— И у меня не спросишь, пойду ли? — Так тут твой ответ, на ладони, вижу я его. А у батюшки твоего спросим, как же без этого. — Ах ты! — Велька хотела было рассердиться, но вместо этого опять рассмеялась. — Расскажи мне еще про арьев, что это за народ? Бабка Аленья была пришлая, чужая, и никогда о прошлом своем не говорила. Значит, она арьей была и пришла из земли, называемой Лесованью, где жила поблизости от оборотней. И ее обереги ясно об этом говорят тому, кто знает… — Арьи пришли в Лесовань позже оборотней, — заговорил он негромко, с расстановкой, иногда задумываясь, как бы получше сказать, — точнее, оборотни говорят, что жили там всегда. Арьи пришли и заняли землю, которая пустовала, местные боги и духи их приняли, дав им право на землю. Так говорят, я сам в таких вещах смыслю мало. Но народы, бывает, множатся, и им становится мало земли. Арьи не разрослись, остались слабым племенем. Их главная сила в огневой волшбе, хотя и немногие из них ею владеют. Но самые сильные Огневые Хозяйки были арьями. Их вроде осталось совсем мало, даже не Хозяек, а просто огневых волхвовок, даже слабеньких, которые лишь немного сильнее тебя. Все оборотни почитают Кару, огневую богиню, все в Лесном Краю ее почитают, и в Карияре, кстати, тоже. Потому что лес боится огня, ты же понимаешь. У оборотней редко рождаются свои Огневые Хозяйки, чаще их огневые волхвы — из арьев. — Все равно не очень понятно, — вздохнула Велька. — Почему он, тот купец, вздумал предъявлять права на меня? С какой стати? — Да-да, — Венко опять крепко ее обнял, — я хотел тебе сказать об этом, но позже. Тебе надо снять те знаки и никогда не надевать их. И не ходить больше на торг, неважно, одной или с кем-то. Хорошо бы Касмет просто забыл о тебе, мало ли арьев-полукровок можно где-нибудь встретить. А насчет его прав, знай, что некоторые роды арьев находятся под полной властью оборотней. Они проиграли войну. Они практически принадлежат оборотням, как рабы, ничего не могут решать за себя. Оборотень может взять любую женщину у арьев, если пожелает. И только благодаря огневым волхвовкам с арьями еще как-то считаются, их у них по-прежнему больше, чем где-то еще. А служат эти волхвовки оборотням-лесованам. — Вот как, — Велька кусала губы, осмысливая услышанное. Получается, бабка Аленья и ушла из родного племени, чтобы не быть холопкой у оборотней-волков! Она не рассказывала о своем народе, как будто и думать о нем забыла, отдала дочь в жены вериложскому князю, которому поручила и судьбу внучки, и умерла, ни о чем не беспокоясь. И вот ее прошлое настигло Вельку, потому что та стала носить ее обереги. — Здесь не Лесовань эта! — Велька вскинула голову. — Здесь у него права нет меня тронуть, кем бы ни была для него моя бабка, мало ли! Он, лесован, не в жены ведь меня взять задумал, как считаешь? — Не знаю. Мне ты вот сразу полюбилась, может, и ему тоже? — он погладил ее волосы, пропуская между пальцев пряди. — Но не ходи больше на торг, ни за каким делом, обещаешь мне? Обещай, а не то… — А не то что? — Я подумаю, стоит ли мне некоторые свои обещания помнить! Тогда уже моя будешь, а не ему по глупости достанешься! — А ты, купец, подумал, что сказал?! — тут уж Велька изо всех сил постаралась рассердиться. Хотела, но не получалось. — Обещаю я, обещаю, — сказала она уверенно, — ты меня напугал, вряд ли кто сумел бы лучше! Ни шагу на порог, пока они в городе, волки эти. Так-то в самые ближние дни Велька надеялась уехать домой, в Синь. Но теперь, одной, пускаться в такой путь что-то расхотелось. И ладно, побудет она в Верилоге, сестру проводит. Отец не откажет. И чего ей бояться, в самом-то деле, в отцовских хоромах за высоким забором? — Вот и хорошо, — он привлек ее к себе и осторожно поцеловал в губы. И вдруг спросил: — А скажи-ка мне, лиска моя, сколько княжон в Верилоге вашем славном? Велька моргнула от удивления, так не ждала подобного вопроса. Но с собой справилась, улыбнулась: — Как сколько княжон? Одна-единственная, Чаяна Велеславна. Это все знают. — Понятно, — кивнул Венко, — княгиня только одна бывает, и дочки ее княжнами зовутся. Но, помимо княгини, у князя ведь и меньшицы могут быть? А меньшицыных дочек как у вас зовут? Княженками? — и голос его так звучал, словно Венко улыбался хитро. Вот так вопрос! Велькино сердечко тревожно застучало. Почему он об этом спросил, о чем догадался? — Должно быть, так, — согласилась она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — А в других местах иначе? — По-всякому, — Венко огляделся, снял с нее плащ и бросил под куст, — мы еще через костер не прыгали, а ведь надо? Не удержу тебя, тогда и говори, что не гожусь в мужья! — А моя нога? — Говорю же, удержу! — Тогда подожди, только венок сплету. Тот русалий венок остался то ли у озера, то ли в нем, а выходить к костру следовало в новом. Ну да на венок много времени не требовалось, Велька его в два счета скрутила из гибких березовых веточек, добавив к ним тех трав, что нашлись под ногами. Чтобы веточки березовые сломать, повинилась перед березой, разрешения попросила, как положено. Та пошелестела ветвями, позволяя. К костру княженка шла в обнимку с Венко, и было легко и весело. Хотелось с ним прыгнуть, хотелось, чтобы удержал, чтобы сумели они не разжать рук над священным пламенем. Как будто ей и правда за Венко замуж идти! Не идти, конечно. Только в кощунах случается, чтобы купец княжескую дочь в жены взял, да и там купец ради такого должен большой подвиг совершить, Жар-птицу поймать или молодильные яблоки украсть, при этом железные башмаки стоптать, и еще чего только он не должен! Но хоть помечтать — можно? До рассвета, не дольше? Через костер они прыгнули ловко, перенеслись так, будто были одним целым. А Вельке показалось, что ее заслуги в том было мало, это Венко прыгал, крепко держа ее, а она просто позволила перенести себя через огонь. И тут же они отошли прочь, от шума, от гвалта и радостных криков, не только затем, чтобы дать место следующей паре, а просто чтобы уйти вместе, в этой праздничной суматохе им было больше нечего делать. — Что, пора нам папоротников цвет поискать? — предложил Венко, снова мягко сжав ее в объятиях. — А ну как найдем, и клад нам откроется ценою в весь Верилог? Ты не бойся, милая, я обещания не забыл. А ты, кстати, поцелуи мне без счета обещала — не забыла? — Сначала — папоротников цвет! Это ты хорошо придумал! — смеялась Велька. А до рассвета все еще долго было, так долго, что, кажется, и не будет его в этой жизни, рассвета… Рассвет, конечно, наступил, но жизнь словно и впрямь стала уже другая, следующая. Или, может, просто во сне Велька гуляла с парнем по ночному лесу, забыв про какие-то там цветки папоротника, которые мало кто из живых когда-нибудь видал. А потом они вышли к речному берегу, поодаль от праздничного гулянья, и устроились за ивняком, на поваленном дереве, которое оказалось на диво удобным, не хуже лавки в горнице — если при этом прижиматься плечом к широкой, теплой груди Венко. Они говорили о чем-то, уже и забылось о чем! И целовались, а потом опять говорили, и опять целовались. А потом она задремала, а когда открыла глаза — уже был рассвет. А Венко рядом не было. Они не попрощались. И ни о чем не условились. Вот был Венко — и пропал, нет его! — Ах, княженка! — над Велькой заботливо склонилась челядинка с княжьго двора. — Княгинюшка уж беспокоится, всех погнала тебя искать! Леший не заморочил ли? Всю ночь где-то пропадала! — Все хорошо… Ветелка, — не сразу вспомнила Велька имя женщины. — А леший… Может, леший то и был. — Ох, Матушка Макошь! — Ветелка, не теряя времени, споро опоясала княженку поневой, остро стрельнув глазами по подолу ее рубахи — леший-то леший, а мало ли что, туго затянула гашник, а на плечи ей набросила большой платок. — Все ли ладно, княженка? — она пытливо заглядывала Вельке в глаза. — Да все хорошо, Ветелка, не было лешего, — улыбнулась Велька, — пошутила я. Это я заплутала что-то, а потом сама не знаю, как заснула. Все хорошо. — Заплутала? Значит, все же леший! — всплеснула руками женщина. — Не подходил, не показывался? А может?.. Ох, княженка! — Да нет же, нет! — Велька засмеялась и поняла, что вот теперь проснулась окончательно. А что случилось этой ночью, того больше нет. А есть рассвет. И все то, что всегда было и, надо полагать, будет еще долго. Значит, теперь первейшее дело — это косу заплести… ГЛАВА 5 Сговор Мало кто из добрых людей не приляжет поспать после купальской ночи. Когда Велька домой пришла, в их с Чаяной тереме тишина стояла, уставшие девки спали, кто в сенях, кто где. А Чаяна сидела у Вельки в горнице, ждала. Увидела — вскочила, подбежала, заглянула в глаза: — Ну что? Видела? Велька головой покачала. — Не видела. Среди тех четверых ни на ком проклятья не видно. Сестрица вздохнула. — Матушка то же говорит. Что проклятого нет! Получается, и жениха моего среди них нет? Выходит, и правда подрядила кого-то княгиня княжичей смотреть, и кого-то знающего, не то что княженка, волхвовка-недоучка. Может, и не стоило Вельке за это дело браться, пила бы русалий отвар и была бы как все. Тогда бы она Венко не встретила. Не обнимал бы он ее всю заветную ночь, не целовал бы, не шептал бы ласковые слова… — Ладно, сестренка, — потупившись, махнула рукой Чаяна. — Будь что будет. А ты где была-то, что тебя и не видали почти? — она придвинулась, заглянула в глаза. — А через костер с кем прыгала? Кто таков? — Видела, значит? Купец один, — не стала Велька скрывать. — Сплоховала я, он меня изловил еще до озера. Так и ходил за мной всю ночь. — Да ты что? — изумилась и развеселилась сестра. — Купец? И ты всю ночь с ним хороводилась? И через костер прыгнула! А ну как вообразит он себе лишнее да явится свататься? Что батюшка скажет? Вот об таком Велька как-то не подумала. А ведь вполне возможно. Просить руку княжеской дочки Венко вряд ли решился бы, но ведь он ее челядинкой считает, она на ярмарке так называлась! Вот тут все и откроется. Повеселятся люди. А отец осерчает, это и к ведунье не ходи. — Что? — Чаяна не сводила с нее глаз. — Ничего ему не наобещала? А задаточка не дала, случаем, раз он — еще до озера?.. — Нет! — отрезала Велька. — А ты, сестрица, не скучала? Небось все четверо женихов проходу не давали? — Да меня столько нянек пасли, как с озера вернулись, что куда там женихам! — хихикнула Чаяна. — Будто сама не знаешь, как бывает. Через костер прыгнула, правда. С каждым. — И что? — А ничего! — отчего-то княжна вдруг разозлилась. — Прыгнула, и все! Знаешь, я так спать хочу, что себя не помню. Давай-ка, что ли, отдохнем малость?.. Ушла она. Велька вытянулась на лежанке, подбив поудобнее подушки. Завидует, что ли, сестрица? Ее сторожили. Кто бы ей наговорил сладких слов о любви, от которых у нее, у Вельки, до сих пор голова кружится? Княжичи, конечно, могли бы. А лучше, если тот, старший-проклятый, кому ее сватают. Да хоть бы и все сразу! Никто бы не сказал, что это неправильно… Вспомнилось ей, как Венко-купец спросил, сколько княжон в Верилоге, и помянул, кто есть княженка. А ну как не просто так говорил? Знал ли он, что она и есть княженка?