— Хорошо. Он сам за тобой приедет? — Да. — Просто отлично. Как только будешь готова, позвонишь. Мы оба замолкаем, но почему-то не отключаемся. — Соня, — зовет Демид, — на случай того, если тебя интересует, почему я тебе помогаю. — Ты ответил, — сглатываю. — потому что я задвинула тебя по яйцам. Даже через экран чувствую, как он морщится. — Нет, не поэтому, — голосу звучит глухо и мрачно. — Это была рабочая версия. На самом деле для того, чтобы милая девочка Соня не превратилась в Ясмин. Понятно? — Да… — Тогда я жду звонка. Если передумаешь, просто не звони. Услышала? — Да… Он отключается, не попрощавшись. Ложусь на кровать и так и засыпаю с телефоном в руке. *** Рустам приезжает утром, как и обещал. Поднимается в номер, берет пакеты, и мы вместе спускаемся лифтом вниз. Все делаем молча, потому что сегодня у нас с ним одно чувство на двоих. Страх. Я боюсь так сильно, что стараюсь лишний раз на мужа не смотреть. А вдруг он поймет? Вдруг прочтет по моему лицу, что это все фарс? Но еще я точно знаю, что Рустам тоже боится. По каждому брошенному исподволь взгляду, по каждому движению чувствуется, как он насторожен и напряжен. Он не верит, что я так быстро сдалась, и ждет. Чего угодно. Что передумаю, что снова начну требовать развод. Что исчезну. Не верю своим глазам. Этот уверенный, жесткий и в чем-то жестокий мужчина боится меня потерять? Как он тогда все это допустил? Подхожу к машине и понимаю, что не могу в нее сесть. Не знаю, на каком сиденье Рустам возил Лизу, но я даже за ручку дверцы не могу взяться. Обхватываю себя руками и делаю шаг назад. — Рустам, вызови мне такси, — прошу ровным голосом, но Айдаров проявляет пугающую догадливость. — Она не сидела в этой машине, Соня. Никогда, — говорит хрипло. — Я возил ее в больницу только в тот проклятый день и брал машину фирмы. Садись, поедем домой. И клянусь, его голос срывается, пусть на какие-то доли секунды. И мне хочется кричать от боли. У нас было все — дом, постель, любовь. Все общее. Наше. Теперь ничего этого нет, и сам Рустам это чувствует. Я вижу по его нахмуренным бровям и поджатым губам. Мы чужие, мы разбились вдребезги, и если бы я надеялась по-настоящему все вернуть, именно сейчас и в эту минуту я бы умерла. Потому что поняла, что это невозможно. Вхожу в квартиру, Рустам чуть заметно выдыхает, а у меня чувство, будто я здесь впервые. С трудом подавляю желание выбежать на лестничную клетку. Она словно меня выталкивает. Зато Рустам выглядит более расслабленным, — Оставайся здесь, Соня, я взял у матери ключ, пока поживу там. Если что-то понадобится, звони. Все, я уехал. Он подходит ко мне, очень нежно берет за голову и прижимается губами ко лбу. Стремительно покидает квартиру, и я без сил опускаюсь в кресло. Ненавижу когда так. От охватившего изнутри пламени в груди все спекается в бесформенный комок. Если бы не беременность, я не стала бы разыгрывать этот низкий, недостойный спектакль. Рустам не смог бы меня заставить вернуться к нему, даже применив силу. И это было бы честно. А сейчас, когда он уходил, в его глазах промелькнула надежда. За это я себя особенно ненавижу. Разбитые надежды в ответ на измену — не этого ли добивался Демид? Встаю и почти бегу в спальню. У меня мало времени, я должна собрать вещи и позвонить Ольшанскому. Распахиваю дверь и замираю — вся комната уставлена цветами. Опираюсь спиной о косяк и смотрю на цветы. Красиво. Слишком красиво для той грязи, в которую скатился наш брак с Рустамом. Прохожу мимо и достаю сумку. Демид сказал, одежду не брать. Ее покупал муж, а значит одежду в топку. Драгоценности тоже. Книги жалко, но я их не унесу. Собираю документы, бросаю в сумку самое необходимое и поражаюсь, как оказывается мало мне нужно. И с какой легкостью я все оставляю. Демид присылает за мной машину. Водитель поднимается на этаж и помогает отнести сумки. И только когда тормозим у роскошного особняка, спохватываюсь, что забыла спросить, куда водитель должен был меня отвезти. Глава 13 Соня — Я никуда не пойду в таком виде, — влетаю в кабинет Демида и упираюсь руками в бока. — Не ходи, — он не поднимает головы, высчитывает что-то на калькуляторе, периодически заглядывая в телефон. — Вызывай такси и шуруй к Айдарову. — Я похожа на проститутку! Да посмотри же ты наконец на меня! Ольшанский отрывается от расчетов, поднимает глаза и замолкает. Откладывает телефон и подпирает рукой подбородок. — Хм… А в тебе действительно что-то есть. Слушай, может замутим по-настоящему? Я и так в последнее время стала раздражительной, а теперь мне хочется его просто взять и задушить. — Ты нарочно хочешь выставить меня на посмешище? — мой голос дрожит от негодования. Надо мной закончили колдовать стилист с визажистом, и когда я увидела себя в зеркале, чуть не лишилась чувств. Демидов поднимается, обходит вокруг и разглядывает меня с преувеличенным интересом. — Нет, — отвечает довольно резко, — но если ты хочешь быстро и без проблем получить развод с Айдаровым, у тебя есть только один способ — ему изменить. Это беспроигрышный вариант, увидишь, он сам тебя прогонит. А я единственный способ сделать его безболезненным для тебя. Но и выставлять себя посмешищем я не позволю. Если хочешь числиться моей любовницей, будь добра соответствовать моим предпочтением. Я никогда не повелся бы на твои бабские шмотки и образ примерной школьницы. — Тебе нравятся шлюхи? — Мне нравятся яркие, уверенные в себе женщины. А не убогое домашнее приложение Рустама Айдарова. Пойдем, — он берет меня за локоть и тащит из кабинета. За то время, что я живу в его доме, уже начинаю привыкать к его убийственным манерам. Если Демид желает что-либо сказать или показать, он будет тащить прямо за шиворот. Особенно если надо срочно здесь и сейчас. А ему надо всегда только так. Интересно, он себя со своими женщинами тоже так ведет? Я живу в доме Ольшанского уже неделю, но за все это время видела его от силы раз пять. Меня это устраивало, если честно, сближаться с «братом» особого желания не было. Но при этом о своем хозяине достаточно рассказал его дом. Здесь у Демида есть определенная зона, куда для меня вход категорически запрещен. При этом в кабинет можно проходить без всяких ограничений. Я смутно представляю себе женщину, которая бы смогла с ним жить. Тут от одних правил и запретов можно свихнуться. Я хотя бы могу себе позволить с ним совсем не общаться. Ольшанский приводит меня в свою гардеробную, ставит перед зеркалом от пола до потолка и заходит за спину, крепко держа за локти. — И где ты здесь увидела шлюху? — спрашивает, и я понимаю, что он раздражен. — Лично я вижу красивую женщину, на которую ее мужчина не жалеет денег. Другое дело, если тебе Айдаров не позволял никуда появляться в таком виде. Смотрю в зеркало и нехотя признаю, что Ольшанский в чем-то прав. Частично. Рустам не жалел на меня денег, но в таком виде он бы меня из дома точно не выпустил. Другое дело, что меня это устраивало. Муж любит, а внимание остальных мужчин меня мало интересовало. Меня интересовала моя семья и мой дом. — Платье слишком открытое, — бормочу я, — я к таким не привыкла. — Если ты не привыкла, это не значит, что такое носят только шлюхи. И здесь он прав. Открытые плечи и кружево с крупным плетением на спине достаточно вызывающе смотрятся. Но в то же время не вульгарно, а скорее интригующе. — Макияж слишком яркий… — Потому что ты яркая девушка, Соня. Айдарову очково было, чтобы на тебя обращали внимание. — Неправда, Демид, — не соглашаюсь я, — муж ни в чем меня не ограничивал. Если бы… Пока он мне не изменил, я была с ним счастлива.