Глава 3 Кажется, вечер перестает быть томным Выстрел повторился. Я слетел с лавки, дезориентированный, завертел головой. Что? Где? Решетка? Я в тюрьме? Но за что, это ведь меня пытались убить! Сориентировался, только когда в коридор спиной вперед вошел амбал в черной куртке до колен, с автоматом, в маске-балаклаве, сделанной из черной шапки. Следом вбежал верткий мужичок тоже в маске, со связкой ключей. Что еще за маски-шоу? Вооруженное нападение на отделение милиции — это вам не шутки. Как им удалось? Их там целый взвод, что ли? Что им нужно? — Назад! — рыкнул мне амбал, пока мелкий открывал камеру напротив. Я сосредоточился на одном налетчике, на втором. Амбал жаждал крови, мелкий боялся и хотел побыстрее отсюда убраться и отпирал камеру напротив, постоянно оглядываясь. Ага, значит, не «что», а «кто». Клацнул замок, скрипнули петли и, разминая запястья, из камеры вышел высокий узколицый коротко стриженный парень со взглядом матерого хищника. — Братаны, — проговорил я, не особо рассчитывая на успех, вцепился в решетку, — выпустите, а? А то ваще край. Мелкий не глядя кинул мне связку ключей. Звеня, она проехала на середину камеры. — Лови, терпила. Я подождал, пока налетчики исчезнут, подобрал ключ и открыл замок. «Сиди на жопе ровно, — велел инстинкт самосохранения. — Хоть в этой жизни не нарывайся». Но меньше всего я мечтал о еще одной тихой серой жизни. По совести так по совести. Пусть армия для меня ограничилась военными сборами, собирать-разбирать автомат я научился и, пока остальные будущие офицеры запаса хрены околачивали, я стрелял по мишеням. А теперь… нет, не товарищи в прежнем моем понимании из прошлой жизни, но все же товарищи — в опасности, и мой долг — помогать им. Правда, пока не узнаю, что произошло, непонятно, что делать. Вдруг всех ментов перестреляли нафиг? Да нет, пара выстрелов — для перестрелки маловато. Бред какой-то. Я беспрепятственно добрался до опустевшего пункта дежурного, больше похожего на современный ресепшен, заглянул за стойку и, не обнаружив труп, выдохнул с облегчением. Действо разворачивалось на улице. Четыре милиционера столпились у распахнутой двери, капитан Тырин целился из пистолета. Дежурный Гаврилов положил руку на его плечо и прошептал: — Не стреляй! Промахнешься — они ее убьют! Видимо, случился захват заложника. Похоже, этот Советский Союз еще дальше от того, который я помнил, и еще меньше похож на исходник, чем я думал. От грохота крови в висках я перестал слышать прочие звуки. На ватных ногах подошел к ментам, которые глянули на меня и отвернулись, даже не пытаясь прогнать или упрятать за решетку. Перекрывая выезд хаммерогазелям, припарковались две черные машины неизвестных марок. Возле ближайшей стоял мужчина без маски, целящийся из пистолета в голову крупной женщины в милицейской форме. Руки женщина держала над головой. Сам злоумышленник был едва виден за затемненным стеклом распахнутой дверцы его авто. Причем он, как подсказала «Эмпатия», жаждал смерти этой женщины и намеревался ее прикончить при любом раскладе. Сердце забилось часто-часто. Вот он, шанс отличиться и испытать второй особый талант! Я на миг зажмурился и мысленно сформировал запрос: Хочу быть лучшим в мире стрелком. По позвоночнику будто бы заструился жидкий огонь, зрение стало четким, чувства успокоились. Я сглотнул, шагнул к Гаврилову, который больше всего на свете в этот момент хотел того, чтобы все это закончилось, и он остался жив, но чтобы кто-то другой за него все решил. Оценив ситуацию, я понял, что мне проще простого перестрелять преступников. Правда, в одиночку я не справлюсь, а как среагируют милиционеры на мою инициативу — богиня его знает. Глаза боялись, а руки делали. Оттесняя Гаврилова, я сжал его запястье и уверенно проговорил: — Давайте ваш пистолет, товарищ Гаврилов, я знаю, что делать. Он попытался возразить, но прочел в моем взгляде уверенность и переложил ответственность, разжимая пальцы и отдавая мне табельное оружие, которое даже не поставил на предохранитель. Выговор тебе, дежурный! С занесением в протокол. — Охренел? — покосившись, рявкнул капитан Тырин, держащий кого-то на прицеле. — Работаем, товарищ капитан! — прорычал я и продолжил: — Вали амбала с автоматом, потом — мелкого. Я — террориста с заложником. Стреляем по моей команде. Ждем, когда освобожденный преступник сядет в машину. — Ты чего раскомандовался, пацан? — зло прошипел Тырин. Я поделился планом: — Я стреляю. Террорист падает. Женщина прыгает вперед, и милицейская машина защищает ее от выстрелов. — А если… Я вскинул пистолет, прицелился в террориста, который, гад, полностью исчез за затемненным стеклом. А если оно пуленепробиваемое? К тому времени процессия — амбал, мелкий и длинный зэк — добралась до второго авто, длинный плюхнулся на заднее сиденье, любезно распахнутое мелким. Башка моей цели высунулась над стеклом, и я одновременно нажал спусковой крючок и крикнул: — Огонь! Ухнул мой выстрел, следом эхом отозвался выстрел Тырина. Террорист дернулся, заваливаясь, заложница перехватила его руку с пистолетом, и сведенный судорогой палец отправил вверх пулю, предназначавшуюся женщине. Потом заложница ударила захватчика локтем в висок и вместо того, чтобы спасаться, забрала пистолет, выстрелила пару раз в салон машины и прыгнула назад, прячась за милицейским фургоном. Амбал, прикрывавший отход длинного, распластался, упав навзничь, а мелкого капитан Тырин лишь ранил, и он укатил на машине с длинным. Автомобиль, на котором приехал террорист, остался стоять — освобожденная заложница расстреляла пассажиров и водителя. Менты засуетились, группа захвата, которая приняла меня, забегала вокруг хаммерогазелей со спущенными колесами. Я закрыл глаза и съехал спиной по стене. Получилось! А еще я убил человека… Звуки слились в монотонный гул. В себя меня привела звонкая пощечина. — Пройдемте, гражданин Соврамши! — гаркнул мне в лицо капитан Тырин. Я поднялся, вложил табельное оружие в руку Гаврилова. — Спасибо, товарищ. По спине ударила пятерня Тырина, он заглянул мне в лицо и рявкнул: — Это самоуправство! А если бы палец дрогнул, мать твою, перемать, пацан, ты… Поток его ругательств, вполне цензурный, но все же настолько хитро выстроенный, что матерное слово угадывалось в каждой проглоченной паузе, оборвался лишь тогда, когда мы зашли в его кабинет, и ответил я, уже усаживаясь в кресло. — Выбора не было, товарищ капитан, — почти не соврал я. — Они собирались убить вашу сотрудницу. Он бросил на меня хлесткий взгляд. — Откуда знаешь? А вот теперь пришлось врать: — Слышал, когда они открывали того длинного. — «Длинного», — передразнил Тырин. — Да ты знаешь, чей это сын? Впрочем, ты и о себе якобы ничего не знаешь… — буркнув это, он махнул рукой, пожевал губами, а потом ткнул в меня пальцем и тоном государственного обвинителя задал вопрос: — Но стреляешь белке в глаз и имеешь выправку офицера. Кто ты такой, гражданин Соврамши? — Гражданин великой страны, — отчеканил я. — Помню, товарищ капитан, что мой святой долг и обязанность защищать Родину, ее граждан и помогать правосудию. — Допустим, — хмыкнул он, включая компьютер. И тут я вспомнил, что в коридоре камеры, которые должны были зафиксировать, что говорили налетчики! Видимо, это Тырин и собрался посмотреть… И посмотрел. Звука, на мое счастье, в записи с внутренних камер наблюдения не оказалось. Я выдохнул и откинулся на спинку стула, закрывая глаза. Сцепил в замок трясущиеся пальцы. Без стука в кабинет ворвалась заложница, майор милиции, между прочим, и гаркнула: — Тырин, твою мать, чего расселся? Скоро тут будут все, включая… — Она бросила на меня злобный взгляд, и Тырин объяснил: — Спаситель ваш, товарищ майор. Это он решился на первый выстрел. Женщина опешила, захлопала глазами, но быстро сориентировалась и проговорила: — Выражаю вам свою благодарность…