— В смысле — собака? — не понял с первого раза начальник УСБ. — Ну, так… служебная собака по кличке Степан. А Блэкович, это отчество такое… — Тьфу ты… придумают же. Короче, премию им выписали… обоим. — Спасибо, Иван Макарович, эти ребята заслужили. Но Степану премию лучше харчами, — улыбнулся я, вспоминая, как все хрустели подсоленными сухариками из рациона служебно-розыскного пса Степана… извините, Блэковича. — Да я, собственно, не за этим тебя… Как там моя… переживает? — встав из-за стола, спросил полковник. — Твоё мнение, Чапаев? Решение она приняла правильное? Мы, собственно, как-то об этом уже говорили с тобой… — Так, а что? Лейтенант Лядова — барышня самостоятельная. Мне, конечно, жаль, что уходит такой сотрудник. Голова светлая, училась оперскому делу с желанием и вникая в суть профессии. Столько времени и сил на неё убухали… мама, не горюй. И на районе, и здесь… можно сказать, вскормили… Но как-то влиять на её решение я не стал, товарищ полковник. Видно, у неё есть свои причины… Во всяком случае, одумается — дорогу назад знает. Заберу без проблем, — спокойно высказал я своё мнение, наливая второй стакан минералки. — Понял тебя, Чапаев. Вот и я думаю… Вроде в аналитическом отделе она будет на своём месте. Мозги математического склада, усидчивая, обучаемая… Но, когда она у тебя в отделе работала, мне как-то спокойней за неё было… за такими-то спинами, — улыбнулся полковник, похлопав меня по плечу. — Ты да и Дроздов… Я-то видел, как вы её контролировали и опекали. Ну, ладно. Коньяк-то понравился? — А… — У меня на даче черти эти из серванта спёрли. Ну, ступай… — крепко пожав мне руку, попрощался Лядов. — Иван Макарович, а вы про Светлану знаете? — обернувшись на выходе, спросил я. — О беременности? Знаю, десятая неделя… — улыбнувшись, ответил будущий дедушка. — А откуда… — Андрей! Тебе напомнить, где мы работаем? Доложили… — с ухмылкой ответил полковник УСБ. — Иван Макарович, чтоб вы знали… серьёзно всё у них. В прошлое воскресенье Дроздов дочку вашу к своим родителям домой возил. Знакомиться. Чай, тортик, варенье… как положено. Светлана очень всем понравилась. Слово офицера. Мы с Ванькой уже и кольца присматривали. Я себе, он себе… — Ладно, женихи… Отдыхай, Чапаев. Вот так просто… Взяли и доложили! Жизнь продолжается. А пока она продолжается, я поехал домой… спать. Домой приехал почти в обед. По дороге пришла эсэмэс-ка от Ксюхи: «Домой ехать смысл есть всегда!» И ни тебе «целую», и ни тебе «люблю»… Пока сонно тыкал ключом в замочную скважину, открылась дверь соседки — Фиры Самойловны. — А чего так рано с работы, Андрей? — по-соседски настойчиво поинтересовалась пенсионерка, что-то осторожно пробуя из большой блестящей ложки. — Да скорее, поздно, Фира Самойловна. Дежурил сутки. — Ну и шо? Обезвредил кого-нибудь? — Было дело… Фира Самойловна ещё раз отхлебнула из ложки и со словами: — Ничего не понимаю… Два раза посолила, что ли? — исчезла за дверью своей квартиры. Услышав мой голос, встречать меня выбежали наши животные. Я безвольно присел на пуфик в прихожей и уже через несколько секунд был залюблен, зализан и замурлыкай. А брюки и светлая ветровка обильно покрылись шерстью рыже-бело-чёрных оттенков. Хотелось есть, но спать хотелось ещё больше. * * * Дневной сон, он какой-то особенный. Я, когда получается днём поспать, чувствую себя виноватым перед самим собой же. Прям неудобно как-то. Будто сам у себя время краду… А если ещё и сон приснится… Снится мне, будто прихожу я со службы, а сам голодный, аж собственной слюной захлёбываюсь. Захожу в квартиру, а там тишина, и только из кухни какой-то хруст доносится. Открываю дверь и вижу… На столе стоит самая большая наша кастрюля, возле неё в поварском фартуке и с половником в руках прапорщик Сомова, а к ней очередь выстроилась с тарелками в руках и зубах. А за столом уже соседка наша Фира Самойловна сидит и со счастливым лицом хрустит чем-то. Присмотрелся… а это Сомова моему семейству из кастрюльки солёные сухарики насыпает. Ужин у нас сегодня такой, значит. А последней в очереди Женька с пустой тарелкой стоит и так серьёзно мне: — Па! Тебя где носит? Я уже за добавкой стою… Степан Блэкович свою порцию рыбкам аквариумным отдал. Слышишь, как скалярии с меченосцами хрустят? * * * Проснулся от тёплого дыхания и шёпота на ухо: — Андрей… Андрюша… просыпайся, а то ночью спать не будешь… А потом вдруг Женькин смех и крик: — Мама… мам, смотри, он от нас убегает! Как потом оказалось, услышав во сне, что меня кто-то куда-то зовёт, я начал от них убегать, инстинктивно дёргая ногами и руками. Кому-то было смешно… а человек не выспался. — Па, а мы сегодня с мамой такую кучу дел переделали! — забравшись на меня верхом, сообщила Женька. — Да ты что! — удивился я, понимая, что вот прямо сейчас вся эта «куча» на меня и рухнет. — Серьёзно! — подключилась к нашему разговору Ксения. — Мы сегодня согласовали аренду банкетного зала в ресторане «Кольцо». Я уже и задаток внесла. Андрюш, как думаешь, мы меню когда будем готовы утвердить? — Ну, знаете, девушки… меню — это дело серьёзное, — потянувшись, сделал заключение я. — Мы ещё с вами точный список приглашённых не утвердили. Предлагаю совещание по этому поводу перенести ближе к холодильнику, — попытался настоять я и, взяв под мышку Женьку, пошёл на кухню. — А водки нету… — голосом оракула произнесла шестилетняя диверсантка. — В смысле… Ксюша? — обратился я к её матери, удивившись проницательности и осведомлённости ребёнка. — А что — Ксюша? Вы позавчера… — С дядькой Васькой Мишиным за День пограничника… — напомнила причину застолья Женька. — Хорошо… давай «на сухую» считать приглашённых, хотя это и не по правилам. И сколько с вашей стороны? — с иронией в голосе задал я вопрос, на всякий случай открывая дверцу хранилища прохладительных напитков. — Пятнадцать… — Что пятнадцать, Ксюш? — замерев с открытой дверцей холодильника в руке, спросил я. — С моей стороны пятнадцать человек, Андрей. Что здесь непонятного? — Ксюша, а ты про Сашку Архипова не забыла? — громким шёпотом спросила маму Женька. — Подожди, Жень… — А непонятно то, что мы с тобой договаривались, что от каждого будет человек по двенадцать, плюс один непредвиденный. Итого: двадцать пять. Плюс нас трое… — Четверо! Ты про моего братика забыл, — легонько похлопав свою мамашу по животику, вступила в полемику взрослых Женька. — Ксюш, откуда у тебя столько? Ты же говорила, что из родственников, с кем ты общаешься, у тебя никого… Это всё твои друзья-спортсмены, что ли? А я их знаю? — возмущённо подтянув повыше трусы, спросил я. — Некоторых знаешь. Просто я как-то выпустила из внимания двух подруг из Ярославля, а они замужем. Вот и считай… А у тебя? Все менты? После какой рюмки вы петь начнёте эту вашу… «Значит, надо нам вести незримый бой… Служба днём и ночью…» Хорошая у нас свадебка получается… менты и спортсмены. Очень много общих тем для общения! — с грохотом расставляя тарелки для ужина, психовала Ксюха. — И что ты предлагаешь? — не глядя, нарезая огромными ломтями хлеб, мрачно спросил я. — А ничего… — отвернувшись к окну, пискнула Ксюша, начав гладить себя по животу, успокаивая «сообщника». И тут в случайно случившейся паузе мы услышали всё громче и громче тиранивший наши уши вой… Выла, глядя на яркую лампочку торшера, Женька, сидя на полу и прижав к себе слизывающего у неё с лица слёзы Тимошку. Наш бигль ляпал по щёчкам Женьки своим шершавым языком, тревожно поскуливал и сурово поглядывал на нас с Ксюшей. — Здрасьте… а ты-то чего? По какому поводу вой? Духов вызываешь? Жень… — попробовал пошутить я, садясь на пол рядом с хитрой девочкой. — А вы чего? Кто с твоей стороны? Кто с моей стороны? А про мою сторону почему никто не спрашивает? Думаете, у меня её нет? Да? Или ваша свадьба меня не касается? — забрасывал нас ребёнок логичными вопросами, сморкаясь в широкое рыжее ухо бигля. — Ну всё… Не могу я больше так. Вы оба в курсе, что мне волноваться нельзя? Хотите, чтобы я вам хулигана родила? Дождётесь! — психанула Ксюха, со звоном бросив на стол вилки-ложки. — А что у нас на ужин? — понимая, что нужно уходить от свадебной темы, спросил я, отщипнув корочку хлеба. — Голубцы! — уже другим тоном объявила хозяйка, с улыбкой наблюдая за нашей реакцией. — Чур, мне три! — убегая в ванную мыть руки, крикнул я. — И мне, чур… три! — шмыгнув носиком, весело пискнула Женька, вскакивая с пола. — Не съешь… — Кто? Я? Вот так и закончилось наше очередное обсуждение, касающееся предстоящего торжества. Но до назначенной даты было ещё целых десять дней, поэтому и думалось, что в конце концов всё утрусится, уляжется, устаканится и согласуется.