Не давая себе передумать, она нажала на стрелку отправки, а потом, резко отложив в сторону, почти отбросив телефон, схватила пульт и сделала телевизор громче. Там простой и искренний мужчина знакомился с женщиной, героиней фильма. Несчастной, одинокой, никому не нужной женщиной. Одинокой до страха расстаться со своим одиночеством. Каждый раз, когда Кира видела эту сцену, она думала, как много женщин упускают свой тот самый единственный шанс. «Я не знакомлюсь» или еще хуже — матом. И как много мужчин считают эти слова законом. Как будто нет в этом никакого кокетства, никакой игры, только констатация факта, как «Земля круглая». «Александра, Александра...» «Дура безмозглая, — обругала Кира дочку главной героини. — Васей она его будет звать. Хамка...» Телефон вдруг пискнул. Кира спохватилась — сколько времени прошло? Часа полтора? Два? Она должна быть уже на работе! «Здравствуйте. Хорошо, давайте увидимся. Я сегодня свободна весь день». У Киры задрожали руки. Этого просто не должно было быть, Таня должна была накричать на нее, обругать, в конце концов, но не соглашаться так просто на встречу. «В двенадцать, возле памятнику Ломоносову на „Центральной Библиотеке“», — набрала она и отправила сообщение, а потом быстро написала начальнице, что заболела и возьмет пару дней за свой счет. С работы ответили быстрее, чем Таня: «Хорошо, без проблем. Выздоравливайте». Кира быстро сделала бутерброд, налила подостывший кофе, наскоро перекусила, сполоснула посуду, потом пошла в ванную. Привычные действия, у обычного человека доведенные до автоматизма, вызывали оторопь: она выдавила зубную пасту вместо шампуня, постоянно роняла мыло, потом сильно обожгла голову горячим потоком воздуха из фена. И в итоге кое-как навертела нечто, похожее на старушечий пучок, трясущимися руками накрасила глаза, вернулась в комнату, убрала с дивана белье, будто в пику пучку волос, кое-как втиснулась в старые джинсы. И, уже выходя из квартиры, подумала, что она выглядит еще очень ничего. И именно поэтому она рассматривала свое отражение во всех возможных зеркалах и стеклах. Выпрямляла спину, гордо задирала голову, как взнузданная лошадь, пыталась вилять задом... идти «как женщина, а не гренадер». И смотрела по сторонам: там никто не вилял, не стрелял глазками, не вывешивал на публику декольте... Кира будто впервые в жизни увидела, как изменился мир вокруг за странные, туманные пятнадцать лет, и ужаснулась. Мир упростился до предела. Если женщина на каблуках — ей предстоит мероприятие или на работе требуют жесткий дресс-код. Почти никто не накрашен. Не пахнет духами. Мужчины и парни уткнулись в смартфоны, им дела нет до женщин вокруг. И значит, никогда в этом мире больше не встретится в электричке простой настойчивый человек, которому будет наплевать на условности и мнимую стыдливость. И Кира вспомнила следователя. Он тоже такой же серый, как и эти люди вокруг, или все же способен на поступок? — Центральная библиотека, — равнодушно объявил механический голос, и Кира поспешила на выход. Глава девятая Она поднималась по эскалатору и разглядывала людей. Ни ярких цветов, ни радостных красок. Люди перестали привлекать к себе внимание, замкнулись в мире электронных новостей. Улыбок было больше, чем раньше, улыбок добрых, и Киру вдруг осенило — люди больше не ищут друг друга в толпе, они потеряли надежду встретить счастье, и поэтому улыбки — без вызова и без агрессии. Этим людям нечего больше делить и не за кого бороться. «А разве я не перестала бороться еще тогда, когда осталась одна? Раньше, когда поняла, что мой брак — только фикция, штамп и общий бюджет?» Таня уже ждала ее возле памятника. Худенькая, какая-то плоская и тоже серенькая, несмотря на смазливое личико. Она увидела Киру, помахала ей рукой, но продолжала слушать музыку и вынула наушники только тогда, когда Кира подошла совсем близко. «Так не смотрят на мать насильника!» — Здравствуйте. — Здравствуй. Они помолчали. — Не хотите кофе попить? — предложила Таня. Ее лоб все еще украшал телесного цвета пластырь, и Кира подумала: вот он, живой упрек. За столько времени все могло бы зажить, но нет. И она не знала, как правильно реагировать на молчаливое напоминание о поступке ее сына. — Тут недалеко кафешка есть очень милая. Нет? — Прости, но... нет, не хочу. — Кира с трудом подбирала слова. — Я хочу... в общем, я не хочу, чтобы слышали наш разговор. Таня наклонила голову. Ветер трепал ее неуложенные, короткие волосы, и ей было решительно все равно. — Я спрошу тебя прямо... ты можешь мне рассказать, что случилось тогда? — выпалила Кира и посмотрела на нее вопросительно. Таня вздохнула. — Я так и подумала, — чуть поморщившись, сказала она. — Когда вы мне написали. Понимаете, я... на вашем месте я, наверное, тоже хотела бы знать. И еще я подумала, что вы, наверное, имеете на это право. — Леня уже взрослый, но... — начала было оправдываться Кира, но Таня ее перебила. — Дело совершенно не в этом. Просто такие вещи всегда хочется знать до конца. — Она пошла по направлению к скверику, Кира послушно последовала за ней. — Папин друг — вы, наверное, слышали, Рыбаков, журналист, он постоянно пишет статьи для «Городского портала» и «Вечера большого города», — так вот, он говорит, что не все, о чем знает, он пишет для публики. А те, с которыми он говорит, кто дает ему интервью, часто просят взамен рассказать, как все было. Я не думала, почему так бывает, пока однажды не поняла, что людям важно знать: в том, что случилось, нет их вины. Им так легче... — Ты с ним тоже уже говорила? — осторожно спросила Кира. — С Рыбаковым? Разумеется, она поняла, о ком речь. — Нет, конечно, — засмеялась Таня. — Я вообще это не афиширую, да и Анатолий Александрович не будет писать о таком бытовом деле, что вы. Помните тот случай в провинции? Об убитом ребенке? Которого еще будто похитили? Вот такие дела, а это... — она смущенно улыбнулась. Кира была близка к панике. Сейчас она узнает всю правду, какой бы она ни была. И скорее всего... Не была. Это не было правдой. — Понимаете, мы с Леней... больше дружили, наверное, чем встречались. Нам было интересно, какие-то общие темы, общие увлечения. А еще, мне кажется, мы оба немного запутались. Таня села на одинокую лавочку, кивнула, приглашая Киру сесть рядом с ней. — Нам обоим казалось, что мы друг другу понравились. Но, наверное, это было не так. И когда я пришла тогда в гости, я поняла, но не сразу, что — нет, Леня мне совершенно не нравится как мужчина. Кира на мгновение зажмурилась, пытаясь понять услышанное. — Я думаю, я ему тоже не нравилась, так, как могла бы, я имею в виду, и, наверное, его не столько разозлил мой отказ, сколько то, что он уже рассчитывал на большее. — Но ты кричала, звала на помощь, — пролепетала Кира. — Соседи вызвали полицию. — Мне было больно, — возразила Таня чуть громче, чем того хотела бы Кира, хотя кругом никого не было. — Леня повел себя очень грубо, ударил меня, и потом, ну... во время... процесса я ударялась головой. Леня держал меня так, что я не могла вырваться. — Как такое вообще возможно? — с ужасом спросила Кира. Она обращалась не к Тане, а к мирозданию. К следователю, если уж на то пошло. Но Таня поняла ее вопрос по-своему. — Я была.... поперек кровати. И при каждом... движении... вы понимаете. — А кто смыл кровь? — Кира задавала вопросы, а мысли ее метались, как мыши в горящем доме. — Ты смыла кровь, да? — С головы. У меня была рассечена бровь, кровь текла мне в глаза. А в комнате — я не знаю, наверное, Леня. Потом я собралась уходить. Тане было не очень легко говорить, но и все же — не так, как могло было бы говорить о подобных вещах девушке, которую изнасиловали. — Подожди. Так ты собиралась в полицию? Или... или нет? — Тогда я еще не знала, — призналась Таня. — Я не знала, пойду я сейчас или нет. У меня все болело и кружилась голова. Но когда приехала полиция... Она стянула в шеи наушники и спрятала в невзрачную крохотную сумочку, посмотрела на Киру. — Я не думаю, что вы должны чувствовать себя виноватой. Кира оторопело подняла голову, из последних сил сдерживая рвущиеся слезы. — Прости? — Я не думаю, что вы должны чувствовать себя виноватой. Вы сдержанный человек, а Леня совсем не такой. — Я женщина, — напомнила Кира. — Какая разница, — пожала плечами Таня, — у всех разный характер. — Я — не виновата, — повторила Кира. — Я не должна чувствовать себя виноватой. А ты? — Я? — переспросила Таня и поморщилась. — А почему себя должна чувствовать виноватой я? Кира боролась одновременно с криком, слезами, гневом, желанием вскочить и оттаскать эту девку за растрепанные космы. Не может быть человек настолько глуп, а значит — настолько подл и беспринципен? — Ты пришла к нам... к Лене домой. — Ну и что? — Таня спросила так удивленно, будто действительно не понимала. — Леня ведь был у меня в гостях. — И вы там были одни? — Да, конечно. Родители на работе. — И между вам там ничего не было? — Нет, ничего. — Таня опять поморщилась. Нет, она не врала Кире, она не врала следователю. Все было так, как она рассказала.