Я попыталась встать, но мешала раскладушка, Герман отодвинул ее ногой, его взгляд задержался на моих щиколотках. Я вскочила чересчур поспешно, надеясь, что пижамные брюки скроют то, что он не должен был видеть. Но он, конечно, увидел. Схватил меня за руки, перевел взгляд на запястья, которые обычно скрывал ремешок часов и широкий браслет, но на ночь я их по привычке сняла, оставив в ванной. — Вены себе резала? — задал он вопрос, который не требовал ответа. — Судя по тому, что руками ты не ограничилась, намерения у тебя были серьезные. — Иногда жить куда страшнее, чем умереть, — усмехнулась я. — Надеюсь, ты в курсе, что по тебе психушка плачет? — разозлился он и добавил с внезапной обидой: — Кто ж ты такая, мать твою?.. Утром Германа на раскладушке я не обнаружила. Постельное белье сложено на кресле, раскладушка убрана. В первое мгновение мелькнула мысль, что он ушел, я даже подумала, что у меня еще, возможно, есть время, чтобы покинуть квартиру. Но тут со стороны кухни послышался шум, заработал чайник, звякнула посуда, и я вздохнула, скорее с облегчением. Прихватив свои вещи, прошла в ванную. Когда я появилась в кухне, Герман сидел за столом, пил кофе и смотрел в окно. Физиономия слегка помята, должно быть, не спал всю ночь, опасаясь, что я шваркну его по голове чем-нибудь тяжелым и сбегу. Он считал меня чокнутой. Мое мнение о нем особо хорошим тоже не назовешь. — Доброе утро, — сказала я, устраиваясь напротив. — Доброе, — кивнул он, потер- небритый подбородок и поморщился. — Чего встала в такую рань? — Мне на работу, — ответила я, поднялась и заварила себе кофе. Он наблюдал за этим с довольно хмурым видом, потом криво улыбнулся. — Зачем тебе работа? Теперь у тебя есть я. — Оставь свои глупые шутки. — А я не шучу. Сходишь в офис, напишешь заявление на отпуск. — Меня не отпустят. — Значит, уволишься. Когда закончим с делами, я тебя к себе на работу возьму, если еще раньше не сдам ментам. Я пила кофе, избегая смотреть в лицо Герману, он же откровенно пялился, ухмыляясь. — Жалеешь, что не сделал этого еще вчера? — спросила я. — Пытаюсь решить, вел бы я себя так же, не будь ты такой красоткой. — И что надумал? — Выходит, я ничуть не умнее Кости. Или того же Олега. Весьма обидное открытие для моего самолюбия. — Если они интересовались тобой, — заговорила я о том, что весьма беспокоило меня со вчерашнего вечера, — вряд ли оставили без внимания твое возвращение из Америки. Дальнейшие передвижения проследить будет еще проще. — Боишься, что чертовы детки обнаружат тебя в моей компании? — Боюсь, — ответила я со всей серьезностью. — Чем ты им так насолила, что они гоняются за тобой полтора года? Или больше? — Если они здесь появятся, будет не до смеха. — Очень бы хотелось знать, кто эти таинственные «они», — вновь усмехнулся Герман. — Нам нельзя здесь оставаться, в этой квартире, я имею в виду. Лучше снять жилье на чужое имя. Сможешь устроить? — Без проблем. Это мой родной город. — К знакомым обращаться нельзя. И с работы мне действительно лучше уйти. Если они… Он ударил кулаком по столу, чашки звякнули, а Герман буркнул сквозь зубы: — Хватит. — Я, прикрыв глаза, молчала, ожидая, когда пройдет эта вспышка гнева. Справился он с ней довольно быстро. — Есть у меня здесь местечко, о нем никто не знает, — сообщил в раздумье. — Специально для такого случая держал. Скажи-ка, ты всерьез веришь, что твои упыри всемогущи и способны легко найти человека в большом городе? Или меня запугать пытаешься? Предупреждаю сразу, я не из пугливых… — Полтора года назад они смогли отыскать меня по банковской карте. — Я заставила себя говорить спокойно и теперь смотрела ему в глаза, очень надеясь, хоть что-то из сказанного он примет к сведению. — Уже неделю у меня не было никакой работы. Без паспорта не особенно устроишься, выбор невелик: мойщица машин, уборщица в какой-нибудь забегаловке, но и там паспорт в конце концов спросят. Я старалась работать по ночам: народу меньше и думать о ночлеге не надо. Днем можно подремать на вокзале или на скамейке в парке, не привлекая особого внимания. Меня угораздило подхватить воспаление легких. Боялась, что свалюсь прямо на улице. И я сняла деньги в банкомате. Надо было что-то есть, а еще купить лекарства. Я знала, что очень рискую, но уговаривала себя: уеду на следующий день, как только станет чуть лучше, а потом встретила Костю. Месяц я жила у него, не покидая квартиры. Вместе нас могли видеть только дважды: в тот день, когда он привел меня к себе, и на следующий — температура у меня подскочила до сорока, он испугался И вызвал «Скорую», хоть я и уговаривала не делать этого. Меня хотели отвезти в больницу, пришлось подписать отказ от госпитализации. — Твой рассказ тронул меня до слез, — хмыкнул Герман. — Но… — Они контролировали мой банковский счет и таким образом узнали мое местонахождение. Им потребовалось чуть больше месяца, чтобы в большом городе напасть на след. Только две возможности: «Скорая» и случайные прохожие. И они нашли. Мне повезло, к тому моменту я уже уехала, и расплачиваться пришлось Косте. Они потратили на поиски чуть больше месяца, — повторила я. — Тебе все еще хочется смеяться? Герман ничего не ответил, едва заметно дернул щекой, неотрывно глядя мне в глаза. — Думаю, узнав, что ты в Америке, они нашли в твоем окружении человека, который должен был сразу же сообщить о твоем возвращении. На наше счастье, он либо не очень спешил, либо они в тот момент были далеко от здешних мест. Не удивлюсь, если полтора года назад они проверили твои связи, чтобы понять, к кому ты мог обратиться за паспортом. — Не поверишь, — хмыкнул Герман, — но этот тип через неделю скоропостижно скончался от инфаркта. — Герман говорил со смешком, стараясь если и не свести все к шутке, то хотя бы постараться, чтобы все сказанное мной не звучало так пугающе серьезно. — Еще одно везенье. Не его. Наше. Они еще не знают, где ты, иначе бы уже появились здесь. Как думаешь, сколько времени им потребуется, чтобы узнать? — Я понял. У упырей отлично налажена разведка, все правительственные структуры под их контролем, и спасти человечество от всеобщей вампиризации может лишь хрупкая девушка небесной красоты и ее верный спутник. Не робей, детка, мы с тобой горы свернем. — Один человек уже говорил мне нечто подобное. Крутой парень, который много чего успел повидать в жизни. — И где он теперь? — Трудно сказать. Особенно добродетельным он не был, чтобы оказаться в раю, но не был и откровенным мерзавцем, чтобы прямиком отправиться в ад. — Я понял. Нечисть его доконала. Со мной им придется повозиться. — Ты процитировал его дословно. Герман вновь дернул щекой. Надо отдать ему должное, держать себя в руках он умел. — Сеанс запугивания предлагаю закончить. Будем считать, что ты потрудилась на славу. Если ты так же обрабатывала Олега сутки напролет, неудивительно, что он съехал с катушек. — Я просто обязана предупредить тебя, чтобы потом не мучиться угрызениями совести. — О'кей. Ты предупредила. А теперь собирай манатки, и сваливаем отсюда. Не могу сказать, что особо впечатлился, но береженого бог бережет. Я стала собирать вещи, которые могли бы понадобиться, а он принялся звонить по мобильному. Когда мы вышли из подъезда, во дворе нас ждала машина с водителем. — Отправь его домой. Вместе с тачкой, — тихо сказала я, когда мы направлялись к «Лексусу». — Машиной мы все равно не можем воспользоваться, если она зарегистрирована на твое имя. Никаких связей, никаких свидетелей. — Первое правило подпольщика? — хмыкнул Герман и распахнул передо мной дверь джипа. В офис мы отправились вместе. Как видно, его не покидала мысль, что я попытаюсь улизнуть. Мое намерение уйти в отпуск, против ожидания, особого удивления не вызвало. Что будет с фирмой после гибели Олега, никто толком не знал, народ не столько работал, сколько строил различные предположения. Заместитель по кадрам подписал заявление, даже не прочитав его. Наши отношения с Олегом были ему хорошо известны, и мое намерение оставить работу на пару недель он истолковал как насущную необходимость прийти в себя. Появление Германа его тоже не удивило, они встречались на похоронах. И то, что Герман друг Олега, для него не секрет. Должно быть, из желания скрасить мне дни траура деньги за отпуск были выплачены незамедлительно. Через полчаса мы уже вновь шли к машине. Однако садиться в нее Герман не стал. — Вот что, Сережа, — сказал он водителю. — Поезжай домой. Виктору Петровичу передашь, что я задержусь здесь на некоторое время. — Но… — Сережа вроде бы удивился. — Я буду занят, так что по пустякам пусть не звонит, — не слушая его, продолжил Герман. — В делах он разбирается не хуже меня, так что порулит немного. Раньше справлялся и сейчас справится. — Хорошо, Герман Александрович. Герман захлопнул дверь, «Лексус» тронулся с места, а мы немного постояли, провожая его взглядом. — Будут еще указания?— повернулся ко мне Герман Александрович. — Пользоваться лучше городским транспортом, такси легко отследить. — Понял. Это второе правило подпольщика. Третье будет? — Мобильные… от них придется избавиться. — Серьезный подход к делу, — покачал он головой. Но симку из телефона вынул и забросил в кусты. Следуя его примеру, то же самое я проделала со своим мобильным. Герман взял из моих рук рюкзак и спортивную сумку, которую я незадолго до этого достала из машины, и зашагал по улице. Чуть помедлив, я припустилась за ним. Вскоре выяснилось, что своей жизни без мобильной связи он все-таки не мыслил. Уже через полчаса оба наших телефона работали, правда, регистрировать их он не стал. Это была вовсе не квартира. Дом недалеко от центра, на тихой улочке, рядом с древним собором. Улица тонула в зелени, редкие машины не тревожили покой котов, лениво гревшихся на солнце, развалясь на подоконниках и крылечках. Дом был последним в ряду, двухэтажный, под черепичной Крышей. Сразу за ним переулок, ни одно из окон соседних домов в него не выходило. Добротные железные ворота, кирпичный двухметровый забор. Вряд ли особо разглядишь, что за ним происходит. Герман набрал код на замке калитки и сказал: —Прошу.