— Чего? — обернувшись, удивилась Женька. — Перевожу, — скептично ухмыльнулась Ксения. — Нам с тобой счастливого пути пожелали. Забравшись на вторую ступеньку и став со мной практически одного роста, Женька попыталась чмокнуть меня в щёку, потянув ко мне свои ручки и вытянув губы трубочкой, но злая мамаша потащила её в глубь вагона. Проводница поднялась на площадку тамбура последней. Она медленно осмотрела опустевший перрон, а потом остановила свой тяжёлый взгляд на моей персоне, наверное, представляя себе всякую ерунду. «Ну чего тебе… тётка?» — раздражённо подумал я. Состав дёрнулся, звякнув сцепками, и вагон медленно покатился. Но тут произошло то, чего не могла ожидать даже проводница. Неожиданно опустилось окно вагона (а они, вообще-то, должны опускаться), выпустив наружу выцветшую занавеску с логотипом РЖД, и из него показалась сияющая физиономия Женьки. Она радостно замахала мне обеими руками и громко-громко закричала: — Папочка! Миленький! Ты смотри не женись, пока нас с мамой не будет! Вслед за тут же исчезнувшим личиком ребёнка, показалось испуганно-растерянное лицо её мамы. Как-то неопределённо махнув в мою сторону, Ксюша тоже скрылась в недрах вагона № 6. Так широко рот я ещё ни разу не открывал. Через секунду все окна этого чёртового вагона № 6 скорого поезда № 102 направления Москва-Ярославль были облеплены сплющенными носами пассажиров, суровыми взглядами провожающих симпатичную одинокую мужскую фигуру, стоящую на перроне Ярославского вокзала. Самым презрительным был взгляд проводницы с малюсенькой пилоткой на огромной башке. Выходя на площадь перед Ярославским вокзалом, я приметил у фонарного столба хорошо упитанное туловище мужчины, сиротливо переминающееся с ноги на ногу. В одной руке туловище держало большой букет цветов, а второй нежно поглаживало дорогой чемодан на колёсиках. «Знакомый букетик. А в чемодане, небось, сало, домашнюю колбасу и самогон с Украины прёт. Достояние. Вон как оглаживает», — подумал я. Чуть позже увидел и свою бывшую жену Ирину. Она стояла, элегантно изогнувшись, возле машины такси. Видно, сговаривалась по цене. Когда-то и со мной… торговалась до хрипоты по любому поводу. «Вот это любоф…» — усмехнувшись, позавидовал одинокий вольный мужчина, с удовольствием вздохнув полной грудью коктейль из воздуха, выхлопных газов и запахов вокзальных туалетов. До самого Ярославля сердобольная проводница кормила Ксюшу и Женьку печеньем «Дорожное», конфетами с поездом на фантиках и поила сладким чаем. Бесплатно. Бенефис Лейтенанта Лядовой В кабинет своего отделения я вошёл последним. Пробки. Хотя кому я должен… Я ж начальник! Остановил свой взгляд на лейтенанте Лядовой. Я не знаю, что она там себе придумала, ощутив на своей персоне столь пристальное внимание непосредственного начальника, но, чуть помедлив, она всё же встала со своего кресла. Лядова была в форме. В форме офицера МВД России. Кто сказал, что форма идёт мужикам? Да вы на неё посмотрите! Идеально подогнанный китель, юбочка на два пальца выше загорелых коленок, чёрные туфли на среднем каблучке, а кроваво-красный шарф на шее. Как же красиво сочетался этот «светофорный» цвет с бронзовым оттенком кожи лейтенанта Лядовой при абсолютном минимуме косметики на уставном лице. Другой бы какой начальник поставил бы такого лейтенанта… в пример… А я… — Значит, так, Лядова. Сегодня твоя форма в мои планы не входит. Немедленно переодеться. И впредь форму одежды согласовывать. У тебя будет особое задание. Это всё снять и надеть что-то неброское, но дорогое. Сколько времени нужно для переодевания? — нахмурив брови, нетерпеливо спросил я, посмотрев на часы. — Двенадцать минут, шеф, — чётко ответила лейтенант Лядова, начиная расстёгивать верхние пуговицы кителя. — Отставить, Лядова! Ты что? Ну не здесь же! — гаркнул я на лейтенанта. — Как это — двенадцать минут? — У меня всё с собой. Мы вечером с подругой в клуб собрались, — лукаво улыбнувшись, ответила Лядова и, взяв из шкафа большой пакет, вышла из кабинета. — И лицо нарисуй! — открыв дверь, крикнул я в коридор. — Тогда полчаса, — послышалось в ответ из-за поворота коридора. — Ай, Васильич, зачем остановил? Всего две пуговки оставалось для хорошего настроения, — сокрушённо запричитал Арамян. — Так, парни. Сегодня придётся поработать. Эрнест, ты, как всегда, в «гнезде». Координируешь действия, осуществляешь связь, отвечаешь на все вопросы. После обеда работаешь с потерпевшей Сёминой… — излагал план на сегодняшний день я. — Тут соображение одно есть, — с сомнением высказался Черных, протирая свои чёрные очки. — Об этом потом. Парни, вы вдвоём в адреса. Ждём-с результатов по поиску таксиста на старой «вольво». Тут или действительно его рожи в нашей базе нет, либо Сажа нам специально его точный портрет не выдаёт. По этому супостату Корнев работает. Словесный портрет и фоторобот душегуба получите у Руфатыча. Я сегодня тесно пообщаюсь с товарищем Кубиняном. Сюда тащить не буду, поработаю на месте, так сказать. После общения отзвонюсь и дам наколку по этому ковбою с двумя пистолетами. Костик мне позарез как нужен. Чувствую, не простой это пассажир. Собираемся в «гнезде» в семнадцать. Вопросы? — уже выходя из кабинета, спросил я. — Чапай, опять к ночи только домой попадём. У меня уже бунт намечается. Дела не срочные, давай порань — ше. — выразил общее мнение Чегевара. — Да? Ладно… давайте в шестнадцать сорок пять. Через полчаса буду, все врассыпную, — решил пойти на временные уступки я и выбежал в коридор. Дело у меня одно важное было. К Филу. То есть к нашему начальнику ОВД полковнику Жукову Филиппу Петровичу. В приёмной, уютно позвякивая ложечкой в чашке с чаем, о чём-то хорошем разговаривала по телефону секретарь начальника Клавдия Ивановна. Разговор был явно неслужебный, иначе о чём это хорошем в приёмной у полицейского начальника можно говорить? — Здрасьте, Клавдия Иванна. У себя? — спросил я у немолодой женщины, девочкой когда-то сидевшей на коленках у самого Берии. — Здравствуй, Андрюша. У себя. Только из главка приехал. Сейчас ему чаю понесу с сухариками, — приветливо ответила секретарь. — Задёргали с утра нашего касатика. — Клавдия Ивановна, а давайте я Филиппу Петровичу чаёк отнесу. Прогнусь, так сказать, — попросил я. — Что, очень надо? — поинтересовалась догадливая старушка. — Очень! — выдохнул я. — Клавдия Ивановна, а не знаете, жена Жукова по-прежнему в Департаменте образования работает? — Чего ж это я не знаю, Андрюша? Я тут и поставлена, чтобы всё знать о своём начальнике. Кто такой, сколько лет, женат или холостой, что ест, что пьёт, сколько ложек сахара… — начала загибать пальцы легендарная секретарша. — Клавдия Ивановна, я про жену его спросил, — напомнил я. — Ну, так я и говорю. Высокий пост Маша занимает, то есть Жукова Мария Ивановна. Она сейчас начальник окружного управления образования у нас. Большого ума женщина, я тебе скажу, Андрюша. Ну, на тебе чай с сухариками и иди, а то сейчас звонить будет, — подавая мне мельхиоровый разнос, напутствовала Клавдия Ивановна. — Понял. Клавдия Ивановна, а заходить передом или задом? — принимая набор посуды, поинтересовался я. — Ох, Андрюшка, прогибаться нужно было с лейтенантов. Теперь уж поздно, — улыбнулась мне Клавуся, как называли её «за глаза» все сотрудники отдела. Не успел я принять на себя чужие обязанности, как на столе секретаря прогундосил селектор: — Клавдия Ивановна… я же просил… — Уже, Филипп Петрович. Пять секунд, — сказала в трубку секретарша и махнула мне рукой. — Вот что я говорила? Иди уже, Чапай, заболтал меня. Я мягко толкнул коленкой дверь в кабинет начальника и, входя, поприветствовал: — Здравия желаю, товарищ полковник. Вот, стажируюсь. Приобретаю, так сказать, смежную специальность. — Ну, заходи, заходи. На ловца, как говорится, и зверь. Вот сюда ставь. А себе чего чашку не прихватил? Сейчас распоряжусь, — потянулся к селектору Фил. — Нет, не нужно. У нас в отделении тоже с чая рабочий день начинается, — отказался от предложения я, садясь в кресло напротив Жукова. — Рассказывай. Вчера домой уезжал, а у вас ещё в кабинетах свет горел. Уборщица жалуется, тормозите процесс, — хрустнув сухариком, сказал полковник. — Так работаем, Филипп Петрович. Невпроворот работы… вы ж знаете… — Да я не о том. Работы у нас всегда много будет. О стажёрке твоей речь. Как девка? Не кочевряжится? Толк-то будет? — перевёл меня на нужные рельсы разговора Фил. — Притирается, товарищ полковник. О деловых качествах говорить рано, но старается. Вот недавно мебель в кабинете поменяла местами, окна вымыла, — улыбнулся я, понимая, к чему клонит полковник. — Ты, Андрюш, сильно девку не ломай, очень не хочется обострять отношения с её батькой, — произнёс фразу Жуков, уж очень похожую на просьбу. — Я очень постараюсь, Филипп Петрович. Да… у меня к вам просьба… не совсем обычная и личная… Супруга ваша Мария Ивановна по-прежнему в Департаменте образования трудится? — спросил я. — Там. Проблемы какие-то? Что-то с Фёдором? — спросил Жуков. — С Федькой всё нормально, он же в Суворовском. Девочку маленькую в садик не берут. Хороший такой ребёнок… Прописки нет, говорят. Но будет. Со временем, правда. Процесс этот не быстрый, сами знаете, а ребёнка оставить не с кем. В садике намекают… сами понимаете на, что. Но закон нарушать не хочется. Не могла бы Мария Ивановна помочь в этом вопросе? Она у вас женщина душевная и отзывчивая. А я со своей стороны… по гроб жизни, сами знаете… — выдал я, сам не ожидая от себя таких слов. Жуков молча оторвал листок от календаря, вместе с ручкой положил передо мной и, как-то странно посмотрев, сказал: — Пиши данные девочки. Кто, чего, откуда… родители… Причём акцент сделал на слове «ро-ди-те-ли», зачем-то постучав пальцем по столу. Я взял ручку и по памяти написал: «Галкина Евгения Андреевна, 6 лет. Родители: мать-одиночка Галкина Ксения Владимировна, 25 лет, фитнес-тренер, временно проживает в г. Химки. Отца нет». Прочитав записку, Жуков сурово посмотрел на меня и спросил: — Значит, Андрей, говоришь, Евгения Андреевна? Нуну. Твоя? — Не совсем. — ответил я дотошному Филу. — Как это «не совсем», когда, понимаешь, Андреевна? — зашипел полкан, держа над головой, как знамя, листок календаря, исписанный с изнанки. — Филипп Петрович, ну давайте я буду усыновлять всех детей из неполных семей с отчеством Андреич! Не просто всё, товарищ полковник. Разбираюсь я пока… разбираюсь, — попытался хоть как-то объяснить свою необычную просьбу я. — В каком районе нужно место? — строго спросил на прощанье Фил. — В нашем. По месту жительства, конечно, — зачем-то соврал я. — Марии Ивановне от меня привет большой, до сих пор помню её чебуреки, — не к месту вспомнил, как отмечали полувековой юбилей Фила у них на даче шесть лет назад. * * * — Вау! — хотелось сказать, как в американском фильме и окаменеть лицом. В нашем кабинете у зеркала стояла красотка и умелыми выверенными движениями доводила своё лицо до нужного, согласно установке, типажа. Это была стажёр Лядова. Лёгкое, небесного тона платье волнующе облегало её точёную спортивную фигурку. За своим рабочим столом сидел капитан Черных и чайной ложечкой тщательно размешивал воздух в пустом стакане. Его выразительный рот, обрамлённый двухдневной щетиной, был полуоткрыт, ноздри глубоко вдыхали запахи французской ривьеры, а в тёмных стёклах очков отчётливо читалась тоска по холостяцкой молодости. — Ну… где-то так! — поставил я «четвёрочку» внешнему виду Лядовой. — Андрей, вопросы у меня по Сёминой, — наконец отвлёкся от приятных созерцаний Черных. — Давай обсудим. — Давай. В чём сомнения, товарищ Эрнесто? — спросил я и присел на край стола так, чтобы было видно лейтенанта Лядову в профиль. — Я тут покопался в архивах, поискал аналогичные случаи, когда возникали конфликтные ситуации врачей-гинекологов со своими пациентками, и вот что получается. Довести до уголовной ответственности сексуально озабоченного доктора удалось всего в восемнадцати процентах случаев, — прочитал сноску у себя в блокноте Чегевара. — Маловато будет, — пожал плечами я. — И что?