*** — Знакомьтесь, это Майя, — говорит Соня, обнимает девочку за плечики и ставит перед собой. Она говорит очень тихо, но каждое ее слово разрывает перепонки не хуже чем раскаты грома. Девочка вжимается спиной в ноги Сони, обхватывает маленькими пальчиками ее руки. А я не могу оторвать от нее глаз. У нее длинные темные волосы. Кудрявые, как у куклы. Большие темные глаза смотрят с любопытством из-под густых изогнутых ресничек. Все это такое до боли знакомое, но только мягче. Легче. Изящнее. Мой неверящий взгляд мечется от Сони к ребенку, потом к Демиду и обратно к Соне. Ольшанский смотрит на меня в упор исподлобья, Соня наоборот отводит глаза. Как будто это не я все похерил. Как будто она передо мной виновата. Только в чем? Разве что… Перед глазами начинают кружить цветные точки, ноги словно наливаются свинцом. Мозг искрит и плавится, в груди сворачивается тугая пружина. Внезапное осознание высверливает в подкорке сквозные дыры. Сонина дочка похожа не на Амира. Она похожа на нас с Русом. На меня… Мотаю головой, как будто передо мной возникло видение, и я смогу так его прогнать. Я знаю, на самом деле все хорошо. Я просто схожу с ума, у меня уже начинаются галлюцинации. Ничего, это пройдет. Трасса все лечит. Вот прямо сейчас надо попрощаться и уйти. Трясу головой, но видение не исчезает. И еще сбивает с толку взгляд Сони. Теперь она не прячется, она смотрит своими огромными блестящими глазами, в уголках которых сверкают дождевые капли. Ди прижимает к губам ладони, истерично всхлипывает и горько восклицает: — Сонечка, как же это… Почему мы не знали?.. Рус оглядывается, смотрит то на девочку, то снова на меня. Сравнивает. Беззвучно матерится и подходит к Соне с дочкой. Чуть задерживается, глядя ей в глаза, затем садится перед девочкой на корточки. Прокашливается и протягивает обе руки. — Здравствуй, Майечка. Я твой дядя Руслан. Ты не представляешь, как я рад, что ты к нам приехала. Малышка задирает голову и смотрит на Соню в поисках поддержки. Соня наклоняется к ней, ее голос звучит ласково и спокойно, но я точно знаю, что она сейчас на грани. И это показное спокойствие дается ей очень тяжело. — Майюша, это дядя Руслан и тетя Диана. Я тебе о них говорила. А это твой брат Дамир, — показывает глазами на жмущегося к Диане Дамиру. И тогда сквозь цветные точки и дымку прорывается понимание. Взрывает мозг кровавым пятном на подоле одноразовой больничной рубашки. Острым ножом признания вспарывает грудную клетку. Моя. Это же моя девочка. Родная. Я ведь думал, что тебя потерял. И ты мне этого никогда не простишь. Что я там говорил? Что ничего не чувствую? Не знаю, что такое любить своего ребенка? Так я и не знал, пока не увидел это кудрявое чудо, которое недоверчиво смотрит на меня моими же глазами. Прямо в сердце попадает. Как будто в зеркало смотрюсь. Пружина в груди выстреливает, меня размазывает на клетки, на молекулы, на атомы. Я просто не знал, что так бывает. Я просто не знал, что такое нежность, пока во мне не разлился целый океан. Точки пускаются в дикий пляс, вихрем проносятся перед глазами, не давая сморгнуть подступившую влагу. И бес с ней. Шагаю наощупь. Отодвигаю с дороги Демида, Рус двигается сам. Осторожно опускаюсь на колени. Не могу сдержаться, беру за плечики и внутренне поражаюсь, какие они хрупкие. Кукольные. Смотрю в такое же кукольное личико. Растерянное, настороженное. — Привет, — хриплю и сглатываю. До ужаса боюсь испугать. — Привет, — почти шепчет моя кукольная девочка. — А ты тоже мой дядя? Сначала киваю, потом мотаю головой. — Нет, моя родная. Я не дядя. Я твой папа. В развороченной грудной клетке глухо стучит взорванное сердце. Хочется достать его и вложить в эти маленькие ручки. Даже если не удержит, если уронит, не жалко. Она снова поворачивается к Соне, Соня кивает, кусает губы и отворачивается. Касаюсь ее руки, она не отдергивает. Глажу… А наша с ней дочка наклоняется и шепчет почти в самое ухо. — Почему ты плачешь? Пожимаю плечами, пробую улыбнуться. Выходит херово. Зато получается сказать: — Потому что у меня ты есть. Я же не знал… Маленькие ладошки старательно трут мои небритые щеки, размазывая по коже соленые океанские брызги. Не могу больше сдерживаться, хватаю в обнимку своего ребенка вместе с Сониными ногами. И распадаюсь на части когда мою шею обнимают тонкие как веточки ручки. Глава 42 Соня Не знаю, сколько я так уже стою. Мне неудобно, руки Рустама крепко держат мои колени, обнимая нас с Майей. Он прячет лицо в пушистой макушке дочки, и у меня не хватает духу оторвать их друг от друга. Я просто иду с ней в комплекте, поэтому молча стою. Стараюсь ни на кого не смотреть, зато на нас все смотрят. Наверное, я бы все же предпочла знакомить отца с дочерью без свидетелей. Но мы здесь совсем по другому поводу, и появление высокого мужчины в белом халате вмиг напоминает о цели нашего визита. Он входит в кабинет, Рустам отпускает мои ноги и пересаживается на корточки, продолжая держать Майю за маленькие плечики. — Всем здравствуйте, а кто здесь Майя Дашкова? — мужчина с преувеличенным вниманием осматривает кабинет и как будто случайно останавливается на Майюше. — Это что тут у нас за принцесса появилась? Моя девочка смущенно улыбается и прячется за Рустамом. Доктор складывает руки за спиной и наклоняется к малышке. — Так это ты Майя, да? — и дождавшись несмелого кивка, поднимает глаза на меня. — А вы, я так понимаю, ее мама? — Да, — подтверждаю, — я мама Майи, София. Стараюсь не смотреть на Рустама, слишком сложно сохранять спокойствие в его присутствии. А держаться еще сложнее. — Очень приятно. Я Астафьев Олег Матвеевич, лечащий врач Амира, — представляется мужчина и поворачивается к притихшим Руслану и Ди. — Думаю, вы можете прекратить поиск донора. У этой малышки с вашим сыном достаточно высокая совместимость. Все обнаруженные несовпадения незначительны. Можно начинать готовить мальчика к транспортировке и операции. Диана замирает, поворачивается ко мне и смотрит с такой щемящей надеждой в глазах, что у меня у самой начинает болеть в груди. — Это правда? — шепчет она почти беззвучно, но Астафьев читает по губам. — Да, — кивает он, — и чем быстрее ваш сын окажется в выбранной вами клинике, тем быстрее будет проведена трансплантация. Начинайте готовить документы, и чем скорее, тем лучше. Костный мозг мы возьмем когда уже все будет готово, а пока девочку осмотрит педиатр. Олег Матвеевич так спокоен, как будто речь идет о чем-то рядовом. К примеру, очередному забору крови. У меня вот мороз по коже идет, когда я представляю, что предстоит такому маленькому мальчику. Но доктора наверное иначе все воспринимают, они привыкли к чужому горю. Это не бездушность, это профессионализм. Меня каждый раз трясет от банальной повышенной температуры у ребенка, и если бы наша семейный врач тряслась вместе со мной, я бы точно сошла с ума. А так ее спокойствие передается мне, и это только на пользу и мне, и моей малышке. — Ну что, Майя, бери маму за руку и пойдем, — говорит Астафьев. — Врач тебя послушает и посмотрит горлышко. У тебя же ничего не болит? Моя девочка мотает головой, подходит к Демиду и берет его за руку. — Я с ним пойду, — заявляет доктору и задирает голову, глядя на Ольшанского снизу вверх. — Можно? Демид от изумления округляет глаза, но самообладание возвращается к нему достаточно быстро. — А как же, — он застегивает пиджак и сжимает маленькую ручку, — полетели, пчелка. Они выходят из кабинета первыми, Астафьев кивком головы приглашает идти за ними и тоже уходит.