Приезжаем в больницу, когда небо уже светлеет. Дождь плачет за меня, Женька всё так же плох. Врачи говорят на каком-то своём языке, а у меня звон в ушах, ничего не понимаю и слышу через слово. Женьку увозят куда-то вглубь коридора, меня не пускают. То ли от нервов, то ли оттого, что я схожу с ума, но сейчас эта приёмная кажется мне зубастой пастью, а коридор, в котором скрывается каталка с братом – глоткой. Мама отписывается, чтоб я шла домой и прибралась там и… всё. Не знаю, сколько времени я стою посреди приёмной с телефоном в руке. Хочется какого-то завершения, итога, но что тут подытожишь? Даже для финальных титров слишком рано. Выдыхаю и плетусь к выходу. Утро встречает липкой сыростью. Небеса будто злятся на меня, зарядив такой ливень, что на нашей улочке опять будут захлёбываться машины, а грязь не высохнет до зимы. Мелькает шальная мысль вызвать такси, но я смеюсь с себя. Такси? Как мелко. Надо сразу Артёма. Впрочем нет, лучше сразу вертолёт! Зонта у меня нет, но вымокнуть уже и не страшно. Просто иду в сторону остановки, а когда дохожу, не сдерживаюсь и хохочу в голос. Как же кстати у остановки решили сделать ремонт, сняв прозрачный козырёк. Удача, всё же даёт мне послабление, и автобус приезжает быстро. Почти пустой, но сесть на тканевое сидение я не рискую. Стою поближе к выходу, так что каждый раз, когда открывается дверь, меня передёргивает от холода. Путь домой как в тумане. В подъезд захожу уже совсем мокрая. Втайне опасаюсь, что сейчас на площадку выйдут абсолютно все соседи, с которыми придётся поругаться за ночной шум, но всё обходится, так что я запираюсь и сползаю по двери, сжимая голову руками. В сумке чирикает телефон, и я спешу достать его. Вдруг мама? Что с Женькой? «Доброе утро. Разогрей пирожные перед тем, как съесть» Ему очень идёт то, как я записала номер. Маньяк из магазина беспокоится о моём завтраке. Как это мило. Ничего не отвечаю и роняю телефон перед собой. Прочёсываю мокрые волосы пальцами и сжимаю виски. Мне нужно что-то предпринять, чтобы всё исправить. Эти душегубы, как их называет мама, не первый раз приходят к нам домой, но впервые это закончилось вот так. Идиоты. Не понимают, что Женька и собирает большую часть наших ежемесячных платежей, а теперь… Он говорил, что заказчик тянет в этот раз. Мы собирались заплатить в конце недели, а теперь не знаю как. Женька вне игры на какое-то время, а наших с мамой доходов не хватит, чтобы всё выплатить, даже если мы откажемся от еды в этом месяце. Вздрагиваю, когда телефон звонит. Сердце стучит чаще, неужели он? Чёрт, как мне говорить? Догадается же, что что-то не так. Не хочу, чтобы знал. Если что, скажу, что это всё ещё из-за тех придурков! Но когда я переворачиваю телефон, то вижу имя босса и пугаюсь ещё сильнее. – Д-да, Светлана Валерьевна? – невнятно отвечаю я, чувствуя, как меня начинает колотить. Не только от холода и мокрой одежды. – Здравствуй, Марина. Ничего не хочешь мне сказать? О, очень. Мне нужно выпросить, аванс, чтобы отжать этим ублюдкам, а то мало ли что… – Эм… ну… – Марина, это что такое? – в её голосе звякает металл. – Когда я тебя нанимала, то видела в тебе кроткую и приличную девушку, а теперь что случилось?! Я непонимающе хлопаю ресницами. – Эм… Ничего не изменилось, Светлана Валерьевна… – Да что ты говоришь. На работу сегодня выходила? – Д-да… Я ушла раньше. Кое-что случилось. С братом. Извините, пожалуйста. Он в больнице сейчас. – Мне всё равно, какие у тебя были причины! Объясни-ка, кто давал тебе разрешение на распитие спиртных напитков на рабочем месте?! Право громить магазин?! Кого сюда приводила? Ты точно не ошиблись с поиском работы? Меня будто током бьёт. Чёрт. Я не прибралась. Оставила там на столе и на диване всё, что принесли эти… посетители. И разбитые горшки… Чёрт, почему я не подумала о том, чтобы навести порядок, прежде чем поехать с Артёмом?! – А цветы испорченные? Ты в своём уме?! Целая партия на помойку! Это катастрофа, Марина! Второй похожий на пощёчину удар. Я не разобрала непригодившийся букет. Была ночью в таком шоке, что в голове и мысли не возникло, что нужно так сделать. Боже мой. Розы точно завяли. Лепестки потемнели, многие заломились и потеряли товарный вид. Чёрт. Убытки… – Светлана Валерьевна, позвольте объяснить… Ночью кое-что случилось и я… – Оставь и не позорься! Знаешь, Марина, я на многое закрывала глаза в твоей работе, но это – уже сверх наглости. Мы не можем открыть магазин, девочки прибираются и пытаются отмыть тут всё. Мне пришлось вызвонить Олю, чтобы тоже пришло помочь. Это кошмар! – Я могу объяснить, – вскакиваю на ноги. – Дайте мне полчаса, я переоденусь и прибегу помочь… – Нет, марина. Тебе здесь лучше больше не появляться. Оу. Это было больнее, чем предыдущие два выпада. – В… каком смысле? – Ты здесь больше не работаешь. После этого погрома, следов человеческой жизнедеятельности за диваном, я вынуждена тебя уволить. Заявление о порче имущества писать не буду, но на глаза мне больше не показывайся. Пальцы дрожат. За шиворот будто миску снега высыпали, а в голосе стучит всего одна мысль: что дальше? Те мужчины теперь за маму возьмутся? Или за меня? Вспоминаю о предложении скинуть немного с суммы долга, меня передёргивает. – Светлана Валерьевна, – голос срывается. – Прошу вас, мой брат в больнице. Мне сейчас очень нужны деньги. Я не могу потерять работу. – Значит не нужно было громить мой магазин, – резко вскрикивает она и бросает трубку. Ещё некоторое время я стою, держа его у уха, а после кричу и швыряю в стену. Кричу снова. Не помогает. Пинаю сумку, бью кулаком по стене, кричу опять. Соседи слышат, но мне плевать уже. Неудачница. Какая же я неудачница, боже… Почему всё так? И, главное, что мне теперь делать? Телефон, отлетевший в угол, снова чирикает входящим сообщением, но у меня нет ни сил, ни желания читать, что там. Силы оставляют, и я ложусь на пол, подтянув к груди колени. Глава 12. Переписка с маньяком Долго лежать на полу не получается. Слишком холодно. Стоит подняться и лечь поспать, как-никак бессонная ночь, но из-за всех переживаний понимаю, что не смогу уснуть. Кое-как встаю и плетусь в комнату. Иду в душ, где наконец-то скидываю мокрую одежду. Потом одеваюсь в сухое и натягиваю кофту, украденную когда-то у Женьки. Становится немного лучше, уже не так сильно хочется удавиться. Возможно, я даже смогу поспать, только сначала надо на кухне прибраться и, наверное, поесть. Когда вхожу на место преступления, то поначалу паникую. Время уже одиннадцать, а значит мне на смену совсем скоро. Потом вспоминаю, что никакой работы у меня больше нет и медленно выдыхаю. Так, ладно. Это ещё не конец света, так? Что-нибудь придумаю. Сегодня я точно ничего не буду решать. Сейчас мне нужно прибраться, выкинуть все эти черепки, осколки, грязь, потом поесть и лечь спать, а уже после сна, когда мои мозги не будут похожи на холодец, придумать годную идею я смогу. В конце концов, сегодня, чтобы умереть от голода, нужно прям целенаправленно не искать работу. Что-то да найдётся. Накрайняк обойду ближайшие магазины, уверена, хоть одно объявление о найме продавца найду. Уборка и какой-никакой план действий быстро нагоняют на меня сонливость. Отмечаю, что вандалы разбили мою любимую кружку и думаю о том, что хорош бы купить новую. Потом вспоминаю работе и расстраиваюсь. Бесит, что даже такую мелочь приходится включать в план расходов. Сколько может стоить кружка? Триста рублей? Мама бы сказала, что у нас дома есть из чего пить, а триста рублей это продуктов на день. В целом она права, но своя любимая кружка – это нечто особенное. Убрав тряпки, совок и, вымыв руки, я тащусь в коридор, подбираю вещи, пакеты с пирожными. Не забываю контейнер с несчастной лазаньей и тащу всё это на вылизанную кухню. Пока гружу в холодильник лишние пирожные тоской отмечаю, что половину наготовленного Женька уже сожрал. Господи, куда в него столько лезет? Он не в курсе, что мы тут экономим? Вспоминаю про непрочитанное сообщение только когда закидываю в микроволновку контейнер. После непродолжительных раздумий, телефон выводит на экран конвертик от маньяка: «Спокойных снов». Спокойных, ага. Кто вообще так говорит? Пока микроволновка крутит лазанью, набираю ответ: «Я ещё не сплю. Дела были. Но ты наверно отдыхаешь, так что и тебе. Хороших снов». Микроволновка пищит и я, раскрыв её, хватаю контейнер прихватками, потому что прибор у нас – зверь просто. То перегреет, будто отправляешь тарелку прямо в ад на контроль, то недогреет, но рисковать не хочется. Ставлю её на подставку и иду за вилкой, когда приходит новое сообщение: