— Ты не рассказал мне, что ты видела, — сказала я, когда мы двинулись. — Обо всех этих записях. — Я хотел сперва сам их проработать. — Они выглядят достаточно детальными. — Я видел кусочки… большую часть. Нам нужно вспомнить все, поминутно. Я буду нести ответственность за одну часть, ты — за вторую. — Вау, — кивнув головой сказала я, — конечно. — Я смогу это сделать. Но все же. — А ты не мог бы рассказать мне общую картину? Чтобы у меня было хоть какое-то представление, как мы собираемся это провернуть? Так я буду чувствовать себя намного спокойнее. Итак, он вкратце рассказал мне, что мы должны будем сделать. — Ты отправляешься на вечеринку в честь выставки со своими родителями, — но добавил при этом, что мне придется улизнуть оттуда пораньше. — Мы проберемся туда примерно за полтора часа до полуночи, — используя ключ, которого у нас пока еще нет. Вообще-то он не знал, как именно этот ключ выглядит или где мы его достанем. — Я просто знаю, что мы найдем его в нужное время. — Когда я спросила его как, он пожал плечами и сказал, — Мы поймем это. — Он разработал специфический маршрут побега, который ты должна запомнить, Сара, потому что ответственность за эту часть несешь ты. С его слов это выглядело реальным. Это выглядело так, как будто мы сможем это сделать. Вероятно. Железнодорожный вокзал был в дальнем конце Северны. На его парковке было множество машин, принадлежащих пассажирам, работавшим в Балтиморе или Арлингтоне; когда мы приехали, множество из них выходило из вокзала. Пробираясь внутрь мы словно плыли против течения, но когда мы вошли, длинный зал со скамейками снова был почти пуст в ожидании прибытия следующего поезда. Если не считать дороги домой из баптистской церкви, я никогда раньше не показывалась на публике вместе с Джексоном. Наша дружба всегда ограничивалась пределами поместья или изгибами реки. Когда я вошла на станцию вместе с ним, я увидела, что мы привлекаем внимание. Я не знала, это из-за того, что молодой чернокожий мужчина сопровождает белую девушку, или же они таращатся на шрамы Джексона. Если честно, я больше не обращала внимания на шрамы — они не имели ничего общего с тем, каким человеком был Джексон. Но когда я посмотрела на него глазами незнакомцев, я поняла, что они все еще достаточно различимы, чтобы провоцировать нездоровое любопытство. Джексон смотрел прямо перед собой, очевидно полностью привыкнув к неприятному вниманию. Мужчина внутри билетной кабинки изо всех сил старался не пялиться, он даже не смотрел в глаза Джексону. Он отвлекал себя бумажной работой и пересчитыванием денег. Я взяла с собой достаточно денег, чтобы заплатит за билет, но Джексон опередил меня, вытащив пачку денег, туго перевязанную резинкой. Мои глаза расширились при виде ее толщины. Мы уже уходили, когда бледный, рыжеволосый мужчина, сидящий на скамейке, спросил. — Что с тобой произошло, мальчик? Незавершенное линчевание? Джексон даже не взглянул в его сторону, и урод воспринял это, как личное оскорбление. — Эй, парень, я с тобой разговариваю! Что, разве человек не может просто задать тебе один маленький вопрос? — Теперь он уже веселился, чувствуя вкус к своей теме. — Уже наступил Хэллоуин или ты все время бродишь по округе, пугая женщин и малышей? Я начала поворачиваться, но Джексон тайком ухватил меня за рукав пальто и сказал: — Просто продолжай идти. — Святой Иисус, — добавил рыжеволосый, — Я чуть не расстался со своим ланчем, при взгляде на тебя. Я остановилась, отцепила пальцы Джексона от своего рукава и подошла поближе к расисту. — Мистер, — сладко протянула я, — может ли девушка задать вам один маленький вопросик? Он знал, что мне хочется его придушить, но просто промурлыкал в ответ. — Конечно, сладенькая, такой штучке как ты можно все. Задавай. Я только сейчас увидела ее, прямо под подбородком, на шее. Татуировка. Свастика. Один из «избирателей» президента Стивенсона. Я улыбнулась и заговорила достаточно громко, чтобы слышали остальные наблюдавшие эту сцену. — Если твои мама и папа разведутся, сладкий, будут ли они все еще братом и сестрой? Продавец билетов расхохотался и по небольшой толпе тоже пронесся смешок. Рыжеволосый сузил глаза. В ответ он пробормотал, но достаточно громко, чтобы могла слышать я. — Ты думаешь, я не знаю, кто ты? Ты думаешь, что тот чудесный дом у реки защитит тебя от того, что скоро случится? Тебе стоит лишний раз подумать. Я тряхнула головой. — Нет, — сказала я с абсолютной серьезностью. — Нет. Ты тот, кто вернется назад в коробку. — Затем я заставила себя отвернуться. Я пошла в ногу с Джексоном, который не прекращал идти. Он мягко произнес. — Как человек, который пытается избегать привлекать к себе внимание, ты определенно не слишком хорошо с этим справляешься. — Кто-то же должен был заставить этого нацистского урода заткнуть свой грязный рот. Он ответил с некоторым раздражением. — Ты считаешь, что мне нужна твоя защита? Ты считаешь, что я не слышал подобного мусора на ежедневной основе на протяжении последних тринадцати лет? Разве то, что ты назвала того белого человека мусором, сделает кого-нибудь из вас лучше? Я опустила подбородок. — Прости меня, — с жалостью сказала я, чувствуя себя пятилетним ребенком. Правда была в том, что Джексон был гораздо лучшим человеком, чем я, более взрослым, более убежденным. Я подумала, что Хелен вероятно тоже такая. Я бы даже поспорила на это, но надеялась, что это не так. Мы вернулись в машину. — Слушай, Сара, — сказал он. — Я ценю то, что ты пытаешься мне помочь, правда. Ты хороший человек. — Я начала было качать головой, но он продолжал настаивать. — Нет, это правда. Я не говорю, что ты идеальна, — он улыбнулся, — но ты намного лучше остальной толпы. Ни разу за все года, что я тебя знаю, ты никогда не давала мне повода думать, что когда ты смотришь на меня, то видишь шрамы вместо человека. Даже когда ты была маленькой. И это во многом помогало. Заведя машину, я привела ее в движение. Я подумала, что если до конца своей жизни я больше не сделаю ничего стоящего, то хорошо знать, что я хотя бы помогла Джексону. *** Я остановилась прямо перед подъездной дорожкой к Дому Эмбер, чтобы спросить его. — Джей, а что это за пачка денег у тебя в кармане? Где ты их взял? — Я их накопил. — Для чего? — Это мои деньги на колледж, — тихо сказал он. — Ты не можешь тратить их. У меня есть деньги на черный день. Позволь мне использовать их для этого. Он улыбнулся и легонько покачал головой. — Ты просто не веришь, что это действительно произойдет, правда, Сара? Ты не веришь в то, что мы собираемся изменить время и спасти мир. — Я верю в это, — сказала я. — Нет, не веришь, — ответил он. — Потому что если бы верила, то ты бы поняла, что мне не понадобятся эти деньги для колледжа. Если у меня и будет какое-нибудь будущее, то не здесь, и оно не будет зависеть от рулона налички, которую я храню в банке из-под кофе. Он был прав, разумеется. Если то, что мы делаем, сработает, то эти деньги ему не понадобятся. И… я не была целиком уверена в том, что мы собираемся изменить время и спасти мир. Все это было таким абсурдным. Как я сделаю это, подумала я, если не верю в это по-настоящему? Джексон вытащил деньги и начал их рассматривать. — Знаешь, что я собираюсь сделать с этими деньгами, когда попаду в Нью-Йорк? — спросил он с легкой улыбкой чистого наслаждения. — Расскажи мне. — Я собираюсь купить себе новую одежду, полностью. Я хочу снять номер в самом хорошем отеле, который только смогу найти. И я собираюсь заказать себе на ужин огромный стейк и, может быть, одного из тех огромных раков. — Лобстера? — улыбаясь, сказала я. — Одного из них. Еще я собираюсь заказать такой же огромный завтрак, и оставлять везде, куда бы я ни пойду, большие чаевые. Я собираюсь тратить деньги как будто… — Как будто? — Как будто никакого завтра не существует. Потому что так и есть. *** Вернувшись домой, я предупредила мамино любопытство. — Мне нужно было в городе пару вещей для поездки. — Она и папа на следующий день уезжали с Хэтэуэями и забирали с собой мой багаж — мама хотела, чтобы служащие гостиницы подготовили мое платье для вечеринки заранее или, по крайней мере, она так сказала. Возможно, она просто не считала меня способной добраться в Нью-Йорк на нужном поезде вовремя со всем моим багажом. Что вполне возможно, было справедливым предположением. У нас было что-то вроде прощального ужина ради Сэмми, так как мы не будем праздновать с ним Новый Год. Это были последние остатки рождественского гуся — как обычно, измельченные, и перемешанные с картошкой до формы лепешки, затем зажаренные до золотистой корочки. Это было моей любимой едой из остатков, потому что она была лучше и потому что была последней. Лебединая песня гуся. Сэм был нехарактерно мрачен. Когда мы позже поднимались по лестнице, я спросила его, почему. Он сказал. — Это был наш последний предновогодний ужин. — Это же всего на несколько дней, Сэм. Мама с папой вернуться раньше, чем ты думаешь. — Я знаю, сказал он. — Но я очень их люблю. Я не хочу, чтобы он изменились.