Поскольку теперь оба соперника заработали «б-а-л-д», следующий раунд почти наверняка должен был стать решающим – и последним. Близилась развязка. Кидд и Туэзузим вновь переглянулись. Через несколько минут один из них умрет. Потом Кидд отвел глаза и начал раунд с буквы, которая всегда была для него самой удачливой в балде с тремя участниками. Буквы «С». Компьютер добавил «и», а Туэзузим, немного поспешно, – «г». Он хотел составить слово «сигил», чтобы закончить на «Малколме Мовисе». После ничьей он, Туэзузим, начнет следующий раунд. Однако Кидда на этот раз не интересовала ничья. Он добавил к «с-и-г» «а», а когда компьютер добавил «р», стало очевидно, что получающаяся «сигара» закончится на Туэзузиме. Лобстероморф отчаянно думал. Наконец, с печальным писком из глубин головогруди, добавил «и». Кидд добавил «л», компьютер – еще одну «л». И вновь пришла очередь Туэзузима. Он дождался, пока истекут его десять минут, затем добавил букву. Но это была не «а». Это была «о». Хуан Кидд уставился на него. – Сигарилло? – с изумлением спросил он, начиная понимать, что затеял лобстероморф. – Протестую. Туэзузим вновь выдержал паузу. Потом, медленно ткнув покалеченной левой клешней в лицо Хуана Кидда, произнес. – Это «сигариллоид». – Нет такого слова! Что, черт побери, оно означает? – Что означает? «Подобный или напоминающий сигариллу, в форме сигариллы». Его можно использовать – и, вероятно, используют в каких-нибудь технических описаниях. – Судья! – возопил Кидд. – Давайте разберемся. В твоем словаре есть «сигариллоид»? – Есть оно в словаре или нет, его нужно засчитать, – возразил Туэзузим. – Если существует «дирижаблоид», значит, может существовать и «сигариллоид». Если «сигариллоид» существует, значит, протест Кидда отклоняется. Если же его не существует, значит, нет и «дирижаблоида», то есть Кидд проиграл в прошлом раунде и теперь получает «а». В любом случае он проиграл. Пришла очередь «Малколма Мовиса» задуматься. Он размышлял целых пять минут. Как он позже показал в суде, в этом не было необходимости – решение было принято за микросекунды. – Но, – заметил он в своих показаниях, – здесь был затронут интересный принцип, который требовал этого ненужного времени. Говорят, правосудие не просто должно свершиться – должно казаться, что оно свершилось. В данном случае лишь длительное, тщательное обдумывание могло создать впечатление свершения правосудия. Пять минут – и «Малколм Мовис» наконец вынес свой вердикт. – Слова «дирижаблоид» и «сигариллоид» неравнозначны. «Дирижабль» происходит из так называемых классических языков, а следовательно, к нему может быть добавлен суффикс «оид». Однако «сигарилла» происходит от испанского слова «сигара», а оно, в свою очередь, от майяского sik’ar, дымный, или sic, табак. Таким образом, в данном случае нельзя использовать суффикс «оид» – романский испанский и классический греческий языки нельзя смешивать. «Малколм Мовис» выждал три или четыре музыкальных такта. Хуан Кидд и Туэзузим уставились на него, человек – безмолвно шевеля губами, ракообразное – вибрируя антеннами в яростном несогласии. – Туэзузим получает «а», последнюю букву балды, – провозгласил компьютер. – Он проиграл. – Я протестую! – взвизгнул Туэзузим. – Предвзятость! Предвзятость! Раз нет «сигариллоида», то нет и «дирижа…» – Протест отклонен. – И разряд двигателя Хамеца пронзил лобстероморфа. – Кушать подано, мистер Кидд, – галантно произнес компьютер. Расследование проходило на Карписе VIII в секторе N-42B5 и длилось недолго. Были изучены резервные записи «Малколма Мовиса»; у Хуана Кидда только спросили, хочет ли он что-то добавить (он не захотел). Однако решение суда удивило почти всех, особенно Кидда. Его задержали для судебного разбирательства. По обвинению в чем? В каннибализме при отягчающих обстоятельствах в дальнем космосе. Само собой, наше нынешнее определение межвидового каннибализма возникло на основе этого дела: Акт каннибализма нельзя ограничивать поеданием представителей лишь собственного вида. Согласно современным реалиям эпохи активных путешествий в дальнем космосе, каннибализмом можно считать любое происшествие, когда одно разумное существо убивает и поедает другое разумное существо. Разумности всегда было исключительно трудно дать точное определение, однако здесь и далее мы будем подразумевать под ней способность понять земную игру «балда» и сыграть в нее. Разумность нельзя ограничивать только этой способностью, однако если индивидуум любого биологического строения обладает ею, убийство, поедание и усвоение данного индивидуума следует считать актом каннибализма и наказывать в соответствии с законодательством, действующим в данном месте в данное время. Галактика против Кидда, Карпис VIII, C17603 Карпис VIII был довольно грубой пограничной планетой, свободной зоной, где к самым тяжким преступлениям относились весьма толерантно. В итоге Хуан Кидд отделался умеренным штрафом, который смог оплатить, проработав два месяца компьютерным программистом на новом месте. «Малколму Мовису» повезло намного меньше. Во-первых, его задержали как основного исполнителя преступления, а прежде – соучастника. Его сочли несущим ответственность разумным индивидуумом, поскольку он, вне всяких сомнений, продемонстрировал способность понимать земную игру «балда» и играть в нее. Протест компьютера, что он не обладает биологическим строением (а следовательно, не может вовлекаться в судебные разбирательства по отношению к живым существам) был отклонен на том основании, что кремниевые каскассианцы, построившие корабль и спасательную шлюпку, теперь тоже подпадают под определение каннибализма. Суд счел, что раз основанный на кремнии разум можно считать биологическим, значит, то же верно и для кремниевой электроники. Более того – и, возможно, это было самое тяжкое обвинение, – компьютер уличили во лжи в критической ситуации – или, по крайней мере, в утаивании информации путем сокрытия части истины. Когда Туэзузим обвинил его в антилобстероморфной предвзятости, компьютер указал на тот факт, что «Малколм Мовис омикрон бета» был разработан лобстероморфом, а следовательно, антилобстероморфная предвзятость представлялась крайне маловероятной. Однако правда заключалась в том, что разработчик, доктор Ходгодья, жил в добровольной изоляции, поскольку ненавидел весь свой вид, причем выразил эту ненависть в многочисленных сатирических эссе и одной длинной эпической поэме. Иными словами, антилобстероморфная предвзятость была заложена в компьютер, и он об этом знал. На это компьютер возразил, что он, в конце концов, – всего лишь компьютер, а следовательно, должен отвечать на вопросы по возможности прямо и просто. Сформулировать и задать правильный вопрос – задача спрашивающего. – Не в этом случае, – ответил суд. – «Малколм Мовис омикрон бета» выступал не в роли простой машины, отвечающей на вопросы, а в роли судьи и арбитра. В его обязанности входили абсолютная честность и предоставление полной информации. Таким образом, нужно было открыто рассмотреть и признать возможность антилобстероморфной предвзятости. «Малколм Мовис» не сдался. – Но Кидд и Туэзузим были высококлассными программистами. Неужели нельзя было принять как данность, что они уже владеют значительным объемом информации по истории разработки столь популярного компьютера? При общении с такими эрудированными индивидуумами нет нужды расставлять все точки над i и перечеркивать все t. – Программисты! – ответил суд. – Что они знают о капризном железе? В итоге компьютер признали виновным в соучастии в каннибализме и наложили штраф. Хотя штраф этот был намного меньше полученного Хуаном Киддом, «Малколм Мовис», в отличие от Кидда, не имел финансовых ресурсов и доступа к ним. Что привело к щекотливой ситуации. На свободной планете вроде Карписа VIII судьи могли смотреть сквозь пальцы на убийц и даже каннибалов. Но не на отъявленных неплательщиков. Суд постановил, что раз компьютер не может оплатить штраф, наказания ему все равно не избежать. «Правосудие должно свер-шиться!» Суд приказал навечно подсоединить «Малколма Мовиса омикрон бета» к кассовому аппарату в местном супермаркете. Компьютер подал прошение, чтобы его незамедлительно разобрали, а части раскидали по окрестностям. Прошение было отклонено. Итак. Вам решать. Свершилось ли правосудие? ПОСЛЕСЛОВИЕ Главный сюжетный трюк в этом рассказе – словообразование, которое персонажи применяют к «дирижаблю» и «сигарилле», а также его результат. В основе лежат реальные раунды балды, в которых Дэн Киз и мой брат Морт использовали эти словоформы друг против друга.[6] Не буду уточнять, кто какую составил. Однако выкристаллизовала рассказ попытка дать определение «человечности». Если вы, подобно мне, верите, что мы вскоре (через десять лет? пятьдесят? сто пятьдесят?) встретимся с инопланетными разумными формами жизни и будем вынуждены учиться сосуществовать с ними на различных моральных уровнях (считать ли их эквивалентами собак, кошек и шимпанзе, или муравьев и пчел, или американских индейцев XVI века – или они будут считать таковыми нас?), значит, должны задумываться о необходимых разграничениях, которые нам придется провести во многих сферах. Поэтому я написал рассказ, а мой агент, Вирджиния Кидд, отправила его в «Плейбой». Элис К. Тернер, тамошний редактор, сказала, что рассказ ей очень нравится и она готова заплатить за него кучу денег, вот только (то же самое сказал предыдущий редактор журнала насчет моего предыдущего рассказа) не мог бы я его немного сократить? Скажем, на четверть? – На четверть? – переспросил я. – На целую чертову четверть? Невозможно! – И, брызжа слюной, перечитал рассказ. Смеха ради я попробовал выполнить ее просьбу. И, к моей досаде, оказалось, что это не только возможно, но и весьма легко. Хуже того, окончательный вариант получился намного более сфокусированным. Увы. Подобные происшествия побуждают писателя к скромности – однако так дальше продолжаться не может. Написано в 1994 году, опубликовано в 1994-м Плоскоглазый монстр Первые несколько секунд Клайд Мэншип, доцент кафедры сравнительного литературоведения в Университете Келли, героически пытался убедить себя в том, что это всего лишь плохой сон. Он закрыл глаза и менторским тоном, сохраняя легкую высокомерную улыбку на лице, произнес короткий монолог о том, что такие ужасные вещи попросту не могут произойти в реальной жизни. Нет. Это не может быть не чем иным, кроме как сном. Он уже почти убедил себя, но тут не выдержал и чихнул. Чих был таким громким и влажным, что его уже невозможно было проигнорировать. Во сне так не чихают, да и вряд ли чихают вообще. Тогда он сдался. Ему просто придется открыть глаза и осмотреться еще раз. При этой мысли его шею свело судорогой. Казалось, совсем недавно он заснул, когда вычитывал статью, написанную им для научного журнала. Заснул на кровати в квартире, предоставленной ему в Каллахан-холле – «милом и недорогом жилом доме для одиноких преподавателей, изъявивших желание проживать на территории Университета». Он проснулся от того, что ощутил легкое неприятное покалывание, охватившее все тело. Казалось, что его взяли за руки и за ноги, растянули в бесконечности, а затем ослабили как гитарную струну. Затем внезапно он был поднят с кровати и вынесен в окно словно легкое колечко дыма. Он направился прямиком в усеянное звездами ночное небо, постепенно растворяясь, пока окончательно не потерял сознание. И затем очутился на этой огромной плоской поверхности стола под многоярусным потолком, чувствуя влажный воздух в легких, – воздух, которым практически невозможно было дышать. С потолка свисало великое множество экзотических предметов, в которых, без всякого сомнения, угадывалось электронное оборудование. Такого рода оборудование, о котором ребята на физическом факультете могли только мечтать, даже если бы дотация, полученная недавно от правительства на исследования в области военного применения радиации, была бы в миллионы раз больше и если бы профессор Боулз, руководитель лаборатории, настоял бы на том, что каждое устройство должно полностью отличаться от любых, созданных к тому времени аналогов. Оборудование над ним трещало, булькало и сипело, мерцало, мигало и сверкало. Затем все прекратилось, как будто кто-то, удовлетворенный результатом, выключил рубильник. Поэтому Клайд Мэншип заставил себя подняться и сесть, чтобы увидеть, кто же это мог быть. И увидел… Увидел даже не столько кто, сколько нечто. И это нечто ему совсем не понравилось. Фактически ни одно из этих нечто, замеченных им при беглом осмотре помещения, не казалось хоть сколько-нибудь симпатичным и дружелюбным. Поэтому он быстро закрыл глаза и попытался понять, как его ученый разум может помочь ему выпутаться из сложившейся ситуации.