– Иди, иди, конечно! – встрепенулась Жанна. – Я буду ждать конца операции. – Ничего не бойся, милая. – Руслан поцеловал ее в лоб. – И не вини себя. Он ушел, а Жанна осталась сидеть перед дверью в операционную. В соседнем коридоре бурлила жизнь: ждали приема люди со своими питомцами. Временами оттуда доносились лай, мяуканье, птичьи крики. Жанна же мечтала только об одном: чтобы врачи спасли Дуче. Выстрелить в бедного пса только потому, что он посмел ластиться к кому-то кроме хозяина? Неужели Алекс столь сильно ревновал Дуче? Преступление на почве… страсти? Отелло задушил Дездемону, Арбенин отравил Нину, Хосе застрелил Кармен… Все эти преступления были совершены из ревности. Быть может, Алекс – несчастный одинокий дядька (хотя и совсем не бедный), и Дуче – единственная его привязанность? Эгоистичная, жестокая, но – любовь? А раз Дуче «изменил», его надо наказать… Вот такая извращенная логика получается? И Жанна при таком раскладе самая настоящая «разлучница»? «Это у меня от мамы… от Елены то есть, – подумала Жанна, сжимая виски. – Стремление под любую ситуацию подвести психологическое обоснование. А все не так, все проще… Алекс же прямым текстом заявил, что я «испортила» Дуче. Сломала пса! Как ломают вещь, как игрушку… Как выводят из строя оружие! Никакая это не ревность. Он видел в своем питомце именно оружие. Ходили же слухи, что где-то там, в развалинах старого замка, по ночам Алекс очень жестоко тренировал Дуче… Алекс ненавидит людей, ему нравится пугать горожан, он и ко мне постоянно сажал пса – чтобы я боялась сделать при Дуче лишнее движение… Алекс всех провоцировал: водил пса без намордника и поводка, питался страхом в людских глазах… Эта история вовсе не про любовь, измену и ревность, а про садизм и жестокость. Как к людям вокруг, так и к собственному животному…» Жанна тихо заплакала, опустив голову. Затрепетал телефон в кармане, который она поставила на беззвучный режим. Руслан? Жанна вздрогнула и дрожащими руками, путаясь в карманах куртки, достала телефон. «Елена». Мама? Днем?! Неужели что-то случилось и с мамой? Жанна быстро выбежала из клиники на улицу, остановилась у клумбы с георгинами. Яркие осенние цветы… Жанна подняла голову и увидела, как мимо летит желтый лист, сорванный ветром с дерева. Осень? Осень, осень. – Алло… Алло! Мама, я тебя слушаю! – взволнованно закричала Жанна в трубку. – Здравствуй, девочка моя, – подчеркнуто-любезно произнесла мама. – Я хочу спросить… – Да, мама, слушаю! У тебя все в порядке? – Не совсем. Это ты вчера Тэду негативный отзыв написала? – Какой отзыв? – опешила Жанна. – На его сайте. Что Тэд торгует некачественным оборудованием. А написавший этот отзыв человек, судя по координатам, живет в Москве. Тэд отзыв удалил, но осадок остался. Понимаешь, твоя ревность совершенно неуместна и переходит все границы, – печально произнесла мама. – Мама… ой, прости, Елена. Я уже давно не в Москве. Я сейчас живу в совершенно другом месте, на границе с Финляндией, между прочим. И такими вещами не занимаюсь. Да я вообще не в курсе, где работает Тэд и что там у него за сайт. Да я и английского толком не знаю! – растерянно засмеялась Жанна. Ей вдруг стало очень неприятно из-за того, что мама подозревала ее в подобном. – Да? Ты уехала куда-то? Ты не в Москве? А, ну тогда и ты меня прости. Понимаешь, когда происходят такие вещи, на кого думать? Да еще и координаты… – Елена, ты меня так боишься? – вдруг спросила Жанна. – Нет, я никого не боюсь. Но если не мониторить ситуацию, не взять ее вовремя под контроль, – спокойно возразила мама, – то могут быть проблемы. – Елена, ты меня боишься! – не согласилась Жанна. – Почему ты сразу решила, что это именно я пишу гадости о твоем муже? Постоянно ждешь от меня подвоха, да? – Детка, я не стану с тобой спорить. Давай все, до свидания. Как-нибудь позже созвонимся, сейчас очень неудобное для меня время. – Елена, стой, – мрачно произнесла Жанна. – Я хочу сообщить нечто важное. Я предлагаю закончить наши отношения. Отныне у меня нет матери, а у тебя нет дочери по имени Жанна. – Ну вот, я так и знала, что ты обидишься! – печально засмеялась мама. – Прости же меня, детка, будь великодушнее… – Нет, – сказала Жанна. – Я прощу тебя только в одном случае. – И в каком же? – Когда Тэд, Лиза, Рик и Зак признают мое существование, отнесутся ко мне как к родному человеку. Когда полюбят меня как свою родственницу. Когда мы станем одной семьей! – с яростью произнесла Жанна. Краем сознания она понимала, что ведет себя не совсем адекватно, но сегодняшние события выбили ее из колеи, и остановиться она уже не могла. – А как же сепарация? Ты предлагаешь нам объединиться, когда даже по возрасту тебе надо отделиться от семьи и жить своей жизнью… – Сепарация, абьюзеры, буллинг-моббинг… Какая же гадость ваша психология со всеми этими терминами… – рассердилась Жанна. – Я о другом! О том, что мы все можем быть не чужими! Не лезть другу к другу в жизнь, но чувствовать, что где-то там есть твои родные. Можем просто любить друг друга, пусть и издалека! – Сейчас такая ситуация в мире… И потом, детка, ты же знаешь: никого нельзя заставить любить против воли, – возразила мама. – Иногда все-таки можно, – с той же неукротимой яростью произнесла Жанна. – Не любить, но хотя бы не мешать одним близким любить других близких! И я – я! – объясню тебе, как это сделать. Слушай меня. Ты всю жизнь давала советы чужим людям, теперь выслушай совет от своей родной дочери. – Ты меня пугаешь, – глухо произнесла мама. – Ну хорошо, давай свои советы, говори. – Ты соберешь их всех вместе – Тэда, Лизу, Рика и Зака – и скажешь им, что очень тоскуешь по мне. Что я такой же твой ребенок, как Лиза, Рик и Зак. – Я говорила им, – вздохнула мама. – Повтори это еще раз, произнеси эти слова убедительно. – Жанну колотило изнутри. – Скажи, что ты несчастна, потому что твоя старшая дочь сидит где-то на задворках твоей души… – Господи, ну что за бред! – Они все видят, они чувствуют, что ты боишься меня. Они чувствуют твой страх передо мной и потому ненавидят меня, и ситуация в мире тут вовсе ни при чем. Они ненавидят меня за то, что я, по их мнению, причиняю тебе боль и неудобства. Они это не осознают, но они считывают это по твоему поведению, понимаешь?! Именно поэтому я кажусь им злодейкой… чудовищем, которое только мешает тебе, причиняет неприятности, нарочно тебя мучает… Жанна перевела дыхание и услышала, как мама тихонько всхлипывает – там, на другой стороне земного шара. – Елена! Ты боишься, что они тебя отвергнут. Что не сочтут важной твою любовь ко мне. Ты думаешь о них очень плохо! Ты им тоже не веришь! Ты боишься, что они отвернутся от тебя, когда ты начнешь рассказывать о том, что любишь старшую дочь, что вспоминаешь о ней и тоскуешь… Ты предаешь их своим недоверием. Ты ведь любишь меня, да?! Мама уже рыдала в голос. – Если твой муж и твои другие дети хорошие люди, то они поймут тебя и примут меня. Если нет, то они просто… они просто ужасны, – выдохнула Жанна. – Но я надеюсь, они поймут тебя, они услышат тебя, и мы станем одной семьей, а твое сердце больше не будет разрываться между нами. И ты не станешь жертвовать одним своим ребенком ради других детей, ну и ради твоего мужа тоже. Мама, ты меня слышишь? – Да, – хрипло отозвалась та. – Но это шантаж. – Да, это шантаж, – моментально согласилась Жанна. – И я не вижу в этом ничего плохого. Потому что то, что происходит между нами уже несколько десятков лет… во много раз хуже какого-то там шантажа. – Ты… меня… обвиняешь? – Да. Я обвиняю свою родную мать. И тут же даю тебе совет, как можно все исправить. Еще не поздно! – Ты, ты… Ты и правда то самое чудовище, которого я всегда боялась… – всхлипывая, с трудом произнесла мама. – Я не стану портить свои отношения с Тэдом, Риком, Заком и Лизой, не поддамся на твои манипуляции. Пожалуй, соглашусь с первым твоим предложением: ты больше не моя дочь, а я – не твоя мать. Я вычеркиваю тебя из своей жизни, знай. Короткие гудки в трубке. Жанна положила телефон в карман. Посмотрела на сине-серое, стальное небо. «Если бы я не сказала это маме, то продолжала бы и дальше медленно умирать. Но я это сказала, и теперь не факт, что мои слова не ударят по ней. Если с мамой что-нибудь случится, в этом точно буду виновата я и только я. И тогда правильно они все там меня ненавидят – Лиза, Рик и Зак. Я же получусь убийцей их матери. Нет, если бы мама была слабенькой старушкой, я бы не стала ее шантажировать, требовать чего-то… – тут же сама себе возразила Жанна. – Просто смирилась бы и терпела дальше ее невнимание и нелюбовь. Но она еще молода и полна сил. Как практикующий психолог, и хороший психолог, она постоянно крутится в котле человеческих проблем. И не может умереть оттого, что поссорилась со мной. Так что ничего с ней не произойдет. Не должно произойти, по крайней мере…» Сзади хлопнула дверь: вышел хирург, что делал операцию Дуче. – Вот вы где, – добродушно произнес он. – Ну, что хочу сказать… Пациент будет жить. Пулю я вытащил, задеты только мягкие ткани. Несколько дней песик проведет у нас, мы его понаблюдаем, а потом забирайте своего питомца. Да, и что это за порода у него такая редкая? Даже не смог определить. – Самая хорошая порода. Называется друг человека, – с трудом улыбнулась Жанна. Руслан Руслан зашел к Ольге в кабинет. Она уже побывала в полиции, составила заявление на Алекса, стрелявшего в собаку. Да еще при ребенке. – …Они там, в участке, конечно, мялись-жались, просили подумать, надо ли мне все это затевать, понимаю ли я, что могу, как они выразились, испортить жизнь известному и уважаемому в городе человеку… – призналась Ольга Руслану. – Но я настаивала. Сказала, что Зина пострадала, что для ребенка это тяжелая психологическая травма и что было много свидетелей. Постояльцы отеля видели из окон это происшествие… Словом, мое заявление приняли. – Ты молодец, ты все сделала правильно. – Руслан ласково пожал Ольге руку. – Я не могла иначе, – поморщилась она, точно пытаясь изо всех сил сдержать слезы. – Когда вышла из отделения, встретила знакомых… Все уже всё знают. Говорят, что я ничего не добьюсь, что Алексу ничего не будет, что мне проще согласиться на компенсацию, что Алекс, наверное, оплатит все услуги психолога для Зины, материально поможет Марике… Деньги-деньги-деньги. Что он избежит наказания, а у меня будут неприятности, и я буду локти себе кусать, что не пошла на мировую и отказалась от всех компенсаций. А я не могу, не могу подчиниться этому убийце! Он ведь убийца, Алекс. Он хотел убить своего друга! Как там бедный Дуче? – Обещали, что жить будет, – сказал Руслан. – Но это не оправдывает Алекса. – Понимаешь, мне кажется, Алекс уже понял, что сделал что-то не то и надо исправлять ситуацию. Потому что пока я шла по улице, мне несколько раз звонили какие-то люди, явно с подачи Алекса. Намекали, что спалят гостиницу, и требовали забрать заявление! Но я этого не сделаю. – Оля, ты не против, если записи с видеокамер обнародуют? – спросил Руслан. – На заднем дворе, к сожалению, нет камер… Они только по периметру и у парадного входа, – печально ответила Ольга. – Там, сзади, есть камеры. Их Жанна установила – она снимала все свои кулинарные дела. – А, я и забыла… точно. И что, все зверства Алекса зафиксированы? – внезапно оживилась Ольга. – Более чем. Камеры направлены как раз на летнюю кухню, вся ситуация как на ладони. И разговоры записаны. Я только что бегло просмотрел записи. – И ты хочешь все это обнародовать? – взволновалась Ольга. – Да, это наша защита. К тому же Алекс не сможет избежать наказания, когда свидетельства против него появятся в Сети.