В ожидании лифта Одесса перебирала впечатления от сегодняшнего визита. Прилив симпатии к отставному агенту омрачался горечью. До чего же он одинок! На панели поочередно загорались номера этажей, пока кабина ползла вверх. Единственное, что радует в больницах, так это возможность уйти. Рядом легла чья-то тень. Нацепив на лицо любезную улыбку, Одесса обернулась и увидела мистера Ласка; мясистые пальцы барабанили по кожаной папке. – Вам вниз? – осведомился адвокат. – Да. Ласк держался приветливо, но себе на уме. – Грустно, конечно, – со значением произнес толстяк. – Не то слово, – откликнулась Одесса. – Мистер Соломон чудесный человек. Двери лифта открылись, Ласк театральным жестом пропустил Одессу в кабину, где уже стояли двое. Кабина пришла в движение. – Давно вы представляете интересы агента Соломона? – полюбопытствовала Одесса. – Боюсь, вы неправильно поняли, официально я не представляю его интересы. Просто оказываю услуги время от времени. – Ласк снова принялся выбивать пальцами дробь. – В действительности я адвокат Хьюго Блэквуда. Одесса вздрогнула. Ласк безмятежно улыбался закрытым створкам. – Вы работаете на Хьюго Блэквуда? – Совершенно верно. – Тогда почему вы не попросите его навестить Соломона? – Не в моей компетенции. Мистер Блэквуд всегда поступает, как ему угодно. Повлиять на него не в силах никто. Я всего лишь его поверенный, не более. Двери разъехались, и адвокат с Одессой направились к выходу. – Наверное, нет смысла спрашивать, чем именно занимается мистер Блэквуд и откуда у него средства на личного адвоката. Ласк широко улыбнулся и покачал головой. – Я уполномочен отвезти вас к нему. Он хочет кое-что показать. – Что именно? – Не могу знать. – Он велел организовать нам встречу? – Я на машине, – заявил Ласк уже на улице. В кармане на обочине, где красовался знак «Парковка и разгрузка запрещена», стоял черный с сероватым пороховым отливом «роллс-ройс» – старомодный, но не старый. Одесса вытаращила глаза: – Это ваша машина? – Вообще-то, не моя, а мистера Блэквуда. «Роллс-ройс фантом». – Собственно, это меня и напрягает, – поделилась она, хотя Ласк и бровью не повел. – Его уверенность, что я примчусь по первому щелчку. Сяду в машину и, высунув язык, поеду, куда он скажет. Мистер Ласк расплылся в улыбке: – Полностью разделяю ваши чувства. – Как будто у меня мало своих дел. Адвокат передернул плечами. – Абсолютно солидарен, – произнес он, галантно распахивая дверцу. – Так что он намерен мне показать? – Есть простой способ выяснить. – Ласк вновь сделал театральный жест в сторону автомобиля. Одесса заглянула в неестественно просторный, хорошо обставленный салон. Бордовые кожаные сиденья с темной прошивкой, мини-бар, заполненный исключительно водой, тонированные стекла. Однако Хьюго Блэквуда там не было. – Я думала, он ждет в машине. – Придется прокатиться. Одесса осмотрелась: прохожие, с любопытством косившиеся на вычурный автомобиль; транспортные потоки; высотки, заслонившие собой небо. Казалось, она готовится покинуть обычный, будничный мир и погрузиться в неведомый. В памяти всплыли бессвязные слова Эрла Соломона, сказанные им при первой встрече: все это суть обращения, воззвания. Медленные, микроскопические шаги, приближающие нас к высшим силам. – А знаете, – решилась Одесса, – почему бы и нет! Она забралась в салон, и Ласк с церемонным кивком захлопнул дверцу. «Фантом» выехал из черты города и взял курс на север. Одесса приняла странное приглашение в уверенности, что до пункта назначения рукой подать. Спустя три с половиной часа автомобиль свернул с магистрали в Провиденс, Род-Айленд. – Мы почти на месте, – заверил Ласк, сжимая пухлыми ладонями руль цвета слоновой кости. Промчавшись под эстакадой, они обогнули промышленный залив и очутились в захудалой части города, застроенной ветхими кирпичными заводами и стрип-клубами. Наконец «фантом» затормозил у тату-салона с рукописной вывеской «Ангел». – Вы издеваетесь? – вырвалось у Одессы. Ласк грузно выбрался из автомобиля и распахнул пассажирскую дверцу. Очутившись на мостовой, Одесса вдохнула просоленный воздух и оглядела пустынный квартал. Сквозь темное лобовое стекло не было видно ни зги. – Вы ведь пошутили, правда? – допытывалась Одесса. Ласк шагнул к двери и надавил кнопку звонка. На пороге возник татуированный здоровяк с пышными каштановыми усами. – Входите, входите, – пригласил он низким голосом с мексиканским акцентом. Едва гости переступили порог, здоровяк запер дверь. Все стены были увешаны макетами татуировок – ничего вычурного, все очень бюджетно – от мультипликационных персонажей «Уорнер бразерс» и писающего Кельвина до поясных орнаментов и розовых бутонов. Различные варианты написания «мама». Полный спектр подразделений вооруженных сил, мультяшные изображения обнаженных человечков, многообразие алфавитов, выполненных разнообразным готическим шрифтом. В витрине у прилавка красовались ножи и зажигалки «Зиппо». – Джоахим, – представился владелец салона и сгреб огромной лапищей руку Одессы. Настоящий великан, ростом примерно шесть футов шесть дюймов; поверх черной футболки и черных джинсов накинут коричневый пыльник в пол. – Ну наконец-то явился. – Здоровяк крепко стиснул ладонь Ласка. – С опозданием на полчаса. – Возникла непредвиденная задержка, – объяснил адвокат, подразумевая визит Одессы в клинику. – Не беда, – отмахнулся Джоахим. Одесса изучала набитый «рукав» великана. Символы, закаты, религиозная иконография: самая идеально подогнанная, исчерпывающая мозаика, какую ей только доводилось видеть. «Герника» на коже. – Желаете татуировку? – осведомился великан. Одесса замотала головой и покосилась на Ласка. – Шучу, – засмеялся Джоахим. – Но если передумаете, милости просим. Одесса кивнула, не переставая изучать картинки. Внимание привлекли знакомые черты на предплечье. Неужели?.. Джоахим перехватил ее взгляд: – Нравится? По-моему, сходство поразительное. Одесса посмотрела на Ласка, потом на изображение. Адвокат расплылся в улыбке и кивнул. Действительно, с предплечья взирало его лицо. – Вылитый, – вынес вердикт татуировщик. Одесса всматривалась в другие лица, гадая, кто они и почему, зачем… – Хотите, покажу последнюю? Джоахим шагнул к прилавку, зажег яркую лампу и наклонил плафон, чтобы свет падал ему на живот. Потом задрал футболку, обнажив испещренную рисунками плоть; основная масса сосредоточилась вокруг огромного креста в ореоле солнечного или божественного сияния на мускулистой груди. Слева, у основания ребер, белел пластырь. Джоахим отогнул белый прямоугольник, демонстрируя покрасневший, воспаленный участок кожи, украшенный свежей татуировкой размером с гусиное яйцо. Мастер запечатлел женское лицо.