– Значит, справедливость торжествует, – услышал Харри голос за спиной. Обернувшись, он сначала не узнал длинноногую напудренную женщину с грубыми чертами лица и в огромном светлом парике. Но потом вспомнил, где уже видел этот нос картошкой и широкий промежуток между передними зубами. – The clown![32] – воскликнул Харри. – Отто… – Отто Рехтнагель собственной высочайшей персоной, красавчик. Ах, эти высокие каблуки такие неудобные. Я предпочитаю, когда мои мужчины выше меня. May I?[33] – Он сел рядом с Харри. – Что будешь пить? – спросил Харри, пытаясь привлечь внимание Биргитты. – Расслабься. Она знает, – сказал Отто. Харри предложил ему сигарету. Тот взял ее, не поблагодарив, и жеманно сунул в розовые губы. Харри достал спичку, и Отто, не отрывая от него глаз, глубоко затянулся. Платье было коротким, и Харри видел тощие ляжки Отто, обтянутые чулками. Следовало признать, что его одеяние – своего рода шедевр и в Отто больше женственности, чем в большинстве женщин, которых встречал Харри. – Что ты имел в виду, когда сказал: справедливость торжествует? – спросил Харри, кивая на телеэкран. – Ты что, не слышал про terra nullius? И про Эдди Мабо? Харри покачал головой. – Terra nullius – очень забавная штука. Когда англичане приехали в Австралию, они заметили, что местные жители не очень-то возделывают землю. Аборигены вели полукочевой образ жизни, охотились, рыбачили и питались дарами природы. И только потому, что они не горбатились полдня на картофельном поле, англичане решили, что народ находится на низкой ступени развития. Они думали, что земледелие – обязательное звено в развитии любой цивилизации, но забыли, что первые европейцы, пытавшиеся возделывать скупую землю Австралии, гибли от голода. А аборигены знали природу как свои пять пальцев и постоянно откочевывали в те места, где в разное время года можно найти пищу. Капитан Кук говорил, что счастливее людей он не встречал. Им попросту не нужно было копать огороды. Но из-за того, что они не были оседлыми, англичане решили, будто земля ничейная. По-латыни terra nullius. И значит, англичане могут раздавать права на владение землей поселенцам, не спрашивая разрешения у аборигенов. Ведь земля им не принадлежала. Биргитта поставила перед Отто большой бокал «Маргариты». – А несколько лет назад появился некий Эдди Мабо, парень с островов в Торресовом проливе, который бросил вызов существующему порядку, оспорив принцип «terra nullius». Он заявил, что в те времена земля была незаконно украдена у аборигенов. И в девяносто втором Верховный суд поддержал Эдди Мабо и признал, что раньше Австралия принадлежала аборигенам. Суд постановил, что аборигены могут потребовать возвращения исконных территорий проживания или промысла. Естественно, поднялся жуткий шум: белые испугались, что потеряют свою землю. – А что происходит сейчас? Отто сделал глубокий глоток из подсоленного бокала, скорчил недовольную физиономию, будто выпил уксусу, и осторожно вытер губы салфеткой. – Ну, суд пока не снесли. Закон о титуле собственности для коренных народов приняли. Но применять его на практике не получается. Все-таки бедный крестьянин не захочет ни с того ни с сего расстаться со своей собственностью. Так что паника мало-помалу улеглась. «Вот я сижу в баре, – подумал Харри, – и слушаю, как педераст рассуждает об австралийской политике». Он даже сравнил себя с Харрисоном Фордом из «Звездных войн», сидящим в космическом баре. Выпуск новостей прервался рекламой, в которой улыбающиеся австралийцы во фланелевых рубашках и кожаных шляпах на все лады расхваливали пиво, все достоинства которого, очевидно, сводились к тому, что оно – «proudly Australian»[34]. – Выпьем за terra nullius, – предложил Харри. – Выпьем, красавчик. Ах, совсем вылетело из головы. На следующей неделе мы показываем новую программу в театре Сент-Джордж на Бонди-Бич. Я просто требую, чтобы вы с Эндрю пришли. Возьмите с собой еще кого-нибудь. Приберегите аплодисменты до моих номеров. Харри глубоко поклонился и поблагодарил Отто за три билета, которые тот протянул, изящно оттопырив мизинец. Пересекая Грин-парк по пути от «Олбери» до Кингс-Кросс, Харри почему-то искал глазами того седого аборигена. Но в этот вечер в тусклом свете парковых фонарей на скамейках можно было увидеть только пару белых алкоголиков. Облака, застилавшие небо, рассеялись, и теперь оно было высоким и усеянным звездами. Харри миновал двух ссорящихся мужчин. Они стояли по разные стороны тротуара, и ему пришлось пройти между ними. – Ты не сказал, что уйдешь на всю ночь! – крикнул один из них тонким голосом, задыхаясь от слез. Прислонившись к стене вьетнамского ресторана, курил официант. Вид у него был уже измученный. По улице Дарлингхерст-роуд в районе Кингс-Кросс медленно текли потоки машин и людей. На углу Бейсуотер-роуд стоял Эндрю и жевал хот-дог. – А вот и ты, – сказал он. – Минута в минуту. Как истинный германец. – Вообще-то Германия… – В Германии живут тевтоны. А ты принадлежишь к северогерманскому народу. Это у тебя прямо на лице написано. Или ты отказываешься от собственной расы, приятель? Харри захотелось задать ему тот же вопрос, но он сдержался. Настроение у Эндрю было превосходное. – Для начала я покажу тебе пару моих знакомых, – сказал он. Иголку в стоге сена решили искать в самой гуще стога. А именно – среди шлюх на Дарлингхерст-роуд. Их найти было немудрено, а с некоторыми Харри уже был знаком. – Mongabi, my man, how’s business?[35] – Эндрю остановился и по-приятельски поздоровался с темнокожим парнем в облегающем костюме с изобилием блестящих побрякушек. Тот улыбнулся, и Харри заметил золотой зуб. – Тука, похотливый жеребец! Да уж не жалуюсь! «Если не сутенер, то очень на него похож», – подумал Харри. – Харри, поприветствуй Тедди Монгаби, самого крутого сутенера в Сиднее. Он начал лет двадцать назад, но по-прежнему выходит на улицу со своими девушками. А как же годы, Тедди? Тедди развел руками и широко улыбнулся: – Мне здесь нравится, Тука. Все ведь происходит здесь. Стоит остаться в офисе, и ты мигом теряешь обзор и контроль. А контроль, знаешь ли, в нашем деле – все. Контроль над девочками и над клиентами. Люди, знаешь ли, они как суки. А сука, которую ты не контролируешь, – это дрянная сука. Дрянные суки, знаешь ли, кусаются. – Ну, если ты так говоришь, Тедди… Слушай, мне бы побеседовать кое с кем из твоих девочек. Мы ищем плохого парнишу. Возможно, он нашалил и здесь. – Sure[36], с кем тебе нужно поговорить? – Сандра здесь? – Сандра всегда здесь. Больше точно ничего не нужно? В смысле, кроме разговоров. – Нет, не нужно, Тедди. Мы будем в «Палладиуме». Пусть Сандра зайдет туда. Перед «Палладиумом» стоял зазывала и заманивал людей громкими непристойными выкриками. Увидев Эндрю, он улыбнулся, а обменявшись с ним парой словечек, пропустил полицейских внутрь без билетов. Узкая лестница вела в подвал, где в тусклом свете стрип-клуба несколько мужчин, рассевшись вокруг столов, ждали следующего выступления. Эндрю и Харри устроились за столиком в глубине зала. – Такое чувство, что тебя тут все знают, – заметил Харри. – Все, кому выгодно меня знать. И кого выгодно знать мне. Думаю, и у вас в Осло практикуется такой симбиоз между полицией и полусветом. – Да, конечно. Но у тебя, кажется, с ними более теплые отношения, чем у нас. Эндрю рассмеялся: – Наверное, родство душ. Кто знает, если б я не пошел в полицию, может, работал бы в этой сфере. На лестнице показались черная мини-юбка и высокие каблуки. Окинув полутемный зал тяжелым маслянистым взглядом, женщина направилась к их столику. Эндрю подвинул ей стул. – Сандра, это Харри Хоули. – Правда? – криво улыбнулся широкий, густо напомаженный рот. Одного клыка не хватало. Харри пожал ее холодную, мертвенно-бледную руку. Что-то в ней было знакомое. Может, как-то вечером он видел ее на Дарлингхерст-роуд. Только в тот раз у нее был другой макияж. Или одежда? – Так в чем дело, Кенсингтон? Все ловишь бандитов? – Не простого бандита, Сандра. Он любит душить. Руками. Слышала о таком? – Да у нас половина клиентов такие. Он что, кого-то убил? – Очевидно, только тех, кто мог его опознать, – ответил Харри. – Видела его раньше? – Он достал фотографию Эванса Уайта. – Нет. – Она даже не взглянула на фотографию и повернулась к Эндрю. – Что это за тип с тобой, Кенсингтон? – Он из Норвегии, – ответил Эндрю. – Полицейский. А его сестра работала в «Олбери». На прошлой неделе ее изнасиловали и убили. Двадцать три года. Харри отпросился у начальства и прилетел сюда, чтобы найти того, кто это сделал. – Извиняюсь, – поправилась Сандра и посмотрела на фотографию. – Да, – сказала она коротко. – Что ты имеешь в виду? – оживился Харри. – Я имею в виду: да, я его видела. – То есть ты его… э… встречала? – Нет, но он несколько раз появлялся на Дарлингхерст-роуд. Не знаю, что он тут делал, но лицо я припоминаю. Могу еще поспрашивать… – Мы были бы очень признательны… э… Сандра, – сказал Харри. На ее губах мелькнула улыбка: – Мне пора работать, мальчики. Поговорим потом. – И мини-юбка исчезла так же, как и появилась.