Как только дверь в нашу квартиру закрылась, улыбка сползла с лица Натана. Он, расстёгивая рубашку, исчез из поля зрения. – Тебе не обязательно было туда ходить,– сказала я. Мой тон вопреки желанию был обвинительным. Он исчез в спальне. Моя блузка прилипла к подмышкам. Мне было то холодно, то жарко – это состояние начало меня раздражать, ведь зима технически ещё не наступила. Я осталась там, где и стояла. Финн утверждал, что честность была причиной, по которой он хотел меня поцеловать, но не упомянуть о семье – это было ложью. Я не знала, почему меня вообще это волновало. Это было не моё дело. Хотя я не люблю, когда бьют исподтишка. Я отстегнула поводок Джинджер. Появилось запоздалое смущение за моё поведение. Я–то подумала, что Финн флиртовал со мной. У меня было такое чувство, что каждый собравшийся в коридоре решил надо мной подшутить, и они ожидали моей реакции на то, что я узнала, что Финн женат. Даже Натан. В любом случае, почему меня это волнует? Я повесила пальто. У меня есть кто–то очень даже хорошенький здесь, в нашей квартире. Я всё еще помнила наш горячий секс пару дней назад. Я нашла Натана в ванной, пар устремился вверх к держателю для душа. Я отодвинула занавеску. Его глаза были плотно закрыты, так как он намыливал волосы шампунем. – Что ты делаешь? – спросил он. – Присоединяюсь к тебе, – сказала я, расстёгивая блузку. Он не ответил и даже не посмотрел на меня. – Разве ты уже не приняла душ? – Мне всё равно. – Ты уже должна уходить на работу. – Мне всё равно, – произнесла я на распев. Я вытянула блузку из–за пояса юбки. – Ты знаешь, какой я бываю, когда я в настроении. Его член дёрнулся. У меня внутри всё сжалось. Да. Это было то, чего я добивалась. Когда я видела его желание своими глазами, у меня между ног всегда тоже рождалось желание. Натан пробежался руками по лицу и ополоснулся. – Я уже опаздываю. – И что? – я погладила его бицепс, локоть, предплечье. Я потянулась к нему. – Я хочу тебя. Он поймал мою руку. – Я сказал нет. Я отодвинулась. Вода из душа капала с моей руки на нос ботинка. – Что? – Нет. – Почему нет? – Я говорил тебе. Я опаздываю. – Раньше это тебя никогда не останавливало. – Я не хочу. Мне показалось, что я слышала, как разбилось моё сердце. Натан перевёл взгляд с моего лица на грудь. Неужели он так просто мог выключить влечение ко мне? Или я была слепа, всё отрицая? Может он уже некоторое время ко мне ничего не испытывал. – Ты имеешь в виду меня. Ты не хочешь меня. Он отвёл взгляд и после короткого замешательства потянулся за мочалкой. Он выдавил не неё гель для душа, а затем застыл, будто забыл, что с ней надо делать дальше. – Нет. Просто не сейчас. Меня осенило, что возможно он не хотел меня и той ночью тоже. Может он хотел шлюху, не жену, и он это получил. Но при дневном свете труднее делать вид, что ты занимаешься сексом с кем–то другим. – А когда? – спросила я. – Я не знаю. Я не хочу говорить об этом в душе. – Ты, наверное, шутишь? Ты же не можешь просто выложить мне всё это, а потом просто взять и закрыть тему. Он развернулся ко мне спиной и прислонился ладонями к стене. – Наверное, не могу. Но прямо сейчас, я думаю, будет лучше, если ты оставишь меня одного. У меня задрожала челюсть. Моя блузка была расстёгнута. У меня на самом деле не укладывалось в уме, что в последние месяцы он, возможно, просто меня не хотел. А что, если он был злым, если он был грустным, если он с кем–то переспал – я ещё могу с этим справиться. Но что, если он ничего не чувствует ко мне? Это смертельно для наших отношений, как ножом в самое сердце. Я погладила его по спине. – Почему? Он ударил по плитке одной рукой. – Твою мать, Сэди. Я сказал, что не хочу об этом говорить. Я отступила назад, практически споткнулась о коврик для ванной. У меня было два желания: либо с силой вырвать занавеску с колец, либо умолять его прекратить всё это. Я не знала, что сделает только хуже, или что всё улучшит. Может, это как раз и было белое и чёрное. Я была в замешательстве. Я ушла из ванной, я ушла из квартиры, ушла от его дерьма. В лифте у меня тряслись руки, пока я застёгивала блузку, заправляла её в юбку, и надевала пальто. До этого Натан никогда мне не отказывал мне даже в поцелуе. Я первая отпускала его руку, меня звали для прощального лёгкого поцелуя, когда я убегала на работу. Мне нравилось, что он так любил меня. Иногда я забывала показать свою любовь, но не он. Он заботился обо мне не потому, что должен, а потому что сам этого хотел. Это фундаментальное различие между ним и другими мужьями, которых я знаю. Несколько лет назад я со своими подружками поехала в Атлантик–Сити на выходные и перепила мартини, меня стало тошнить, и, по словам девочек, я не успокоилась, пока не поговорила с Натаном. Он забрал меня той же ночью, три часа пилил до казино и ещё три обратно. Я заснула, моя голова покоилась у него на коленях, и он гладил мои волосы одной рукой, а другой вёл машину. На следующее утро любой другой отчитал бы меня. А он готовил яичницу с беконом, пока мы смеялись. На улице ярко светило солнце, но погода разбушевалась. Ветер заморозил мои уши, нос, пальцы. Каким–то образом он проник в моё сердце и заморозил и его тоже. Сердце, которое было незащищено и беззащитно, потому что Натан разбил стены, защищающие его. Потому что Натан однажды любил меня настолько сильно, что я чувствовала себя в безопасности его заботы. “Личное пространство. Это, то чего я никогда не дам тебе слишком много. Обещаешь мне тоже самое?” 8 Амелия Ван Экен неодобрительно посмотрела на меня через стол переговоров. Я не знала сколько времени я была под пристальным взглядом моего босса. Её очки в чёрной оправе съехали на кончик носа, я знала почему. Мы уже сорок минут были на этом собрании, а я не произнесла ни слова. Когда она всех отпустила из конференц–зала, она сказала мне задержаться. – Давай пройдём в мой офис. Я закрыла ноутбук и проследовала за ней. Амелия Ван Экен Коммуникейшенс или АВЭК, занимало седьмой этаж офисного здания возле Брайант–парка. Открытое, без разделения, пространство было светлым благодаря солнечному свету из окон от пола до потолка, в центре которого была люстра, и плюшевые из синего бархата клубные кресла возле лифта. Она никогда не раскрывала, сколько ей было лет на самом деле, но для возраста чуть за тридцать, она успела достигнуть намного больше, чем любой из знакомых мне людей. – Гови, – позвала Амелия. Её стрижка, удлиненный светлый боб, двигалась как единое целое, будто скорее принадлежало героине из “Лего”, чем человеку. – Нам нужно два латте из моего любимого места. Ты его знаешь. Гови медленно показался из–за ряда столов, где мои коллеги подслушивали, неистово кликая мышками. Его рот сузился в тонкую линию. – Амелия, я что, выгляжу как ассистент? – Все вы, мальчики около тридцати, выглядите для меня одинаково. Я не знаю, где Джек. Он, наверное, убирается после совещания. Это на Шестой Авеню. Гови бросил на меня сердитый взгляд. Я пожала плечами. Он знал, с чем ему предстоит иметь дело, когда устраивался. – Принеси их прямо сюда, – добавила она. – Холодный латте плохо скажется на моём настроении. – Вот как это называется, – пробормотал он. Она услышала его, но для неё это было сродни комплименту. Амелия нанимала мужчин мелкими сошками, таким образом она мстила бывшему мужу, приказывая им то одно, то другое. Никто об этом не говорил, но все об этом знали. – Закрой дверь и садись, – она плюхнулась в белое кожаное кресло и проверила настольный календарь от Кейт Спейд в золотой оправе, пока говорила со мной. – Что это сегодня было? – Когда? – я заняла место прямо напротив её и скрестила ноги. – Не строй из себя невинность. Я ожидала большего. Поэтому я и предложила твою кандидатуру вместо Гови, – она указала на меня ручкой в чёрно–белый горошек. – Ты была растеряна. Это правда. Если бы только всё было наоборот, и работа смогла отвлечь меня от проблем в личной жизни. Слишком многое случилось за последние несколько дней. До того, как Натан отверг мои попытки к сближению, я подозревала, что этопросто такой период. Теперь я располагала информацией, которую я просто не могла игнорировать. В какой–то момент мы с Натаном сбились с пути, теперь мы играли не за одну команду, а противдруг друга. – Извини. В последнее время меня многое тревожит. Она кивнула, а её кожаное кресло скрипнуло. – Развод – это задница. Но поверь мне, быть одной намного лучше.