— Скорее всего, это изменившийся под воздействием энергетических эманаций октопус. Это слово мне было знакомо. — Осьминог?! Вы серьезно? В Сибири, да еще в пресном водоеме? Насколько я слышал, в пресной воде эти существа точно не живут. — Игнат Дормидонтович, — по-доброму улыбнулся доктор, — вы уже год пребываете в Топинске и еще чему-то удивляетесь? Скорее всего, это не, так сказать, октопус вульгарис, а нечто другое, но все равно огромное вам спасибо за подарок. Он станет жемчужиной моей диссертации о живом мире Стылой Топи! После этого заявления доктор задвинул речь на полчаса о своей научной работе. Не скажу, что было так уж скучно, — я узнал много нового, но из всего сказанного сделал лишь один жизненно важный вывод. Ну ее на фиг, эту Топь с ее уникальностью! Если появился чисто морской моллюск, то всплыть там может все что угодно — от какого-нибудь динозавра до инопланетянина. Так что за околицу Топинска в сторону болот я больше не ходок. После беседы с доктором я заскочил к себе в бывшую пожарную каланчу и был встречен своей личной нечистью, которая, в отличие от болотной, приносила одну лишь пользу. — Командир, вы целы? — обеспокоенно поинтересовался здоровенный казак, который мог становиться еще крупнее, когда принимал форму волколака. — Звонили из мастерской, говорят, на вас напала какая-то жуткая тварь из болота. Нужно было взять меня с собой. Вот какая у меня заботливая нянька живет под боком. Кроме оборотня в каланче обитал находящийся на психиатрической реабилитации домовой и оставшийся без хозяина кот по имени Леонард Силыч, с которым тоже все ой как непросто. Немного сглаживал ситуацию тот факт, что кроме меня в доме жили еще два вполне нормальных человека — одноногий ветеран, оружейник и вообще мастер на все руки Корней Васильевич, а также мой воспитанник — шустрый и сообразительный паренек по прозвищу Чиж, он же Осипка. Два эти персонажа тоже появились в гостиной, и их явно интересовал ответ на уже высказанный казаком вопрос. На душе даже как-то потеплело. — Ну и что бы ты там делал? Загрыз бы кракена? — Кракена? — удивился Евсей. — Ну, такая огромная тварь со щупальцами. — А что такое щупальца? — Это спросил уже Чиж, но, судя по лицам Евсея и нашего оружейника, интересно было всем. — Это… Ну и как втолковать жителям Сибири, что такое щупальца, и при этом не сбиться на похабщину? — …Потом объясню. Чиж, приготовь мне выходной костюм и чистое белье. Я пока в душ. Да, еще позвони в мастерскую и скажи, что они могут отмывать катер. Яда там нет. Оставив людей в еще большем недоумении, я ушел мыться, а Чиж убежал в кабинет звонить в мастерскую. За последние месяцы парень все же справился со своим страхом перед электрическим звенящим монстром, да и паромобиль водил довольно прилично. Правда, под неусыпным контролем старших. А вот Евсей наотрез отказывался учиться чему-то новому, мотивируя это тем, что невместно казаку с чертовщиной якшаться. Довольно странно слышать это от оборотня. Приведя себя в порядок, я вернулся за руль паромобиля, рядом с кряхтеньем усаживался Корней Васильевич, который должен отвести машину домой. Возвращаться я собирался на пролетке. Правила дорожного движения и их блюстители господа гаишники здесь пока не появились, но совесть все равно не позволяла садиться за руль пьяным. А про то, что мы сегодня солидно зальем за воротник, — это к гадалке не ходи. «Старый охотник» встретил меня привычным уютом, охотничьим антуражем и ненавязчивым сервисом. В общем, нравится мне здесь. Кстати, как-то никогда не задумывался: а почему тут только чучела обычных зверей и нет ничего экзотического? Может, попросить доктора забальзамировать щупальце и подарить трофей хозяину трактира? Не, вряд ли поймет и точно не оценит. Эти странные мысли были намеком на то, что пережитый на болотах испуг растаял без следа. Ну как без следа — до момента, когда появится необходимость выйти за околицу Топинска. Мои друзья, как и я, успели побывать дома и выглядели вполне пристойно, по крайней мере внешне. Они не стали меня дожидаться и уже порядком накидались. И это при том, что мои карманные часы показывали всего лишь пять пополудни. А вот Боря был подозрительно трезв, и, кажется, я догадываюсь почему — парень явно собрался сбрасывать стресс другим способом. Половой подскочил ко мне в надежде, что я дополню заказ, но ломящийся от яств стол в улучшении явно не нуждался, так что угодливый парень был отправлен обратно. — Вот возьму и куплю букет в магазине, а Лизоньке скажу, что сорвал его на болотах с риском для жизни, — пьяно вещал Леша Даве, который с откровенным ехидством смотрел на друга. — Леша, дорогой ты мой человек, врать-то нехорошо. — Это мне говоришь ты? — искренне возмутился Леха. — Сам-то давеча Марфуше рассказывал, что путешествовал по Африке. По Африке! Ты же небось ни разу и слона-то живьем не видал. — Можно подумать, ты видал, — теперь уже возмутился Дава. — Видал, когда к дядюшке в Москву ездил. Так, нужно срочно догонять парней, а то мне с ними будет неинтересно. Увы, не успел. После того как я принял вторую рюмку беленькой и закусил тонко нарезанной осетриной, подозрительно трезвый Боря начал собираться: — Господа, а не наведаться ли нам в «Русалку»? — с показной небрежностью предложил наш инженер. Кто бы сомневался. — Боря, да ладно тебе, хорошо же отдыхаем, — вздохнув, возразил Леха. Тут все ясно — эти двое представляли у нас два диаметрально противоположных отношения к борделю «Русалка» в частности и к продажной любви в целом. С Лехой все ясно, он у нас почти жених и вообще пылко влюбленный. Да и Борины мотивы не были для меня секретом. Парень, как говорится, пустился во все тяжкие. Раньше робкий, закомплексованный и, что немаловажно, небогатый, инженер был сильно обделен женским вниманием. Но после нашего знакомства он не только поправил свое финансовое положение, но и оценил прелесть и простоту платной любви. Каюсь, тоже не без моей помощи. И тут, как говорится, Остапа понесло. Хорошо хоть я взял «Русалку» под особый надзор в плане разных излишеств, как бы странно это ни звучало в отношении борделя. Теперь там не найти и грамма наркоты, да и пьяных клиентов обирать перестали. В общем, запуганная мною маман заведения уже предупреждена и присмотрит за тем, чтобы девушки сдерживали пыл нашего сексуального монстра, дабы он не навредил своему все еще растущему организму. Так что можно спокойно отпускать его в свободное плаванье. — На правах самого трезвого предлагаю поступить так, — вмешался я в спор. — Еще час сидим тут. Затем отвозим Алексея домой, а Борю в «Русалку». А конечной точкой нашего маршрута станут Белые Дачи. Дава, ты со мной или с Борисом? — С тобой, — тут же согласился наш неправильный еврей, — устал я от простоты, хочется изысканных утех. Ох, не слышит тебя уважаемый Арон Моисеевич — во всех смыслах ортодоксальный иудей и несчастный родитель беспутного сына. Одно успокаивало: как-то побывав в доме друга, я умудрился извернуться и хором с Ароном Моисеевичем, а также Цилей Марковной поохать над закидонами великовозрастного дитяти. Скажете, лицемерно? Да, но мне для полного счастья не хватало только вражды с очень мощной еврейской диаспорой Топинска. Впрочем, в этот день косых взглядов от родителей избежать не удалось, и наградили меня ими Карл Бертольдович и Хельга Франсовна, увидев на пороге родной обители свое сокровище в столь неприглядном виде. Это они еще о наших болотных приключениях не знали. Оставив Борю в «Русалке», мы с Давой отправились на пролетке за город к Белым Дачам. Кикимору мне в тещи! Едва выехали за окраины Топинска, как в груди заворочалось беспокойство. Неужели действительно схлопотал фобию? Я мало что смыслю в психиатрии, но тенденция неприятная. Одно хорошо — когда мы подъехали к усиленной рунами ограде дач, я сумел справиться с беспокойством и даже настроиться на предстоящие приятности. Курортный сезон уже подходил к концу, но жильцов на дачах хватало. Когда знакомые охранники пустили нас за ворота, пролетка двинулась по главной аллее, проезжая под целым облаком из цветов сакуры. Магически измененные деревья цвели восемь месяцев в году, но при этом не плодоносили. По сторонам от дорожки в тени деревьев виднелись небольшие и аккуратные домики, рядом с которыми сновали отдыхающие. В основном селились они семьями, так что хватало здесь и детишек. Впрочем, до бедлама пионерлагерей атмосфера дач не доходила. Еще через минуту мы подъехали к центральному зданию курорта, которое было похоже на мини-дворец из сказок Андерсена. По бокам от здания разместились два пруда в окружении ограды из кустов. Из-за зарослей слышался детский смех и плеск — последние водные развлечения малышни в этом сезоне. Через несколько дней целебное купание можно будет проводить только в небольших обогреваемых бассейнах. Рассчитавшись с извозчиком, мы сошли на гравийную дорожку и направились во дворец, где жила самая настоящая баронесса, уделявшая мне значительно больше внимания, чем любому другому мужчине в этом городе. Так как ее муж давно покинул наш бренный мир, нравственных, да и репутационных, проблем у нас с этим не было. Ольга Филипповна де Шодуар, эффектная темноволосая красавица с большими карими глазами, выглядевшая значительно моложе своих тридцати пяти лет, сейчас развлекала, так сказать, эксклюзивных гостей. Поэтому мы прямо с ходу попали на музыкальный вечер. Она вообще поклонница талантов и привечала местных, а также заезжих музыкантов и поэтов. Даже не знаю, что баронесса нашла во мне, потому что ни музыкантом, ни поэтом я не являлся. А вот в искусстве чтения анекдотов однозначно хорош, чем и довел Олю до хохота с похрюкиванием при нашей первой встрече. Но вряд ли только талантливый пересказ историй о поручике Ржевском покорил сердце светской львицы, пусть и всего лишь уездного разлива. Мой визит не задался прямо с порога. Мы с Давой вошли в музыкальный салон посредине выступления одного из гостей. Одетый дорого в кремовый фрак юноша заливался соловьем под аккомпанемент хозяйки, сидевшей за роялем. Это была чувственная и, по мне, слишком слезливая для мужского исполнения баллада о несчастной любви. Как водится, для влюбленных все закончилось предельно печально. Ничего не могу с собой поделать, но на лицо непроизвольно наползло выражение, во всех деталях отражающее мое отношение к произведению и исполнителю. Вот за эту самую несдержанность меня корректно попросили свалить с праздника во дворце родственника цинского императора перед выступлением местной звезды вокально-инструментального жанра. Как выразился граф Скоцци: «Боюсь, увидев ваше лицо, она сначала побьет во дворце всю посуду, а затем удавится в дальней комнате на струне собственного цисяньциня». Вот и этому певцу моя реакция не понравилась — юноша набычился и посмотрел на меня с вызовом. — Князь, прошу вас, исполните еще что-нибудь. Порадуйте нас, — попросила баронесса после того, как мы раскланялись с хозяйкой и ее гостями. Ударение на титуле певуна она сделала явно для меня. Да хоть принц заморский, можно подумать, я не вижу, для кого он тут соловьем заливается! И чего это я распереживался? Конечно, Оля — дама в высшей степени достойная, но, если честно, ревновать ее — дело не только неблагодарное, но и бессмысленное по определению. Я попытался придать лицу более вежливое выражение, но слишком поздно. Петь князь отказался и, кажется, прямо сейчас обдумывал варианты действий, которые поспособствуют дуэли между нами. Этот мир и общество, в котором я сейчас живу, мне очень нравятся, но, елки-моталки, какие же они здесь все нервные! Оля быстро просчитала ситуацию и тут же начала действовать: — Игнат Дормидонтович, помогите мне, пожалуйста. — Конечно, Ольга Филипповна. Встав из-за рояля, она ободряюще улыбнулась князю и подошла ко мне. После этого мы практически под ручку вышли из салона в холл. — Игнат, мы можем с тобой увидеться позже? — Это так вы указываете мне на дверь? — в ответ ляпнул я. Да что это со мной?! Останься Игнаша самим собой — он, конечно, встал бы на дыбы и начал доказывать, кто тут настоящий альфа-самец, но мне, с багажом прожитой жизни, все эти потуги кажутся не просто смешными, а глупыми и бессмысленными. Быстро успокоившись, я попытался исправить ситуацию: — Прости, сам не знаю, что на меня нашло. Поджавшая губы после первой фразы Оля тут же смягчилась и осторожно погладила меня по щеке: — Не нашло, а просто еще не прошло. Это называется юность, мой милый друг.