Открыл дверь нараспашку и встал в проходе с чаем. Глотнул, чтобы промочить горло, и поперхнулся, когда в мою скромную берлогу вошла не Аврора, а очень крупная женщина лет шестидесяти. Такая, что, наверно, и меня ушатает, если задастся такой целью. Дамочка прижимала к груди большую сумку и недовольно кривила губы. Заметив меня, такого опухшего, красивого и почти голого, хмыкнула, остановилась и заинтересованно осмотрела с ног до головы, нисколечки не стесняясь. Клянусь, я в тот момент сам себя ощущал нашкодившим пацаном под взглядом строгой учительницы математики. – Хорош, – резюмировала она. Первая реакция была – бежать и прятаться. – Фы фто? – обалдело спросил я. – Медсестра. Не будем терять время. Ложитесь на диван и оголяйтесь. Где у вас тут можно руки помыть? Ампулы с лекарствами приготовьте. Такой подставы от Аристарховны я не ждал и хотел уже было признаться, что ценную часть своего тела я доверю только ей, но решил, что медсестра меня не поймет. – Я не буфу! Фамо пфойдет! – отказался я, оставляя чашки на обувницу. – Вы как маленький, – закатила глаза медсестра, уже бодро командующая на моей территории. – Будете. Аврора очень за вас переживает, а значит, я вас вылечу. Еще компресс сделаем! – А фде Афрора? – полюбопытствовал я. – В магазин пошла. Ложитесь, не будем терять время, – так гаркнула женщина, что даже наш комбат бы позавидовал. Эту дамочку бы в армию – дисциплина в ее дивизии была бы на высшем уровне. – Меня зовут Нина Петровна! – представилась несостоявшийся генерал, вытирая руки полотенцем. – Почему вы еще здесь? – Я не пойфу! – Почему? – Стефняюсь, – признался я. – Божечки, что я, мужских жоп не видела, милок? Твоя ничем не отличается! Ложись давай, а то с такой рожей, как у тебя, и самому на себя в зеркало смотреть, поди, страшно, да? А ты Авророчку мне пугать вздумал. – Фпасибо фа компфлимент! – обалдел я от такого напора. – Пойдем, болезный. Все мужики как дети. Ты-то вон какой вымахал, а как младенчик, уколов боишься. Ты не переживай, я не больно делаю, рука легкая. Пойдем, пойдем, касатик. Я Авророчку с детства знаю, сама ей уколы делала. Она, хулиганка такая, пошла с подружками на речку купаться и воспаление легких подхватила, вот ее матушка меня и попросила ей укольчики поделать. А Рори у нас шприцов тогда боялась ух как. Плакала, когда иголку видела. А после меня бояться перестала. Это она сейчас смелая, даже тебя, бугая, не испугалась, а маленькая каждого жучка боялась. Я сам не заметил, как меня заболтали, уложили на диван, лишили штанов и сделали укол. – Ну вот, а ты боялся, – откладывая использованный шприц в сторону, продолжалаотвлекать меня женщина. – полежи немного, подожди, пока препарат разойдется. Не бойся, Авроре не расскажу, какой ты на самом деле смелый. Но если ты мне девочку обидишь… – Не обифу, – испугался я. Женщина вызывала оторопь и восхищение одновременно. Я даже не мог вспомнить, когда последний раз в жизни вообще тушевался, а тут, как нашкодивший пацан, краснею и зад прикрываю штанами. – Ну вот и хорошо! Вот и молодец! Нина Петровна погладила меня по голове. Я свел глаза к переносице, удивляясь, когда в моей жизни случился столь резкий поворот. – Ты пока полежи, я тебе компрессик сделаю, чтоб отек скорее сошел. Можешь переворачиваться. Нечего мне перед Авророй голым задом светить, она девочка скромная, воспитанная. Я покорно перевернулся и ждал, пока экзекуция закончится. Спорить с Ниной Петровной не хотелось от слова «совсем». – Роберт? – раздался нежный голосок, от которого я буквально подпрыгнул. Аристарховна стояла на пороге, нерешительно глядя на меня: – Как вы? А я вам фруктов принесла. Персиков. Нина Ивановна сказала, что вам нужно мягкое. Я расслабился и, кажется, поплыл. Пришла, мое счастье. Наконец-то. Глава 18 Аврора Роберт лежал на диване и смотрел на меня одним здоровым глазом с таким обожанием, что на мгновение стало неловко. Щеки раскраснелись, а сердце вдруг забилось в груди. В ту минуту я даже забыла, что имею дело с невероятным наглецом, хамом, мужланом и варваром! Он сложил ладони в замок, положил на грудь и только что не облизывался, осматривая меня с ног до головы. Медленно переводил взгляд, задерживаясь в особо стратегических местах. При этом его глаза подернулись романтической дымкой, а я чувствовала себя не в своей тарелке. – Афрора, – мечтательно выдохнул Роберт. – Как вы? – проглотив ком в горле, поинтересовалась я. – Плофо, – пожаловался он и для убедительности прикрыл здоровый глаз. – Нужно лечиться, – наставительно заметила я, – я вам там персики в прихожей оставлю, ладно? Нина Петровна, мы едем? Роберт мгновенно забыл, что секунду назад умирал, и очень бодро поднялся. Подтянул штаны и хотел что-то сказать, но был перебит выходящей из кухни Ниной Петровной: – А ну, ляг на место! – приказала она, держа в руке обычную чашку, а в другой марлю. – Пуфть Афрора делаеф! Я фас боюфь, – признался он, опасливо делая шаг назад от надвигающейся Нины Петровны. – Трусишка зайка серенький. А ну, ляг! Аврора, привыкай, все мужчины как маленькие дети, когда болеют. Мой покойный супруг был военным. Строгий офицер такой, а когда болел – ну как мальчишка совсем. То компрессик ему поменяй, то чай налей. Гуманнее добить было, честно слово. Так надоедал. – Добифи, да? – со страхом в голосе уточнил Роберт. – Зверь я, что ли? – всплеснула руками Нина Петровна. – Ты ложись, болезный, ложись. Смотри, как при появлении Аврорушки оживился, охламон. Ложись, не с твоей рожей девушек кадрить. Вот пройдет отек, перестанешь лицо пчелам подставлять, тогда и ухаживай. Здоровый глаз Роберта укатился к переносице, а я внутренне радовалась, что сделала правильный выбор, когда призвала на помощь Нину Петровну. Пожалуй, это был единственный человек в радиусе тысячи километров, который смог шокировать и укротить этого бугая. Настолько, что Багров не смог найти слов, молча вернулся на диван и покорно позволили наложить на отек компресс. Я же наслаждалась представлением. Оперлась плечом о дверной косяк, скрестила руки на груди и с удовольствием смотрела, как «главнокомандующего» временно лишили самопровозглашенного статуса. И осматривалась по сторонам. Типичная холостяцкая квартира, к слову, довольно уютная. Свежий ремонт, ламинат на полу, темно-серая краска на стенах, огромный угловой диван… Вкус у Роберта присутствовал. И все бы ничего, но меня почему-то дико нервировал носок, который, как нетрезвый хитрый фашист, выглядывал из-под дивана. – Вот так полчасика надо полежать, дня через два будешь как огурчик, – как сквозь пелену услышала я голос Нины Петровны. – Фесь зеленый и ф пупыфышку? – страдальчески уточнил Роберт. – Аврорушка, деточка, присмотри, чтоб бугай этот с компрессом полежал ровно полчаса, каждые десять минут промакивай марлю. – Я? – обалдела я настолько, что отвлеклась от созерцания носка и даже подпрыгнула. – Доченька позвонила, просила Ванечку, внучка моего, со школы забрать. – Я не могу, – запаниковала я, – мне на работу нужно. У меня отчетный период, там бухгалтер… – Офу она мофет в фофейню пуфкать, а лефить меня неф? – снова оживился Роберт. – Я не запускала осу, она сама залетела! И нечего ей было губы подставлять! К тому же я вас предупреждала, что над вами летает насекомое! – И пофила меня буфетом, – пожаловался Роберт Нине Петровне. – Мало побила, – встала на мою сторону женщина, – прости, буфетом или букетом? А букет-то ты принес, герой-любовник? Плохой, что ли? Не понравился? – Буфетом! – повторил Роберт. – Я его не била, – открестилась я, без конца косясь на носок. Ненавижу, когда разбрасывают! – Ладно, пойду я, опаздываю уже. Завтра в это же время приду, второй укольчик поставлю. Выздоравливай, смельчак. Она подмигнула Роберту, на ходу доставая звонящий телефон: