* * * Пролог Сначала я вижу парня, стоящего среди деревьев. Он примерно моего возраста, уже не мальчик, но еще и не мужчина. Наверное, ему лет семнадцать. Хотя не знаю, почему я так решила. Я вижу лишь его затылок и темные волосы, вьющиеся у шеи. Солнце палит с такой силой, что вытягивает жизнь из всего на земле. А затем странный оранжевый свет заливает небо на востоке. Воздух наполняет густой запах дыма. И на мгновение меня охватывает такая всепоглощающая скорбь, что тяжело даже вздохнуть. Но я не могу понять ее причины. Я шагаю к парню и открываю рот, чтобы окликнуть его, но тут осознаю, что не знаю его имени. Земля шуршит под ногами. Он слышит мое приближение и начинает оборачиваться. Еще секунда, и я увижу его лицо. А затем видение расплывается. И стоит мне моргнуть, как оно исчезает совсем. 1 Предназначение Когда это происходит в первый раз, если точнее – шестого ноября, я просыпаюсь в два часа ночи. В ушах стоит звон, а перед глазами пляшут крошечные светлячки. Я чувствую запах дыма. Встав с кровати, я обхожу все комнаты, чтобы убедиться, что ничего не горит. Но все в порядке, и мама с братом спокойно спят. К тому же запах скорее напоминает резкий древесный дым от костра. Списав все произошедшее на очередную странность в моей жизни, я пытаюсь уснуть, но ничего не выходит. Поэтому я отправляюсь на первый этаж, в кухню. Но стоит мне остановиться у раковины, набрать в стакан воды и сделать глоток, как я неожиданно оказываюсь посреди горящего леса. И это не сон. Ощущения такие, словно я действительно нахожусь там. Примерно секунд через тридцать я вновь стою на кухне – в луже воды от выпавшего из рук стакана. Придя в себя, я тут же бегу будить маму, усаживаюсь в ногах ее кровати и, стараясь сдержать волнение, пересказываю каждую деталь видения. Но их так мало, всего-то огонь и парень. – Слишком подробные видения ошеломляют, – говорит она. – Вот почему оно приходит к тебе по частям. – Ты так же узнала о своем предназначении? – Так о нем узнают большинство из нас, – ловко уклоняясь от моего вопроса, говорит она. Мама никогда не упоминает свое предназначение, потому что это одна из запретных тем. И меня всегда бесило, что, несмотря на то что мы близки и всегда были близки, существует огромная часть жизни, которой она отказывается делиться. – Расскажи мне о деревьях в своем видении, – просит она. – Как они выглядели? – Думаю, это были сосны. Я видела иголки, а не листья. Она задумчиво кивает, как будто я сказала что-то важное. Но все мои мысли занимают не деревья, а парень. – Жаль, что я не увидела его лица. – Еще увидишь. – Интересно, я должна защитить его? Мне нравится мысль стать его спасительницей. У всех, в ком течет ангельская кровь, разное предназначение – кто-то становится посланником, кто-то лишь свидетелем, кто-то призван утешить, кто-то должен совершить поступок, который потянет за собой цепочку других, – но хранители мне нравятся больше всех. На мой взгляд, они самые ангелоподобные. – Не верится, что ты стала достаточно взрослой, чтобы проявилось твое предназначение, – вздыхает мама. – Чувствую себя ужасно старой. – Но ты действительно стара. И с этим не поспоришь, ведь ей больше сотни лет, хотя на вид ей не дашь и сорока. А вот я чувствую себя тем, кто есть на самом деле: глуповатым (хоть и не слишком обычным) шестнадцатилетним подростком, которому приходится ходить в школу по утрам. И пока не ощущаю в себе ангельской крови. Посмотрев на свою красивую жизнерадостную маму, я понимаю, что каким бы ни было ее предназначение, она исполняла его с должной храбростью, настроем и сноровкой. – Думаешь… – начинаю я через минуту, но смолкаю, понимая, как трудно задать вопрос, потому что мне не хочется, чтобы она считала меня трусихой. – Думаешь, мое предназначение в том, чтобы погибнуть в огне? – Клара. – Я серьезно. – Почему ты так решила? – Просто когда я стояла позади парня, то ощутила невероятную скорбь. Но не поняла, что ее вызвало. Мама обнимает меня, а затем притягивает к себе, и мне слышно сильное ритмичное биение ее сердца. – Может, причина этой скорби в том, что я скоро умру, – шепчу я. Ее руки напрягаются. – Это редкость, – тихо говорит она. – Но такое случается. – Мы с тобою разберемся с этим. – Мама крепче прижимает меня к себе и убирает волосы с моего лица, как делала это в детстве, когда меня мучили кошмары. – А сейчас давай спать. Я никогда не чувствовала больше бодрости, чем сейчас, но все же растягиваюсь на кровати, и она накрывает нас одеялом, а затем обнимает меня. Мама теплая, скорее даже горячая, будто и ночью ее согревает солнце. Меня окутывает аромат ее духов, которые часто выбирают пожилые леди: розовая вода и ваниль. И от этого я чувствую себя в еще большей безопасности. Но закрыв глаза, я вновь вижу перед собой парня. Он замер в ожидании… меня. И это кажется мне более важным, чем скорбь или вероятность погибнуть в огне. Он ждет меня. Когда я просыпаюсь, за окном барабанит дождь, а сквозь жалюзи просачивается светло-серый свет. Стоя у плиты, мама перекладывает яичницу в тарелку. Как и в любой другой день, она уже переоделась и приготовилась к рабочему дню, только ее волосы все еще мокрые после душа. Она напевает что-то себе под нос, выглядя при этом счастливой. – Доброе утро, – выпаливаю я. Мама поворачивается, откладывает лопаточку и шагает ко мне, чтобы обнять. В ее улыбке отражается столько гордости, словно я, как и в третьем классе, выиграла районный конкурс по орфографии. Словно она и не ожидала от меня чего-то меньшего. – Как ты себя чувствуешь? Справляешься? – Да, я в порядке. – А что случилось? – доносится с порога голос моего брата Джеффри. Мы с мамой поворачиваемся и видим, что он стоит, прислонившись к косяку, все еще помятый, неумытый и угрюмый после сна. Он никогда не был жаворонком. В его глазах, устремленных на нас, мелькает страх, словно он ожидает услышать плохие новости о том, что кто-то умер. – Твоей сестре явилось ее предназначение. Мама улыбается, но уже не так радостно, как раньше. Скорее уж настороженно. Он оглядывает меня с головы до ног, будто пытается отыскать на моем теле божественный знак. – У тебя было видение? – Да. О лесном пожаре. – Я закрываю глаза и вновь вижу холм, заросший соснами, оранжевое небо и клубы дыма. – И парне. – С чего ты решила, что это не сон? – Потому что я не спала. – И что означает твое видение? – спрашивает он. Все, что связано с ангелами, для него в новинку. Он еще в том возрасте, когда сверхъестественные вещи кажутся крутыми и будоражат воображение. – Не знаю, – отвечаю я. – Это мне и предстоит выяснить. Через два дня видение появляется вновь. Я бегу по внешней дорожке в спортзале Старшей школы Маунтин-Вью, а через мгновение знакомый мне мир – Калифорния, Маунтин-Вью, спортзал – исчезает. И я оказываюсь в лесу. Практически ощущаю вкус огня. Но в этот раз языки пламени танцуют на гребне холма. А затем я чуть не врезаюсь в чирлидершу. – Смотри под ноги, мужланка! – вскрикивает она. Я отшатываюсь в сторону, чтобы пропустить ее. А сама, тяжело дыша, прислоняюсь к сложенным трибунам и пытаюсь вновь погрузиться в видение. Но это равносильно попыткам вернуться в увиденный сон после того, как окончательно проснулся. Оно исчезло. Дерьмо. К тому же меня впервые назвали мужланкой, и в этом нет ничего приятного. – Не останавливаемся! – кричит учительница физкультуры миссис Шварц. – Нам нужно определить, как быстро вы можете пробежать полтора километра. Клара, тебя это тоже касается. Наверное, в прошлой жизни она была сержантом по строевой подготовке. – Если ты не уложишься в десять минут, то побежишь снова на следующей неделе! – кричит она. Я вновь начинаю бежать. Стараясь сосредоточиться на поставленной задаче, я не сбавляю темпа, чтобы компенсировать потерянное время. Но мои мысли вновь возвращаются к видению. Силуэты деревьев. Земля под ногами, усыпанная камнями и сосновыми иголками. Парень, стоящий ко мне спиной и не сводящий взгляда с приближающегося огня. И мое сердце, которое вдруг забилось невероятно быстро. – Последний круг, Клара, – говорит миссис Шварц.