Из-за спины Артёма выглянула бабушка, Римма Артуровна. Она была ниже его почти на голову, хотя Артём среднего роста. Выше Кати, в которой роста метр шестьдесят, сантиметров на пятнадцать. А вот Олеська одного с ним роста. Римма Артуровна откинула со лба тёмные с сединой короткие волосы, внимательно посмотрела на Катю поверх очков с толстыми стёклами. — Здравствуйте, Римма Артуровна! — вежливо сказала Катя и перевела взгляд на Артёма, всё ещё удивлённо взирающего на неё. — Что ж. Я так понимаю, Олеся не предупредила тебя о том, что я буду помогать с дипломной работой. До свидания! Простите за беспокойство! Она кивнула и начала поворачиваться, чтобы уйти, когда цепкая сухая рука ухватила её за локоть. — Катенька! Это же Катя Бабушкина! — воскликнула басом Римма Артуровна, крепко держа Катю за руку. — Ты что стоишь, как истукан, Тёма! Быстро приглашай девушку чай пить! И Римма Артуровна потянула Катю в квартиру. Артём, который всё ещё не пришёл в себя от удивления, слегка посторонился, пропуская Катю. Что-то он не похож на себя. Насколько Катя помнила, Суворов всегда соображал очень быстро и был острым на язык. Он никогда не являлся ни спортивным, ни самым высоким и красивым. Довольно симпатичный, конечно, — темноволосый и кареглазый, — но черты лица слишком резкие. К тому же, весьма язвителен и насмешлив. В чём ему точно не было равных, так это в интеллекте. Он шагал далеко впереди их всех. А Катя его откровенно побаивалась. Она старалась не появляться в компании, если Олеся была не одна, а с Артёмом, потому они и виделись только мельком с тех пор, как Катя поступила в училище. — Ты ведь была у нас как-то, Катюша? Очень давно, конечно! Вот тут ванная комната, можно руки помыть. И проходи в кухню! Кто чувствовал себя абсолютно естественно и прекрасно, так это Римма Артуровна. Ну ещё бы, она у себя дома, а не у чужих людей, к которым заявилась незваным гостем, как Катя. Катя послушно зашла в просторную ванную комнату, а потом последовала в кухню по широкому коридору. Артём, видимо получивший за это время взбучку от бабушки за нерасторопность, отодвинул для Кати стул у большого круглого стола. — Я правильно понял, что помогать мне печатать дипломную будешь ты? Олеся тебя попросила? — голос к нему тоже вернулся, к счастью. — Да, именно, — кивнула Катя. — Олеся позвонила мне позавчера почти ночью, когда я была на дежурстве. Рассказала о твоей проблеме. А у них, как назло, какая-то серьёзная проверка в банке, чуть ли не прокурорская, и ужасный аврал по этому поводу. Тут уже пошла импровизация, конечно! Ей пришлось ещё и выгораживать Олеську. — Видимо, потому Олеся и не успела вчера тебя предупредить, — завершила Катя свой спич. — Ох, спасибо тебе, Катенька! — Римма Артуровна, которая хлопотала у стола, покачала головой. — Вот такая беда приключилась, руку Тёма сломал. А тут дипломный проект! И от меня помощи, как от козла молока! Боюсь я этого вашего…компьютера! Вот если бы машинка печатная! Но у меня глаза устают, всё равно бы много не смогла печатать. Тёма мучается, одной рукой набирает, и то левой. Римма Артуровна говорила, а на столе тем временем появились три больших кружки с дымящимся чаем, свежий батон, масло в маслёнке, корзинка с печеньем и хорошими шоколадными конфетами, сыр и сахарница с колотым сахаром и щипцами. Катя вдруг вспомнила, что не позавтракала сегодня. Она мечтала об одном: чтобы никто не догадался об этом по её лицу. Артём левой рукой ловко захватил щипцами кусочек сахара, положил в чай и начал задумчиво размешивать. Катя вдруг поняла, что он не поверил в её сказки о прокурорской проверке. И что он расстроен. Ей стало стыдно, грустно и жаль его. Он же хороший парень. Зачем Олеська так с ним⁈ — Ты работала раньше на компьютере, Катя? — спросил он задумчиво. — Да, у нас на работе появились два компьютера, мы их осваиваем потихоньку. — Хорошо, — кивнул он. — Где ты работаешь, Катенька? — спросила Римма Артуровна, намазала маслом большой кусок батона, плюхнула сверху два куска сыра и настойчиво вложила бутерброд в руку стеснительной Кати. — Спасибо! — Катя вспыхнула. — Я работаю в третьей медсанчасти, в стационаре, в терапевтическом отделении. Процедурная медсестра. — Замечательно! Молодец! Благородное дело! А мама твоя как? Помню, пока ты не ушла после девятого класса, всегда были отличниками только ты и Тёма. И нас с твоей мамой всегда поздравляли! На все собрания и торжественные вечера ходила я, ибо мать с отцом то на работе, то в разъездах. Я гордилась, а твоя мама краснела всегда, вот прямо как ты сейчас. Словно стеснялась, что её дочь — отличница. — Мама по-прежнему работает воспитателем в детском саду. Папа не живёт с нами уже десять лет. Сейчас у мамы появился друг наконец-то, художник. Взрослый, состоявшийся человек, он заботится о маме. А брат… — тут голос Кате изменил, и она увидела неожиданно острое сочувствие в тёмных глазах Артёма. — Знаем, знаем, Катенька! — Римма Артуровна стиснула её руку своей маленькой сухой рукой. — Что тут скажешь в утешение? Только время лечит. Словами не помочь. Катя кивнула и обнаружила в руке новый бутерброд. Она даже не помнила, как съела предыдущий. Они долго разговаривали, сидя за большим круглым столом, вспоминали школьные времена. Римма Артуровна рассказывала о том, как сама когда-то училась. Постепенно разговорился и Артём, стал почти прежним. — Ну что, Бабушкина, пойдём работать? — насмешливо спросил он, спустя время, и первый поднялся из-за стола. — Идите-идите, я тут сама! — Римма Артуровна легко подтолкнула вознамерившуюся убирать со стола Катю вперёд. Глава 2 Они вошли в одну из комнат. Там едва слышно гудел компьютер, который Артём так и не выключил. Экран монитора, однако, погас, и Артём нажал на кнопку компьютерной мышки. — Ну собственно, ничего сложного. Я буду диктовать, а ты печатай подряд. Потом отредактирую текст. Надеюсь, гипс всё же когда-то снимут! — он усмехнулся и снял компьютерные очки, в которых был до сих пор. — Надо очки? — спросил он у Кати. — Нет, — она покачала головой. — Они мне будут только мешать. Катя устроилась в компьютерном кресле, а Артём сел на стул неподалёку. Через час она печатала уже вполне бойко, Артём был очень доволен. Конечно, сначала он очень расстроился, что Олеся в очередной раз кинула его, подослав к нему в помощь эту серую мышку Бабушкину. Роста она среднего, и сама она вся какая-то средняя. Сколько он помнил её (а помнил с первого класса), она всегда носила одну и ту же причёску: каштановые длинные волосы были гладко убраны в тугую косу, спускающуюся до самой поясницы. Ни локонов, ни чёлки. Никаких украшений, даже серёжек нет в изящных аккуратных ушах. Зелёные глаза смотрят всегда спокойно из-под длинных тёмных ресниц, на носу круглый год веснушки. Рот большой, но улыбается или смеётся она редко, очень уж серьёзная. Артём читал где-то, что самая устойчивая психика у женщин, которые всю жизнь ходят с одной и той же причёской и не меняют цвет волос. Если верить этому утверждению, то оооочень устойчивая психика у Бабушкиной. Бабушкина — олицетворение спокойствия и уравновешенности. Её попросили помочь, и вот она пришла помогать, и сидит, и печатает… Ничто её не напрягает, никуда она не спешит, не бросает нетерпеливых взглядов на часы. Видимо, своих дел, кроме работы, нет никаких. Скромняга. Как они подружились с Олесей? Это всегда было загадкой для него. Они такие разные! А ещё через час Артём поймал себя на мысли, что Олеся никогда не смогла бы помогать ему так эффективно, как Катя. Олеся не была настолько вдумчивой и серьёзной, печатала намного медленнее, и точно норовила бы не работать, а затащить его в постель. Её бы даже присутствие бабушки не смутило, двери бы закрыла, и всё… Бабушка очень деликатная, она и близко к его комнате не подходит, когда у него гости. Конечно, он был всегда в восторге от её безбашенности и лёгкости, но ему приходилось на многое закрывать глаза. У него нет доказательств, но он давно уверен в неверности Олеси. Однако не пойман — не вор, а собирать компромат Артём не намеревался. Он привык к Олесе, они были вместе очень долго. Почти всегда. Артём не представлял себя в каких-то других отношениях. Они проработали три часа подряд, а потом Катя засобиралась домой, сославшись на то, что нужно отдохнуть перед сменой. Смена завтра с утра. Она бы вполне успела отдохнуть и так, но подозревала, что Римма Артуровна скоро усадит её обедать. Это было уж слишком, по мнению Кати. Настолько злоупотреблять гостеприимством Суворовых она не хотела. — Спасибо огромное, Катя! — искренне сказал Артём, провожающий её до входной двери. — Ты придёшь ещё? Он очень надеялся, что она согласится. — Конечно! — серьёзно ответила Катя. — Ты же ограничен во времени. Буду приходить, пока гипс не снимут, и руку не разработаешь. А это не слишком скоро произойдёт. Приду послезавтра, но не с утра, а наоборот, ближе к вечеру. Мне надо будет выспаться после дежурства. — Катя, — он замялся. — Я оплачу твой труд, ты не подумай, нам нужно только договориться с тобой о цене… Тут он прикусил язык, наткнувшись на взгляд Кати. — Не имеет смысла говорить об оплате, пока нет результата. Вот защитишь диплом, тогда и поговорим. Попрощавшись, Катя скрылась за дверью, а Римма Артуровна выразительно посмотрела на внука, покачала головой и покрутила пальцем у виска. Ну как, как можно быть таким толстокожим бегемотом? Человек от чистого сердца помогает, это же очевидно, а он со своей оплатой… Хитрее нужно быть! …Так и повелось, что Катя приходила к Суворовым раз в три дня, и работали они со второго раза подолгу, не три часа, а больше. Римма Артуровна потихоньку «приручала» Катю, уговорила её обедать у них. И им веселее, и ей не впроголодь работать, ведь Катя печатала очень помногу. А Катя «приручала» Артёма, сама того не ведая. Он настолько привык к её помощи, её присутствию, запаху её духов, что даже скучал в те два дня, когда её не было. Она оказалась на редкость приятным и уютным человеком, от неё исходило какое-то особое спокойствие, и держалась она всегда с достоинством. Артём тоже «приручал» Катю. У неё не было подруг, кроме Олеськи, которая вспоминала о ней лишь когда Катя могла быть полезна, и маме сейчас было не до неё. Мама перебралась в дом к Василию, оставив их хрущёвку Кате. Так получилось, что бабушка и внук Суворовы в данный момент были в жизни Кати самыми постоянными величинами. Артём всегда расспрашивал её о том, как идут дела в больнице, как прошло дежурство, и Катя привыкла всё рассказывать ему, реализуя нормальную человеческую потребность общаться и делиться новостями. Артём запомнил имена и отчества всех коллег Кати, а если Катю что-то расстраивало или казалось несправедливым, он внимательно слушал, потом думал и выносил свой «вердикт». Надо заметить, не всегда в пользу Кати. Он действительно задумывался, а не отбывал номер, потому Катя никогда не обижалась, даже если Артём вставал не на её сторону. А больше всех была довольна Олеська, которая периодически (но нечасто) звонила Кате, чтобы очистить свою совесть. У Артёма она была всего лишь дважды за две недели, которые прошли с начала совместной работы Артёма и Кати. Через несколько дней Артёму должны снять гипс. Интересно, как быстро он сможет полноценно работать сам? Основной текст диплома они почти доделали. Нужно было ещё работать над введением, заключением, оглавлением и списком источников. Над вступительной речью для защиты диплома и раздаточными материалами. Размышляя об этом, Катя поймала себя на мысли о том, что не хочет окончания работы. Она очень, очень привыкла к совместной работе, к визитам в дом Суворовых и конечно, к Артёму. Неожиданно для себя она поняла, что не с самого начала, безусловно, но уже достаточно давно ею движет отнюдь не только желание и стремление помочь ближнему. * * * Артём был не в духе.