— Нет! Я… гулять. Гулять вышла, честное слово. Погода хорошая, мне не спится. Я… Тигран опустил ладон и провел по моему оголившемуся бедру, задержав руку, стиснул пальцы так, что меня скрутило в приступе боли. — Врешь, гадина. — Не вру я! Не вру! Я просто подышать вышла! — В самую темную часть сада. — Там качели! — И забор. — Не стала бы я убегать так… В ночнушке! В тапочках домашних… Это глупо! Если бы хотела бежать, собрала бы рюкзак. С самым необходимым. И оделась бы подходяще. Хватка пальцев на бедре ослабла. — Собрала бы рюкзак? — Да… Да… Я не хотела бежать, — произнесла совсем тихо, едва дыша. Тигран меня пугал. От него сильно несло выпивкой, потом и собакой… — Собрала бы рюкзак, — повторил Тигран. — Значит, планировала. — Нет! Тигран поднялся и сжал пальцы на моем локте. — Живо пошла! Живо! Пора преподать тебе урок! Пора тебя… Блять… Хорошенько… Под ноги смотри! — рявкнул, когда я запнулась пушистыми тапочками друг о друга. — Тигран, постой, Тигран мне больно. Я не успеваю! — ревела, едва не сбивая ноги, с трудом поспевая за мужчиной. Он меня встряхнул. — Не ной. Шевелись. Сама не пойдешь, за волосы оттащу! Не понимаешь же, когда к тебе по-хорошему. Надо как с сукой тупой. Как с Лайлой. Тварь дрессировке не поддавалась, пока голодом морить не начал и наказывать за малейшую провинность. Пока мы шли, я заметила, что по территории рыскали собаки. В ошейниках. Здоровенные туши. Наверное, мне «повезло» Повезло выйти, когда охрана выпускала собак, и тут я… — Одна из стаи дрянь попалась… Но ничего, и эту приучил. Из рук моих жрет аккуратно, дажеесли две недели ничего не ела. И ты… Перед носом оказались двери холла. Распахнулись. — И ты у меня из рук жрать станешь. Холл, двери, просторная гостиная. Сбоку замаячила фигура Осло. Мне показалось, он немного побледнел, увидев, как Тигран меня тащил. — Шеф. — Заткнись. — Шеф, оставьте девочку. — Нахер пошел! Ты должен был следить, чтобы она дома была, а не сваливала! — рявкнул Тигран и сжал пальцы крепче на моем локте. — Где ты был? — Отлить отошел, — процедил сквозь зубы Осло и зло зыркнул на меня, как бы говоря «Дура!». — Бежать собралась, дрянь. Совсем хорошего отношения не ценит. Сейчас я с ней… разберусь, а потом — с тобой. Заказывай себе протезы и коляску, Осло. На пенсию сразу отправишься. По инвалидности. Осло сглотнул. Кажется, Тигран не шутил… Лестница под ногами пролетела слишком быстро, Тигран втолкнул меня в спальню и потребовал: — Раздевайся. Глава 38 Глава 38 Маша Я помедлила, и сильный тычок в плечо подсказал, куда нужно лететь и делать все немедленно — к кровати. — Живее, нах. У меня терпение — все. Обернулась, посмотрела на Тиграна через мутную пелену слез, повисших на ресницах — он пытался расстегнуть пуговицы на рубашке. Грозный, злющий, грязный. Едва стоял на ногах, раскачивался и гневно сопел, потому что дорогие горошины не поддавались усилиям его крупных пальцев. Разозлился и порвал рубашку окончательно, потом принялся стаскивать ее с себя, матерясь. Я только тогда поняла, какой он пьяный и невменяемый, когда он яростно начал пинать и топтать оторванный от рубашки рукав. Только сейчас поняла предупреждение Осло. Поняла и… чуть не взвыла: Маша! Дурочка… А теперь — что? Этот зверюга невменяемый, на утро он даже не вспомнил, как набухался и все, что было… Все, что будет, а я… Нет-нет, я второй раз не переживу! И сказать не могу — горло перехватило. Затуманенный злостью, гневом и похотью взгляд Тиграна остановился на мне. — Кажется, тебе помочь надо. С раздеванием! Мужчина шагнул ко мне и заматерился снова. Потому что за секунду до этого он принялся стаскивать брюки и чуть не запутался в своих же штанах. Пьяный и злой, здоровый и дурной. В таком состоянии он и брючины перепутал, а что говорить про меня — такой и дырки, прости боже, перепутает, и даже не поймет, и, мамочки… Хочется сбежать, хоть на потолок. Я только сейчас поняла, какой опорой была наша многочисленная семья, как за руку вели всегда, как вселили в меня такую слепую веру в то, что все будет хорошо. Все всегда будет хорошо и правильно, и именно так, как надо мне, и, даже если что-то не получается, можно всего попросить — и помогут, поддержат, обогреют… Я словно под теплым одеялком все это время ютилась, и отношения с Матвеем тоже были… уютным, знакомыми. Мы же со школы вместе. Где-то внутри я до сих пор вижу нас старшеклассниками, которые первый раз закрылись в спальне и дико довольные только фактом своей взрослости… А теперь — все. Одеяло сдернуто. Никого нет. Только и я этот… пьяный, жуткий мужик, который воюет со своими брюками. Остаются еще его трусы и… все. Надо что-то делать. Бежать — равно дразнить, а он будто только этого и ждет, чтобы… окончательно сорваться. Я так часто и тяжело задышала, что у меня даже живот начало покалывать. А если я ребеночка сброшу из-за этого… Нет, не буду я для него раздеваться, подождет! Тут дела поважнее. Я медленно присела на кровать, опустив ладонь на живот. — Тигран. — Надеюсь, ты, блять, голая, и уже ноги раздвинула! — Еще нет. У меня… У меня живот прихватило. Это не от еды. Тугой такой живот. Каменный. Я… Я беременна, помнишь? — Бабы и в поле рожали, а ты… на перине сидишь! Поднявшись с пола. Тигран шагнул ко мне. Одна брючина застряла на его ноге, не желая сниматься, штаны волочились по полу. Конечно, он не догадался снять второй ботинок. — А я… Я, может быть, вообще не рожу тебе. — Опять начала. — Мне просто плохо сейчас, — прошептала, понимая, насколько близко мы к краю пропасти. — И твоему ребенку тоже плохо! — Моему ребенку. Моему ребенку… — повторил и заорал. — Думаешь, я его хотел? Думаешь, я все это, мать его, так хотел?