– Как его зовут? – Финн, он работал в банковской системе. Натан смотрел на меня, переминаясь с ноги на ногу. – Я попытаюсь зайти к нему и взглянуть на обогреватель, но не обещаю. Он пошёл в спальню. Я приготовила себе поесть и смотрела телевизор, не вникая в то, что происходило на экране. Сегодня ничего особенного не произошло, но мои мысли все время метались от пятна помады и того, что Натан игнорировал меня прямо сейчас. До сильных рук Финна и его признания. Что такое поцелуй на самом деле? Соприкосновение двух частей тела, как например рук. Мысль о запретном поцелуе с Финном задевала что–то глубоко внутри меня. Я всё ещё была липкой, поэтому я отложила мытьё посуды на утро и решила принять душ. Натан полностью сосредоточился на книге. Я переоделась в халат в гардеробной. Когда я принимала противозачаточную таблетку, я заметила, что в мешке для химчистки лежали какие–то вещи. Я присела на колени и просматривала вещи, пока не нашла галстук. Я быстро достала его, выпрямляя и разравнивая его на ковре. Он был скомкан, но чист. Я вздохнула со смесью облегчения и замешательства. Я склонилась над мешком. Потом понюхала, и почувствовала запах сигарет. Я стиснула зубы. Натан бросил несколько лет назад и ни разу не срывался. Это не его запах, он просто остался на его одежде. Это чей–то запах. Или он из бара. В любом случае, он не из больницы. Насколько нужно быть безрассудным, чтобы врать насчёт больного отца? Мои щёки начали гореть. Я с трудом сформировала мысль, которая не включала нецензурные ругательства. Я оставила вещи и рванула к изножью кровати. – Где ты был сегодня вечером? Он перевернул страницу. – Я уже говорил тебе. В больнице. Запах засел в моём носу. Я сильно потёрла нос. – Где ещё? Он посмотрел на меня. – Я поехал туда после работы, потом сразу домой. Я немного посмотрел телевизор до того, как ты пришла, – он поднял голову. – А что? Я пыталась успокоить дыхание, глубоко вдыхая. Он превращает меня в кого–то, кого я не узнаю – в подозрительную жену. Мои друзья и коллеги держали своих мужей на коротком поводке, я никогда не понимала почему. Это то, что может случиться, если не внимательно за ними следить? – Ничего, просто у меня был странный день,– сказала я. Это должна была быть та часть, в которой он откладывает книгу и спрашивает почему. Затем обнимает меня и говорит, что я единственная женщина в его жизни раз и навсегда. – Ну… – он опустил взгляд в пол, к моим ногам, нахмурил брови, будто тщательно обдумывал свой следующий шаг. Он колеблется так долго, что молчание стало неловким. – Это странный город, – наконец произнёс он, и вернулся к чтению книги. Это должно быть была очень интересная книга. Меня прямо подмывало спросить, неужели она больше заслуживает его внимания, чем его собственная жена. Или нужно было пропустить это пассивно–агрессивное развитие событий и обвинить его в том, что он спит направо и налево с кем–то за моей спиной. Что бы он на это ответил? Эта паранойя была для меня в новинку, так же, как и его новое отношение ко мне. Мне это не нравилось. Я бы хотела, чтобы всё было как раньше. – Я уже отнесла вещи в химчистку, – я сказала невозмутимо. – Я знаю. – Твоя вчерашняя одежда была довольно грязная. И сегодняшняя тоже. – Я тоже ходил в химчистку пару раз. И я всегда забирал твои вещи. Я сузила глаза. Это правда, только наполовину. Он любит порядок. Хотя и я не оставляю за собой беспорядок. Я могу отложить что–то до утра, но утром всегда всё убираю. – Я не это имела в виду. Так ли иначе, он всё еще казался, занятым чтением. – Натан. Он снова поднял на меня взгляд и сделал движение, как будто хотел отложить книгу, но затем передумал. Я увидела проблеск нерешительности, затем выражение его лица прояснилось. – Что? У меня в животе запорхали бабочки. Мы обещали друг другу, и я хотела ему сказать. Если бы мы почувствовали соблазн сделать что–то, предполагалось, что мы об этом признаемся друг другу. И сейчас я как раз была той, кто почувствовала соблазн. Если бы Финн просто поцеловал меня без предупреждения, остановила бы я его или нет? Я не знала. Это значило, что мне нужно было сказать об этом Натану. Таков был наш договор. Хотя его было не так легко выполнить. Как я могла сказать человеку, которого люблю больше всего на свете, что он меня теряет? И что у другого мужчины выходит лучше? Может Натан пытался всё исправить, но не мог. Мы бы поговорили об этом, будь всё так просто. – Что такое? – спросил он. – В этой книге куча деталей. Мне нужно сконцентрироваться. – Ничего, – я развернулась и захлопнула за собой дверь в ванной. В душе меня начало трясти. Не из–за того, что Натан сказал, а из–за того, что он вообще это сказал. Он не отталкивал меня, не злился на меня, и не покидал комнату, когда я входила. Мне стало страшно. Я ждала, что он придёт и извинится, но он не пришёл. Когда я вышла из душа, он уже заснул, на час раньше, чем обычно. Я забралась в постель, но я с таким же успехом могла бы быть где угодно, а он всё равно не заметил бы. Возможно даже в соседней квартире. 7 Проснувшись утром, я была более спокойной. Так как Натан вчера лёг спать очень рано, то он ушёл ещё до того, как я выбралась из постели, это было довольно необычным. Мы с Джинджер спустились вниз и очутились в зимнем царстве. Всё было припорошено снегом. Это был первый снег, и воздух, казалось, ожил. Всё это раньше восхищало меня, но пару лет назад я подвернула лодыжку на льду. Теперь я ношу сапоги с прорезиненной подошвой, пока добираюсь до работы и обратно. Тот факт, что приходится брать с собой дополнительную пару туфель, раздражает. Во всяком случае, снег останется белым не больше одного дня. Потом он станет грязным и серым, как асфальт. Джинджер обнюхивала куст с небывалым энтузиазмом. Она остановилась, оглянулась и вернулась к исследованию. Мне нужно было устроить её в отделение полиции. “Или использовать её в слежке за Натаном”, подумала я, поглубже закутываясь в пальто. Я всего лишь в третий раз задумалась о пятне от помады и запахе от сигарет на костюме этим утром. – Давай, девочка, – сказала я. – Поторапливайся. Она пометила куст и на этом всё. Наверное, Натан уже выводил её. Я повела её обратно к зданию, у входа в здание я увидела женщину с маленькой девочкой. Они обе носили сочетающиеся розовые кепки, и у них были длинные светлые волосы. Свободной рукой женщина нажимала на цифры на домофоне снова и снова. – Что, чёрт возьми, с ним не так? – Здравствуйте, – сказала я. Она обернулась. Её улыбка была такая широкая, что я могла пересчитать все её зубы. – Привет,– сказала она. – Вы здесь живёте? Девочка в дутой куртке посмотрела на меня. – А как зовут вашу собаку? – Джинджер, –Джинджер, которая спокойно стояла, услышав своё имя, начала вилять хвостом. – Можешь её погладить. Девочка запустила свою маленькую и белую ручку в рыжую шерсть Джинджер. – Вы не поможете нам войти внутрь? – спросила женщина. – Мы живём здесь, но, кажется, домофон не работает. – Возможно, он замёрз прошлой ночью,– я достала мой ключ и впустила их в здание. Тепло окутало нас. – Во всяком случае, тамбуры отапливаются. – А здесь красиво. – Спасибо, – я не знала, почему я это сказала. Не похоже, что у меня были ещё какие–либо утверждения по поводу здания. Мы с Джинджер вошли в лифт, когда он приехал, и я нажала на шестой этаж. Они тоже вошли секундой позже. – Можно я нажму? – спросила девочка, а затем нахмурилась на панель. – Неважно, она уже нажала. – Просто нажми на любой этаж выше шестого, – сказала женщина, подмигнув мне. – Нарушь правила, малышка. – Вы живёте на шестом? – спросила я. Я не очень тесно общалась с моими соседями, но знала их в лицо. Эта женщина с девочкой были мне не знакомы. – Мы только переехали. Я сказала моему мужу, если мы всё же переезжаем в город, то ему бы лучше позаботиться, чтобы это было нормальное место. Я могла бы жить как бедный голодный артист, когда мне было двадцать, но теперь я тридцатидвухлетняя мать. Я отказываюсь сражаться с крысами за еду. – Мам? – девочка спросила высоким голосом. – Я шучу, любимая. Здесь нет крыс. – Ну… – начала я. Но женщина провела пальцем по горлу и покачала головой. Она знала. Крысы обычно ассоциировались с метро, но я видела мышь или даже две в своё время в моей квартире. Или три. Мы обменялись улыбками и двери открылись. Женщина пошла по коридору со своей малышкой, я с Джинджер проследовала за ними. Она остановилась у 6А. Мой взгляд метался между ней и дверью. Она постучала. Я в удивлении приподняла брови. Она и в правду постучала? Коридор больше не казался мне тёмным. Мои пальцы стали как маленькие сосульки, поэтому я засунула одну руку под мышку, другой рукой держа рядом Джинджер. Мне следовало пройти дальше или что–то сказать? Как я могу спросить у неё, не перепутала ли она где живёт, не обидев её при этом? – Может нам спрятаться? – спросила девочка.