– Элай славный, – помолчав, ответила Алера. – Только колючий… очень. – Ты что, всерьез это говоришь мне? – удивился Тахар. – Ты скажи лучше, Аль, тебя можно сдать Ориму в таком виде? А то подумает еще… невесть что. Алера отмахнулась: – Иди уже домой, спаситель моей чести, проветривай свой дом от жабьих спинок. С утра сборище у рудника, помнишь? Не проспи. – Так вы за мной зайдете, правда? – зевнул Тахар, чмокнул подругу в щеку и, не дожидаясь ответа, исчез в темноте. – Ну, теперь, конечно, да, – ответила ему вслед Алера, откинула привычно скрипнувший засов калитки и пошла к дому, где уже не светилось ни одного окошка. Глава 2 Короткие сборища проводили в двух переходах от поселка, на поляне у заброшенного угольного рудника. Место было со всех сторон удачным: поляна большая – а в Лирме народа живет много, даже на небольшой городок хватило бы, если на сборище от каждого дома приходило всего по одному жителю – мало не казалось. Поляна с рудником была достаточно далеко от поселка, чтобы бабки-ворчухи туда не таскались; без их же причитаний все проходило не в пример быстрее: выслушали голову, обсудили услышанное да и разошлись по своим делам. Потому каждый житель знал: если сбор назначен у рудника – речь о деле важном, но решенном: к примеру, будут зачитывать государев указ или еще какое-нибудь уложение. Хобур, поселковый голова, его прочтет, важно надует щеки – и можно расходиться по домам. А когда обсуждали нерешенные дела – собирались на поляне у божемольни. Туда и бабки стекались, и мамки с младенцами, и детвора прибегала, временами приходилось до ночи судить-рядить, глотки рвать и спорить. Жреца это очень сердило, потому что, говорил он, Божине не в радость слушать эти ваши дурные вопли и свары. Его собственные вопли, видимо, были Божине в радость – отчего бы еще во время занятий с детьми жрец так близко к сердцу принимал их «отъявленную тупость» и орал, что желает в будущей жизни родиться троллем, чтоб с чистой совестью пожирать тупых детей. Пока Хобур, ворчливый пожилой гном, карабкался на валун, селяне успели поделиться последними новостями и придать лицам выражение почтительного внимания. Шепоток понемногу стихал, взгляды устремлялись на голову, который уже почти одолел высоту. Самые нетерпеливые из собравшихся уже начинали переминаться с ноги на ногу. В дому работы по горло, справиться бы, пока солнце не припекает! А денек-то какой хороший выдался: небо чистое, солнышко ласковое, ветерок едва-едва лица касается… – Ну, значится, – пропыхтел Хобур и громко прочистил горло, – новость есть для нас. Не худая, навроде, вот послушайте да судите сами. По указу государеву, ежели все срастется, в скором времени начнет строиться неподалеку от нас полу… полно… Гном порозовел, сплюнул и полез за пояс. Селяне насторожились, принялись шептаться и переглядываться. Что там строить собрались такое, чего голова с двух раз выговорить не смог? Тахар толкнул Алеру в бок и глазами указал вправо. Девушка тянула шею, поднималась на цыпочки, но разглядеть, что занимательного обнаружил друг, не смогла: обзор закрывали рослые односельчане. Хобур наконец развернул бумагу, чуток засаленную, но хорошую, белую и плотную, даже с печатью, посмотрел в нее, жуя губами, и прочел: – По-ли-гон. – Набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании озвучил вязь: – «Полигон для выездных занятий младших учеников Магической Школы Ортая». Во как. По толпе пронесся встревоженный гул. Школа магов находилась в городе Тамбо, в сотнях переходов к юго-западу от Лирмы. Чего ради им требуется вывозить учеников в такую даль, а? Не иначе – боятся Тамбо дотла сжечь своими упражнениями, а поселка, небось, не так жалко! Особенно далекого, чтоб никто и не прознал ни о чем! – Что там? – шепотом спросила Алера у Тахара, который все зыркал в толпу, ухмыляясь. Орим шикнул на обоих. Тахар начал было говорить, но тут же получил увесистого тычка. – Значится, вот еще. – Хобур повысил голос: – Полу… полугон будет находиться не ближее, чем в двух переходах от Лирмы, что соответствовает, – гном заглянул в бумагу, – соответствовает установлениям о безопасности. От нас требуется принять представителя Школы через два дня и поселить его в избе какой получше. Еще сопровождающего выделить, чтобы, значит… сопровождал. Пока он место выберет для полугона. А дальше не наше дело, сами управятся. Собравшиеся выдохнули и стали переглядываться. Тахар, воспользовавшись тем, что Орим отвернулся, подхватил Алеру за бока и приподнял над толпой. Веррена с дружками она увидела сразу: троица была приметна сумрачными лицами и тряпочными повязками на шеях. Тряпицы были пропитаны желтой мазью, вонючей даже на вид. В Мирах невозможно было умереть: если путешественнику случалось получить серьезное повреждение, амулет вышвыривал его через портал, а сам переход подлечивал раны. Жрец говорил, что в этом состоит защитная магия Миров, а частица этой магии заключена в амулеты, которые нужны для прохода через порталы. Эта защита, как говорил жрец, выбрасывающая тяжелораненых путешественников через портал, просто помогает выдерживать природное равновесие. Потому как если бы в Мирах принялись помирать и разлагаться чуждые для них существа, это бы могло погубить все тамошние природные процессы, привести к непоправимым перекосам всех Миров и разрушению их до основания. Оставалось непонятным, почему живые и воинственно настроенные путешественники, вмешиваясь в природные процессы Миров, никак им не мешали. Тахар заявлял, что жрец треплется, все несуразности поясняя «непостижимыми путями Божини», потому как любой портал, хоть мирской, хоть магический, при переходе залечивает раны, даже смертельные, до состояния «я точно буду жить, а если вскоре доберусь до лекаря – буду жить хорошо». В обычной жизни эта особенность порталов почти не находила применений: редко когда смерть была столь любезна, чтобы почти случиться в подходящем месте. А вот в Мирах… Тахар продержал Алеру на руках всего несколько вздохов, но она успела выхватить взглядом в толпе не только незадачливую троицу в повязках, но и еще кое-кого, и над толпой взвился радостный визг: – Элай! Тахар от этого вопля вздрогнул и разжал руки. Алера приземлилась пяткой прямо на ногу Ориму, и дед резво запрыгал на второй ноге, зычным басом поминая конские хвосты и бдыщевую матерь. Соседи, довольные нежданной забавой, расхохотались. Стоящие поодаль принялись вытягивать шеи, а Элай и Рань, судя по цепочке недовольных восклицаний и ругательств, пробирались через толпу к друзьям. Нежностью эти двое никогда не отличались. – А еще, – последние слова Хобуру пришлось почти проорать, – после постройки полугона – ну, ежели он срастется! – все сборы и наложения для Лирмы будут снижены на четверть! Новость решила дело: начинание было определено жителями как благое. Толпа одобрительно загалдела и стала рассасываться: каждый спешил первым донести до остальных посельчан радостную весть. * * * Алера, Тахар и Элай возвращались со сборища последними. Рань умчался помогать Суджаму, кузнецу, в избе которого было решено поселить школьного магистра, когда тот приедет. Привычное добродушие даже тут не изменило Раню, хотя по эльфам было видно, что они устали с дороги и не выспались. Синие глаза Раня и зеленые – Элая были сонными, белки их покраснели, и Тахар даже начал говорить что-то про упырей, тут же получил два тычка под ребра и умолк. Наверное, более всего эльфы желали бы сей вздох завалиться в постель и проспать до заката. Но Рань воспринял неизбежное без жалоб: надо – значит, надо. Даже улыбаться не перестал. Он пошел в подмастерья к кузнецу год назад в надежде, что удастся выведать у него секреты слияния Кристаллов. Суджам поначалу с тайнами не жадничал: показал, как сводить между собой круглые камни. Однако Рань, хотя очень старался, больше портил их, чем сращивал, и с тех пор, сколько он ни заводил разговоров о слиянии Кристаллов покрупнее, – на кузнеца нападала непрошибаемая глухота. Видя его рвение, Алера тогда поддалась на уговоры и довольно долго с ним возилась в попытках объяснить особенности работы с более крупными камнями. Но ничего не выходило: до того вздоха, когда в работе хватало зорких глаз и терпения, Рань справлялся, но дальше дело не шло никак. Сведение Кристаллов требовало особого чутья, которого у Раня просто не было, и в конце концов Алера так эльфу и заявила со свойственной ей прямотой, но тот и не подумал остановиться. И до сих пор не терял надежды постичь науку самостоятельно, тайно и добросовестно переводя на крошево все добытые Кристаллы. Если Алере доводилось это обнаружить, она страшно ругалась, а Рань сносил эту ругань с молчаливой бараньей упертостью, не оправдываясь и не возражая. Орим зачем-то увязался за Хобуром. Остальные жители торопились вернуться к делам. Веррен и его приятели поспешили затеряться в толпе, но ни повязки, ни их прыть, ни злобные взгляды не остались незамеченными другими селянами – в том числе эльфами, и теперь Элай нетерпеливо дергал друзей за рукава, требуя объяснить, что произошло в его отсутствие. По тропе друзья брели неспешно, смакуя подробности вчерашней стычки в Мире и сегодняшней новости. По деревянному мостику над безымянной обмелевшей речушкой, над зарослями камышей, над темной, мелкой, едва текучей водой. Мимо аккуратных полей, где уже колосилась пшеница и раскидывала ботву репа. Вдоль узких улочек с как попало растыканными домиками: где чуть не стена к стене стоят срубы, а где от дома к дому камня не добросить. Под раскинувшимися над дорогой ветвями плодовых деревьев, под сочными зелеными листьями, яблоневой завязью, зелено-розовеющими вишнями… Сегодня друзья оценивали все события единодушно. Решили, что Веррен и его приятели получили хороший урок, но не помешала бы еще парочка. Некоторое время обсуждали, как бы намять им бока еще по разочку. Не всерьез обсуждали, а развлечения ради – никто не собирался отлавливать этих дурачков, да вне Миров и рука бы на них не поднялась. А что до Школы – и пусть себе приезжает этот представитель, и полигон пусть строят – нам дела нет, лишь бы не мешали. Солнце взошло уже высоко и стало ощутимо припекать. – Коней надо было взять, – пробурчала Алера, трогая нагревшиеся волосы. – Пока дойдем – у меня нос обгорит до самых пяток. А у Элая – уши. Эльф фыркнул, но меряться остроумием по такой жаре да с недосыпа ему было лень. – А ведь портал рядом есть, – напомнил Тахар. – В лесной Мир с озерами. Может, сходим? Искупаемся, рыбы наловим, фруктов пожуем? Алера покачала головой: – В другой раз. Сегодня все радости мимо: Шисенна не придет, так что дом весь на мне. И там дел выше крыши, конечно. – И за что ты ей только платишь, – проворчал Тахар. – Посмотри вот, как здорово я устроился с Сартой: она приходит, когда нужно мне, а не когда захочется ей! – Твоя Сарта готовит невозможную дрянь, – Алера закатила глаза. – Ты б сказал ей, чтобы прекратила переводить продукты и держалась подальше от печки. От ее стряпни у тебя хатник сбежал! Да небось не сбежал, а она же его и потравила! – Чушь! – отрезал Тахар. – Хатник ушел раньше и вовсе не из-за Сарты! – Не выставит он Сарту, – лениво процедил Элай. – Окаянства не хватит. Если уж у него достало дурости подпустить орчиху к готовке, так кто теперь осмелится ее остановить? Не-е, она так и будет травить его супами из земляных червяков, а он так и будет их не жрать и громыхать костями на всю округу. – Никаких не червяков, – возмутился Тахар. – Она из нормальных продуктов готовит! Я сам их притаскиваю! – Да брось, из нормальных продуктов нельзя сооружать такую вязкую мерзость. Все то, что ты приносишь, Сарта втихаря хоронит за амбаром! – За каким еще амбаром? – Ну не знаю, за каким-нибудь, где копает земляных червей для своих кошмарных супчиков. – Ну конечно, – проворчал Тахар. – Это не пироги вашей тетушки. – Никакого сравнения, – с удовольствием подтвердил эльф. Родители Элая и Раня были Странниками, из тех, что бесконечно и неугомонимо разъезжают по всему Идорису, лезут в горы, переплывают озера, бродят по лесам, составляют карты неизведанных мест и правят известные, легко воспроизведут на них мельчайшие речки и самые удаленные селения – но едва ли запросто вспомнят, на какой из карт находится то место, что они когда-то называли домом. Гильдия Странников целиком состояла из таких странных, увлеченных и по-своему счастливых людей. Чего нельзя было сказать об их детях, зачастую в последний раз видевших родителей в беззубом младенчестве. Элая и Раня воспитывала тетушка – то есть это они звали Анаэн тетушкой, а друг друга – братьями, хотя на самом деле их не связывали кровные узы. Клановых чувств для Анаэн оказалось достаточно, чтобы семнадцать лет назад взять под свое крыло двоих эльфят, еще не научившихся даже ползать. Родители обоих младенцев признавали только гильдийную солидарность, дети им страшно мешали, и они никогда больше ими не интересовались, да и вообще вряд ли помнили, где и у кого их оставили. Анаэн растила мальчишек как своих. Под воспитанием она понимала главным образом хорошую кормежку, считая, что сытый эльф – добрый эльф, а остальное приложится. И нужно было очень здорово отличиться, чтобы получить от тетки ремня вместо ужина. – А я сегодня дома толком и не был. – Элай зевнул. – Только приехали – тетка выскочила, в муке по шею. И где, мол, демоны вас носят, еще вечером ждала, идите оба как есть на сборище, а у меня пироги сегодня. А ведь спать хочется после дороги – сил никаких нет. Тахар покосился на посмурневшую Ал еру и передумал спрашивать у Элая то, что хотел спросить. Успеется, прижмет он еще эльфов к стенке и выведает, сколько правды в словах Орима. Только не сей вздох. – Ладно, Элай. – Тахар махнул рукой. – С тобой одним я все равно никуда идти не стал бы. Ты не думай, Аль, это только при тебе он ведет себя как бдыщев хвост, а когда тебя нет поблизости, этот эльф вырастает в целую бдыщевую задницу. С хвостом, разумеется. Элай картинно раскланялся.