Соседний холм венчало кольцо серых обтесанных камней. Внутри кольца земля просела, будто туда ступил великан. Чуть ниже, на склоне, еще один ряд камней окружал неглубокую, заросшую травой впадину. Радка настороженно зыркала по сторонам. – Здесь что прежде было? – спросила она. – Хутор какой-то… – отозвалась Десси. – Вот здесь – дома остатки, тут вроде погреб, на том холме, видишь, ступенями, – огород. – А почему отсюда люди ушли? – А я знаю? Только теперь тут – Дом Голосов. Место такое, откуда весь лес слышен. Вот я и хочу узнать, где что творится. Ты наверху посидишь или голоса слушать будешь? – Буду, – храбро сказала Радка. – Ладно, тогда спускайся вниз и ложись. – Глаза надо закрыть? – Рот закрой. А с глазами делай, что хочешь. И Десси растянулась на траве, глядя в золотое закатное небо. Рядом примостилась Радка. Поначалу Радка не слышала ничего – только ветер гудел в траве. Потом различила, как, тихонько причмокивая, лижет берег река. Потом лес, потревоженный вечерним ветром: протяжный хвойный гул, разноголосая болтовня листьев, перестук сбитых наземь дождевых капель, скрип поваленной сосны – она уже не первый год все не могла умереть, падала, цеплялась за своих соседок и кричала в ужасе всякий раз, когда ветер пытался подправить дело – уложить ее на мох, в дурманную и беспамятную болотную сырость. Потом холм обступили иные звуки: испуганный свист маленьких крыльев, шорох беличьих коготков, сосредоточенное пыхтение крота, шелест иголок под муравьиными лапами. А потом до холма добрался, дополз хриплый сбивчивый голос флейты. Вовсе странный и неуместный в лесу, он взвизгивал, прерывался, но вновь упрямо начинал выговаривать все те же ноты, но так и не мог довести мелодию до конца. Десси нахмурилась, потерла лоб, потом тихонько запела: Любви хорош один глоток, Не стоит пить до дна. У песни тысячи дорог, Мелодия – одна. И Радка изумилась: песня была, несомненно, та самая, но сейчас слова говорили об одном, а музыка – совсем о другом. Десси меж тем вскочила на ноги и велела: – Собирайся. – А что случилось? – Там разберемся. Похоже, один… хм-м… человек влип в очень скверную историю и зовет на помощь. – Нас? – Кого придется. Пошли, посмотрим, что там стряслось. Чтоб Дудочник помощи запросил… Н-да, дожили! Глава 8 Десси торопилась – ей вовсе не хотелось бегать по лесу в темноте. Радка плелась сзади. Теперь они уходили от поймы реки, то и дело огибая болотца с торчащими из желтой травы мертвыми остовами берез, шагали по кочкам, раздвигая сухую осоку, пробирались сквозь заросли ольховника. Радка глотала слезы. Хоть им и не встретилось пока ни одно чудище, лес все равно был ужасен – безликий, безымянный, пустой. Он заманивал, заводил их все глубже, и Радка уже не верила, что когда-нибудь выберется отсюда. Десси, как и полагается ведьме, почуяла ее страх и спросила, не оборачиваясь: – Ну что, хочешь в город? – Угу. – Вот, давно бы так-то. Ладно, теперь жди до завтра. Утром выведу на дорогу. Радка не знала, верить сестре или нет. * * * Солнечный свет оставался лишь на вершинах деревьев, когда Десси с Радкой добрались до четырех стоящих в густом ельнике невысоких холмов. Потом ночь выплеснулась из-под корней, затопила лес, и ближний холм беззвучно прорезала широкая черная трещина, а Радка вновь услышала невнятный голос флейты. На звук они и пошли. У самого входа в холм Десси сняла с пояса нож и воткнула лезвием в землю, после чего не колеблясь нырнула в черный проем. Радка – за ней. – Ты пауков не боишься? – спросила вдруг Десси. – Нет, а что? – Сыклюк. – Что? Забрезжил голубоватый свет, и Радка отчаянно взвизгнула. Пауков она действительно не боялась. Пауков, а не восьминогих тварей размером с ладонь, с синими фонариками на спине. Впрочем, страх мгновенно прошел – слишком удивительным было все вокруг: зеленые занавеси, расшитые мерцающими золотыми крапинками; ковры с диковинными цветами, игрушечные тарелочки, кубки; медные котелки, в беспорядке разбросанные по полу; маленькие, сплошь покрытые резьбой скамейки и кресла; тонкие, как паутинка, разноцветные плащи, втоптанные в пол. И повсюду – какие-то синие лужицы, будто крошечные озерца. – Н-да, дожили, – вздохнула Десси. – Это что ж получается, кто-то на холм напал и всех Добрых Хозяев перебил? Хоть глазам своим не верь! * * * Во втором зале они нашли тот же разгром. Только стол и переломанные скамьи побольше – обычных человеческих размеров. От дверей к стене тянулась неровная бурая полоса. Десси опустилась на корточки, заглянула под стол. Ничего. Но тут Радка снова «порхнула»: взвизгнула, отпрыгнула назад, едва не уронив сестрицу лицом на пол. – Сдурела? – грозно спросила Десси. – Там… Одна из занавесей внизу, у самого пола, едва заметно шевелилась. Десси раскидала поломанную мебель. Отдернула зеленый шелк. За занавесью в темной луже лежал человек. Десси перевернула его на спину. Он упал мягко, как тряпичная кукла. – Доигрался Дудочник, – сказала Десси мрачно. Радка подошла поближе. Сперва ей показалось, что раненый – ее однолеток. По росту, по сложению выходило так. Потом увидела, что руки у него старые, жилистые, кожа вся в складках. С левой ладони скатилась и застучала по полу маленькая черная дудка. От куртки и рубахи остались кровавые лохмотья, живот был располосован накрест, и от раны пахло как от давно нечищеного коровника. – Ох, задница шеламская, и давно ты тут лежишь? – проворчала Десси. И словно в ответ на ее слова раненый сощурился и медленно открыл глаза. И тут Радке вовсе стало тошно от страха. Глаза желтые, звериные. – Же-е-ен-щи-на, – выдохнул он с усилием, но лицо даже не перекосилось. – Тебя… только… не… хватало… Найди… мужчин… кого… нибудь… Пусть… добьют… – Обождешь, – сердито ответила Десси. – Добить я тебя сама добью. Если надо будет. Обожди пока. Ты всерьез решил уйти, Дудочник? – Отступи… – попросил раненый. – На… шаг… отступи… Лица… не… вижу. – Дионисия я. Ведьма из Гертова Городка. Посмертница Клаймова. Не помнишь, небось? – А… Рыжая… привет. Ты… то… здесь… что? – Обожди, – повторила Десси. – Не морочь голову. Ты мне вот что скажи: ты умирать сейчас хочешь или на потом отложишь? – Нет… если… можешь… сейчас… не… хочу. У… меня… опять… сорвалось… все.