— Виолетта Юрьевна, мне отъехать нужно. Встретимся за ужином, — обратился я к руководителю столичной проверки. — Ну… хорошо, Чапаев, — немного удивившись моему уходу, согласилась Корниенко, пододвигаясь ближе к обвиняемому. * * * Выйдя через центральный вход ОВД, я набрал номер телефона Зимина. Ответил сразу, будто за спиной стоял. — Зима, ты где? — Шеф, так ты на меня смотришь, — улыбнувшись в трубку, ответил капитан Зимин. Откуда мне было знать, что в шикарном, надраенном до рези в глазах «мерседесе», припаркованном через дорогу, сидит мой скромный опер. Ничего такой… Е-класс, чёрный, низкопрофильная резина, спицы на дисках… всё, как мы, рядовые полицейские, любим. Коротко махнул ему рукой в сторону перекрёстка и, дождавшись, когда тот уедет, пошёл следом. Нужно было избавиться от любопытных глаз коллег по цеху. У меня и так после общения с аборигенами вся спина была «оплёвана». Из-за непривычно низкой посадки машины, долбанулся головой об арку двери, в результате чего комплимента по поводу транспортного средства мой напарник не дождался. Зимин был прилично одет, модно причёсан, чисто выбрит и «налосьёнен». Красные от недосыпа глаза закрывали брендовые очки, а за правым ухом белел большой кусок медицинского пластыря. Напоминание о том, что к ментам спиной поворачиваться нельзя. Даже к своим. — И откуда у бедного опера такая телега? — потирая макушку, поинтересовался я. — Не поверишь, первый и последний подарок от бывшего тестя, — засмеялся Зима. — Конечно, не поверю. Ты как здесь? И вообще, что утром-то было? — спросил я, набирая на своём смартфоне маршрут к дому двенадцать по улице Мартынова. Согласно построенной маршрутной карте, до места назначения нужно было ехать минут пятнадцать, но Зимину их хватило. — Как договаривались, я выехал ночью. К гостинице подъехал к восьми утра, машину твою на стоянке видел. Оформился и пошёл в номер. Наблюдал в окно номера, как вы с Виолеттой Юрьевной из гостиницы выходили и в «вольво» садились. Хотел было уже вас набрать, а тут слышу: в коридоре шум какой-то, дверь рядом сильно хлопнула и обрывки фраз через стену, типа: «…не имеете права……вали в Москву, адвокат……башкой думай…» Ну, я думаю, надо посмотреть… Стучу в дверь рядом, открывает мужик, спрашивает: «Тебе чего?» Я говорю: «Шумите очень… а тут люди с дороги. Нельзя ли, мол…» А он: «А ты кто?» Отвечаю честно: «Зимин». Ну, он мне и говорит: «Пошёл ты на… Зимин!» Ну, за что, Васильич? Ну я и врубил ему… А тут второй выбегает, ну я и его положил. У меня «браслеты» были, но я подумал, что, типа, спецсредства экономить надо, командировка только началась. А тут адвокат из санузла выбежал в шёлковой пижаме и помятым лицом. Принёс мне два своих галстука, я ими этих парней и связал. Когда второго паковать заканчивал, получил разряд электрошокером в шею со спины… Попытался дёрнуться, прилетело дубинкой за ухо. Потом мне адвокат рассказал, что это он полицию вызвал, пока я с этими… А «пепсы» на месте разбираться не стали, покидали всех в «буханку» и повезли. — И этих лиходеев тоже забрали? — спросил я, заинтересовавшись эпизодом. — Ну да. Только я их потом в Отделе видел. Мимо «обезьянника» пробегали с каким-то чёртом. — На допрос их вели? — Да нет… — хитро улыбнулся Зима, — они, Васильич, там, как дома себя чувствовали. Местные парни. Опера, думаю. Да… и «бэшка» тут возле гостиницы крутится… Видели, наверное? Это вроде как «крыша» адвоката. Я, когда из больнички сбежал, видел их, выходящих из номера моего соседа. Спросил. Молчит. Сказал только, что мужчины на его стороне. — Теперь понятно, какие «добрые люди» его на допрос подбросили, — ответил я и коротко объяснил Зимину его роль в разговоре с «потерпевшей» Скориковой А. П. Дом был старый, кирпичный. Двухэтажный полубарак с обсыпающимися углами и чёрным грибком по всему цоколю. Прогнившие деревянные ступени в подъездах с ненадёжными шаткими скрипучими перилами. По таким поднимаешься и представляешь себя эквилибристом в цирке «Шапито». Таких завалюх в маленьких провинциальных городках по всей России осталось ещё немало. А что поделать? Собяниных на всех не напасёшься. Квартира номер семь была на втором этаже. Так сказать, пролетарский пентхаус. Зимин поместил свой айфон в нагрудный карман рубашки так, чтобы были видны камеры. Потом позвонил в дверной звонок, включил на запись и сказал голосом Левитана: — Ведётся оперативная съёмка. — Кто там? — послышался сказанный нараспев вопрос. — Анжела, открывай. Не узнала, что ли? — недовольно отозвался Зимин. — Да много вас тут… каждого… Щёлкнули замки, и на пороге мы увидели растрёпанную молодую женщину лет тридцати пяти в застиранном шёлковом халате «с петухами». Помятое лицо с тёмными кругами под маленькими злыми глазками. Узловатые руки с облупившимся маникюром. «И это её насиловали? А водки много было? Да за какие грехи?» — невольно возникли вопросы у меня под фуражкой. — Ничё се… А я вас… — пятясь назад под напором Зимина озадаченно промямлила Анжела. — А это не важно, любезная. Главное, что мы тебя знаем, — улыбаясь, попытался успокоить Скорикову Зима, провожая её на её же кухню. — Чаёк есть, Анжелочка? — Ес… в смысле, нет. Кофе есть, — растерянно засуетилась Анжелика Петровна, заглядываясь на мои подполковничьи погоны. Я пока молчал. Квартира была небольшой, но на удивление уютной. Приглушённый свет, тяжёлые шторы на окнах… В приоткрытую дверь спальни видна большая кровать с кроваво-красными простынями. Вот есть всё-таки вкус у некоторых прости… А могла бы стать дизайнером… модельером… По подиумам туда сюда… Шутка! — Ну, что ж ты, подруга? Рассказывай… — многозначительно глядя в глаза Анжелы, настойчиво попросил Зимин, застучав ложечкой по чашке с кофе. — А что рассказывать? Как договаривались, так и сделала, — мило улыбнувшись, ответила женщина, поправляя халатик на толстенькой ножке. — Я ж вам по телефону рассказывала. — Да? А разве так мы с вами договаривались, дорогуша? — пытаясь вынудить назвать имя заказчика, продолжал кокетничать со Скориковой Зима. — Тебе человек одно говорил делать, а ты своевольничаешь. — Почему же не так? — продолжала играть Анжела. — Всё так. Он даже со мной потренировался… этот ваш человек. Проверил, так сказать, на профпригодность. Не рассказывал? Всё сомневался, что я что-то не так с этим мальчиком сделаю. — Да я даже не сомневаюсь, Анжелочка, в твоей квалификации. Кстати, с тобой рассчитались, как договаривались? — спросил Зимин, намазывая масло на булку. — Васильич, извини, позавтракать не успел… — В том-то и дело, что нет… я думала вы привезли. Валера сказал, чтобы я ему не вздумала звонить. Аванс дал и всё… — честно хлопая глазками, ответила Анжела. — А хотите, я вам колбаски… — Давай колбаски, — обрадовался Зима. — Нет, ну нормально? Неувязочка вышла… А Валера это какой? Прохоров или Кузьмич из «Дежурной части»? — Да вы там разберитесь, мужики. Валера — это следак ваш самый главный! Симонов… Самсонов! Вот! — вспомнив, заулыбалась Анжела, нарезая крупными кусками «Любительскую» колбаску. — Он всё и придумал. И тут я понял, что пора… — Говоришь, Самсонов Валерий Иванович тебе аванс дал, дура ты чёртова? — грохнув кулаком по столу, заорал я, всё больше и больше распаляясь. — А разве говорил Самсонов тебе деньги у пацана из портмоне вытаскивать вместе с кредитными карточками? А? Говорил? Воровка хренова… Сколько тебе Самсонов дал аванса, чтобы ты этого Кольчева траванула? Реакция Анжелы на мой дикий ор была ожидаема. Она заметалась по кухне с ножом в руке, потом, испугавшись, бросила его на стол, упала в кресло, прижала руки к груди и зарыдала: — Да что он мне дал-то? Обещал четвертак, а дал всего десять штук. Мудак ваш Самсонов! Ну я и потянула у этого пацанчика… Там двадцать штук было с мелочью, а кредитку я нечаянно прихватила. Могу отдать, если надо, — доставая из ящика стола карточку «Альфа-банка», чистосердечно шмыгала носом Скорикова. — Давай мне, только медленно, — стараясь попасть кредиткой в фокус камеры, предупредил сообразительный Зима. — А травила Кольчева чем? — строго спросил я, стараясь не опускать градус агрессии. — Что дали, тем и травила, — всхлипнула Анжела. — Он после секса попить захотел. Вот я ему в минералку и капнула. Да, видно, много… рука дрогнула. Самсонов мне сказал, что парень уснёт на пару часов и всё… А что? Не уж-то помер? — схватившись за сердце, в отчаянии заскулила «соблазнительница-отравительница». — Успокойся, живой гражданин Кольчев. А ты смотри… Свои деньги ты, считай, получила. Даже пять штук сверху… — начал объяснять я дальнейший расклад. — Но тебе ещё премия причитается, — успокаивающе улыбнулся Зимин, заканчивая намазывать третий бутерброд. — Пару дней сидишь дома, никуда не высовываешься. Потом к тебе Серёжа приедет и премию привезёт. Поняла? — делая четвёртый бутерброд, спросил я у Анжелики Петровны. — Поняла. А Серёжа кто? — невинно хлопая глазками, спросила Скорикова. — А Серёжа — это я, Анжела. А это тебе про запас, кушай на здоровье, — выкладывая на тарелку мастерски приготовленные нами бутерброды с «любительской» колбаской, ответил капитан Зимин. В машине у Серёги мы ещё долго обрабатывали свои руки антисептиком и протирались влажными гигиеническими салфетками. И всё-таки современный полицейский — это просвещённый полицейский. Он знает, что самый безопасный, правильный и полезный приём пищи может быть осуществлён только в ведомственных предприятиях общественного питания. И тогда вы не будете ничем болеть и не подхватите (даже случайно) никакой заразы. И будет вам счастье! Изнасилованные выборы В гостиницу я ехал совершенно в другом расположении духа. Честно говоря, до последнего не был уверен в невиновности этого провинциального мажора. Всё казалось, что меня заставили заниматься не своим делом. Хотя в принципе… Ну да, я действительно не ловлю преступника, не ищу изобличающие его улики. Скорее, наоборот, стараюсь вывести из-под удара приличного человека и снять обвинения с его отпрыска, которого подставили изощрённые наглые дядьки. Разберёмся… Мысли прервал звонок. Ксюша! — Привет, любимая! Как ты? — Привет, па… а про меня ты почему не спрашиваешь? Я нелюбимая, что ли? — с обидой в голосе задаёт вопрос Женька. — Извини… Я думал, что… Ну, что ты, я помню… я просто хотел… Как там твои ребята? Что в садике нового? Жень, а чего мама мне не звонит? — ляпаю языком всякую ерунду, но, в конце концов, всё сводится к последнему вопросу. — Мама дуется… Правда, пока только впереди… Ладно… А ты когда приедешь? Мы скучаем… — Ты и мама? — оценив детский юмор, осторожно спрашиваю у Женьки. — Нет… я, Боцман и Тимка, — спокойно отвечает дочь совершенно не то, что я хотел услышать. — А мама? — Маме некогда, её второй день Фира Самойловна борщ учит варить и Андрюху в тазике купать, — грустно отвечает Женька. — Я ей говорю, что капусту мельче резать надо, а у неё лопухи какие-то… коза. — Женя, нельзя так… Какого ещё Андрюху? — напрягаясь, спрашиваю я. — Братика. Который у мамы ещё в животике, — объясняет ребёнок. — А… — Женя, а ты мой телефон не видела? — еле слышу издалека голос Ксюши. — А что ты под столом делаешь, детка? — Па, ты, когда приедешь, купи мне телефон… как будто у меня день рождения. Маленький-премаленький такой… — быстро шепчет Женька и отключается.