллек вскинул вверх руку и издал радостный клич. Остальные подхватили клич, взмахивая руками. Искербел размял шею и руки, поводя плечами. А затем наклонился, подбирая меч центуриона. Внимательно оглядел его. Отличный баланс, рукоять из слоновой кости, вытертая до гладкого состояния от частого использования. Хорошее лезвие, остро заточенное, за оружием явно следили. Он поглядел на центуриона и уважительно кивнул. – Ты свое дело знаешь. – Еще бы. А еще знаю, что очень скоро получу его назад. Клянусь Митрой. – Он не придет к тебе на помощь, римлянин. Если того не дозволят наши боги. А если дозволят они, не дозволю я и мои друзья. Центурион презрительно фыркнул. – Вы? Вы же просто кучка селян, воняющих потом и козьим навозом. На этот раз вы нас врасплох застали, должен признать. Но в следующий раз мы будем готовы, и вы узнаете, на что способны воины Рима. – Возможно. Искербел поглядел на городские ворота. Часовые смотрели на вершину холма, прикрывая глаза руками от солнца. Один из них повернулся и побежал в город, чтобы поднять тревогу. – Нам лучше уходить. Скрыться среди холмов прежде, чем они пошлют кого-то еще. – Я об этом уже подумал, – сказал Каллек. Повернувшись в сторону дороги, он помахал рукой из стороны в сторону. Те, кто еще недавно прикидывался торговцами лошадьми, мгновенно вскочили в седла и поскакали в сторону холма, ведя за собой лошадей. – Прежде чем они подымут свои жирные римские задницы и начнут погоню, мы уйдем не на одну милю. – Молодец, – с улыбкой сказал Искербел. Но тут его лицо стало жестким. – Но что же с нами будет? Они наверняка дотла сожгут наше селение. Нам придется забрать женщин и детей и прятаться в горах. Его товарищ пожал плечами. – Это будет нелегко, но мы знаем свою землю. Мы выживем. – Выживем? – переспросил Искербел и наморщил лоб в задумчивости. – Нет. Выжить недостаточно. Я не допущу, чтобы наш народ гоняли и преследовали, как голодных псов. Они этого не заслужили. Мы должны дать им идею, за которую надо сражаться, друг мой. Мы должны поднять знамя нашего племени и призвать всех соплеменников сражаться с Римом. Если мы не сможем вышвырнуть их с нашей земли, мы вечно будем их рабами. – Ты думаешь, что мы сможем сражаться с Римом? – спросил Каллек, удивленно подняв брови. И перешел на шепот, чтобы их никто не услышал. – Ты ума лишился? Мы не можем разгромить Рим. – Почему нет? Мы не будем первыми здесь, в Испании, кто пытался сделать это. И, уверяю, не будем последними, если даже и проиграем. Вириат и Серторий были очень близки к победе и проиграли лишь потому, что их предали. Я такой ошибки не сделаю. Глаза вождя засверкали. – Кроме того, наша провинция созрела для восстания. Не только наше племя попирает нога захватчика. Люди жаждут восстания, и мы удовлетворим их жажду, друг мой. Наш пример воодушевит всех, кто ненавидит Рим… но сейчас не время говорить об этом. Позже, когда мы уведем наших людей в безопасное место. Каллек кивнул и уже было повернулся к приближающимся всадникам и лошадям, но поглядел на трех пленников и махнул рукой в их сторону. – С этими что?