- Может тогда скорую? Знаю, что люди из добрых побуждений стараются, но я не считаю, что всё настолько серьёзно. Ну, кто из нас не болел. - Да всё нормально. - Улыбаюсь вяло. - Зато это точно не беременность. - Неудачно шучу пока провизор возвращается на своё место и начинает в пакетик закидывать какие-то коробочки, флакончики и что-то еще. Теперь хотя бы понятно почему я в последние дни так себя вела - прошляпила простуду и пошло-поехало. И пусть лучше так, чем предположение Дашки. 41 Вываливаю содержимое пакетов на кухонный стол и начинаю перебирать. Тест я все же взяла, но закидываю его за ненадобностью на самую дальнюю полку, которую определила под аптечку. В аптеке я знатно прибарахлилась и поэтому оставшихся денег, которые я прихватила с собой, когда выбегала, хватило на базовый набор продуктов в супермаркете под домом. Повар из меня такой, что мышь, конечно, в холодильнике не повесится, но и особо не разгуляешься. Но лечиться и набираться сил надо, поэтому я ставлю на плиту маленькую кастрюльку и закидываю туда куриную филешку. Пока в состоянии делаю себе бульон и несколько бутербродов. В промежутке меряю температуру - она достаточно высокая. Но и чувствую я себя ровно на столько же паршиво. Никогда еще так не болела, если честно. Становится почему-то так обидно, что я роняю голову на руки и начинаю сначала всхлипывать, а потом натурально выть. От какой-то безысходности. От того, что не вижу свет в конце своего болота. От того, что я поняла какая беспомощная, когда осталась одна. От того, что осталась одна! Меня просто накрывает и все эмоции прорезаются наружу, превращаясь в полномасштабную истерику, которая заканчивается тотальным бессилием. И, если нервные клетки не восстанавливаются, то скоро я буду жить без них. Кое-как выпиваю бульон и съедаю что-то еще для того, чтобы принять жаропонижающее, как того требует инструкция и плетусь в комнату. Прежде чем отключиться, пишу Дашке полурадостное сообщение: “я заболела”. Наверное, мне все же стоило послушать фармацевта и поехать в больницу, потому что следующие дни проходят для меня смазано. Как темное пятно со светлыми вкраплениями. Всё, что я делаю - это сплю, принимаю лекарства и, по возможности, ем. Ровно до тех пор, пока легче не становится. Тогда-то я и понимаю, что выпала из жизни на несколько дней. Градусник показывает темпу, но она ниже тридцати восьми, и я могу связно мыслить. На телефоне куча пропущенных вызовов и сообщений. Часть по работе, часть личных. Заказчики меня потеряли, а компания, с которой я заключила самый первый контракт прислала протокол-расторжение. Беда не приходит одна - это про меня. Раньше я бы впала в панику, а сейчас сил даже особо переживать нет. Листаю и смахиваю вкладки на телефоне, читаю-отвечаю всем, кроме Кирилла. Его сообщения просто открываю, а на звонки не перезваниваю. Боюсь, что в таком уязвимом состоянии могу не выдержать. Вместо этого без зазрения совести пишу Данилу. Парень несколько раз звонил, прислал сообщение. И, не то, чтобы он сильно волновался, но мне кажется, что теперь я как будто должна ему отчитываться о своём состоянии. Хотя бы иногда. “Извини, болела” и смайлик с перекошенной рожицей прикрепляю. “Сейчас как?” - моментально. Почему-то улыбает такое ненавязчивое беспокойство. “Лучше, раз пишу” и снова смайлик, но на этот раз с улыбкой. “Сейчас приеду”. Это вгоняет меня в ступор. Хочу спросить “зачем?”, но это может показаться хамством. Подумав, порываюсь написать “не надо”, но это еще хуже так-то. И дело не в том, что я не хочу его видеть - нет. Я не хочу его беспокоить. “Да всё нормально!” Ах, если бы только буквы могли передать как мне неловко. И как напряжно тоже. Выгляжу я так, будто меня переехал бульдозер, поэтому как могу быстро иду под душ. В первую очередь для себя - это помогает, освежает и приводит в чувства. После этого проветриваю квартиру, кутаясь в небольшой (больше декоративный) плед. Ставлю чайник и вспоминаю, что у меня есть пачечка галетного печенья. Ерунда, но для гостя нужно создать хотя бы видимость радушия. Когда раздаётся звонок в дверь вздрагиваю. Замечаю за собой несвойственное: поправляю волосы, перед тем как открыть дверь, бросаю взгляд в зеркало. Одергиваю себя и щипаю. - Вера! - Рычу на себя. - Это же Данчик, ну ты чё, в самом деле?! Открываю дверь не глядя и замираю. Улыбка, казалось бы приросшая к лицу, постепенно меркнет. - Ты?! 42 - Что ты тут делаешь? - Отступая назад, даю таким образом (не специально) мужчине возможность зайти. - Пришел с новосельем поздравить. - В моих руках оказывается огромная корзина с экзотическими фруктами, украшенная бантами и лентами. - Заодно проверить почему ты пропала с радаров. Кошусь на дверь, куда с минуты на минуту (по моим расчётам) должен зайти Краснов. - Я? - Спохватываюсь. - Болела. - А сейчас как? - Лучше, гораздо лучше. - Тараторю, чтобы свернуть неожиданный разговор. - Но тебе всё же лучше уйти. - А почему тогда не предупредила никого, сопливая? Это глупое прозвище вызывает во мне острое желание запустить в Горского корзинку с фруктами, но сил на это не хватит. Да и фрукты жалко. - Неужели уже неделя прошла? - Задаю неуместный вопрос и встречаюсь с озадаченным взглядом Матвея. По его реакции вижу, что да. Еще и мысленно прикидываю, складываю и получается даже чуть больше недели с того момента, когда мы последний раз виделись с Горским. - Вера? - Матвей подходит ближе и заглядывает мне в глаза, как будто очень ждёт моего ответа. - Ты в больнице была? Выглядишь неважно. - Нет. - Мнусь. - Но это пустяки, по сравнению с тем, что было несколько дней назад. Мне хочется, чтобы Горский не беспокоился, но после этой фразы получается все ровно наоборот. - А что было несколько дней назад? - Подозрительно щурится. - Да все в порядке! - Уже почти отчаянно спешу его заверить в этом. - Неужели я так плохо выгляжу? Это сомнительный прием, когда я специально нарываюсь на комплемент только бы уйти от этой темы, но Горский не ведётся.