– В целом хорошо. Правда, в номере маловато рабочего пространства. Приходится сдвигать стол, тумбочку и кровать, но это мелочи. Ну и тоскливо, конечно. Ты куда пропала? Я звонил. – Да вот заехала в Куинс, в госпиталь, где лежит агент с сердечным приступом. Решила его проведать. – Молодец. И как он? – Как только вернется в палату, спрошу. Он пока на процедурах. – Голос у тебя бодрый. Совсем как раньше. Одесса и впрямь чувствовала воодушевление, хотя понимала – это лишь временная иллюзия. – Некогда унывать. – Загадочный Хьюго Блэквуд интриговал ее. А еще бесил и трепал нервы. Но не рассказывать же об этом по телефону. – Твой адвокат не объявлялся? Настроение сразу испортилось. – Линус, у меня масса дел. – Не кипятись, ладно? Я просто волнуюсь. Оставил тебя совсем одну. – Ты такой лапочка. – Одесса покосилась на дверь. Ей не терпелось попасть в палату раньше Соломона. – Рада была поболтать. – Только не пропадай, звони почаще. Не заставляй меня нервничать. – Хорошо, мамуля, – улыбнулась Одесса. Линус засмеялся: – Ладно, до скорого. Продолжай в том же духе. – Он повесил трубку. Одесса медлила, разглядывая фотографию Линуса на телефоне, пока не погас экран. На фоне Блэквуда с его специфической манерой общения так приятно и вместе с тем непривычно вести непринужденный диалог. На панели мигало уведомление о полученной почте. Одесса нехотя проверила ящик. В глаза сразу бросилось сообщение от Лорены, ее подруги из департамента Нью-Джерси, отправленное с личного аккаунта. В теме значилось «КАКОГО ХРЕНА?». Одесса поспешила в палату. Соломон еще не вернулся – вот и отлично, она не пропустит трогательный момент воссоединения. Телевизор в углу работал в беззвучном режиме, шесть комментаторов передавали последние новости. Блэквуд стоял у грязного окна, спиной к двери. При появлении Одессы он обернулся: – Куда вы запропастились? Я уже собирался уходить. – Не любите ждать? Не научились терпению за четыреста пятьдесят лет? – Не люблю бездарно тратить время. Тусклый свет, сочившийся сквозь мутное стекло, озарял долговязую фигуру того, кто противоречил всяким представлениям Одессы о реальности. Временами он чудился ей жутким выходцем из иной вселенной. Может, всему виной прилив энергии от съеденного греческого салата, но сейчас, как никогда, Одесса вознамерилась докопаться до правды. Она сунула ему телефон: – Часто наведываетесь в Восточную Европу? – Откуда такие вопросы? – прищурился Блэквуд. Одесса вывела на экран выцветшую фотографию: на мокром от дождя перекрестке у «фольксвагена» с немецкими номерами стоит группа мужчин в шляпах и узких галстуках. На дорожном знаке, украшенном изображениями американского, французского и британского флагов, виднеется надпись «Контрольно-пропускной пункт». Соседний знак на трех языках гласит: «Вы покидаете американский сектор». Одесса поднесла телефон ближе, хотя Блэквуд пятился от него, как от бешеной собаки. – Чекпойнт «Чарли», – объявила Одесса. – Основной КПП между Восточным и Западным Берлином в период холодной войны. Снимок взят из архивов ФБР и датирован тысяча девятьсот шестьдесят четвертым годом. Большим и указательным пальцем Одесса увеличила кадр с лицами присутствующих. Все мужчины улыбались, кроме одного. Она максимально увеличила изображение. Блэквуд и бровью не повел. – Это вы, – констатировала Одесса и загрузила второй снимок из почты. – А здесь у нас Уэйко, штат Техас. Тысяча девятьсот девяносто третий год, припоминаете? Фотограф запечатлел наблюдательный пункт у заставы. Агенты ФБР сгрудились вокруг человека с огромным биноклем. Слева маячил знакомый силуэт в темном костюме. – Снято перед штурмом «Ветви Давидовой»? – выпытывала Одесса. Она увеличила фрагмент с Блэквудом. Мужчина рядом с ним не смотрел в камеру, однако под козырьком синей бейсболки угадывалась темная кожа. – Агент Соломон собственной персоной. Блэквуд наклонил голову, силясь уловить в голосе собеседницы самодовольные нотки. – Подруга из ФБР, – пояснила она, встретив вопросительный взгляд Блэквуда. – Вам часто доводилось позировать в свою эпоху? Она вывела на экран портрет времен Елизаветы: мужчина в черной мантии с высоким воротником застыл у конторки. – Украденная нацистами картина. Обнаружена десять с лишним лет назад и передана на хранение в Национальную портретную галерею Лондона. – Одесса поднесла телефон к самому носу Блэквуда. – Поразительное сходство. – Спасибо, – сухо поблагодарил тот. – А вот такого я точно не ожидала. Оказывается, вы у нас диснеевский фанат. Полный отвал башки. Одесса открыла следующий снимок: группа людей обступила цветочную клумбу в форме улыбающейся физиономии Микки-Мауса. Пролистав аниматоров в нелепых костюмах и молодого Рональда Рейгана, Одесса увеличила кадр с Уолтом Диснеем за микрофонной стойкой. Позади него виднелась сухопарая фигура в темном костюме. Человек не улыбался, но зато единственный из толпы смотрел в камеру. – Семнадцатое июня тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Представляю, с каким трудом вы добыли билет. – Развлекаетесь, агент Хардвик? – Какое там. Скорее, пытаюсь не поддаваться панике, хотя очень хочется. Снимки подлинные, не фотошоп. – Подлинные, не спорю. – Уверена, это лишь верхушка айсберга. Жалкие крохи, найденные исключительно по ошибке. Ведь кто, кроме агента Соломона, мог промаркировать эти фото? – Думаю, никто. Экран телефона погас. – Я отдала чашку – ту, из которой вы пили у меня дома, – на экспертизу. К чашке никто не прикасался, ее не мыли. Поверьте, я умею обращаться с уликами. Объясните, почему на ней не обнаружили ваших отпечатков? Блэквуд пожал плечами. – Они исчезли, испарились? Блэквуд растопырил пальцы – самые обыкновенные, с дактилоскопическим узором, – и демонстративно прищелкнул: – Судите сами, все на месте. – Вы владеете недвижимостью по всему миру. Это только официальные данные, без учета неоцифрованных ордеров и международных транзакций, совершенных до одиннадцатого сентября. У вас огромные активы и состояние, хотя точную сумму установить не удалось, поскольку львиная доля имущества записана на подставных лиц и фирмы-однодневки, а многие города и населенные пункты успели сменить названия. Но даже по имеющимся сведениям, вы очень богатый человек. Блэквуд с самым безмятежным видом кивнул. Одесса разблокировала телефон: – Взгляните. Лотарингия, тысяча девятьсот четырнадцатый год. Из окопа в объектив смотрели изнуренные солдаты времен Первой мировой. На заднем плане англичанин в темном костюме подносил чашку к губам. – Помню тот чай. Мерзкое пойло, – сообщил Блэквуд. Одесса решила, что с нее довольно, и спрятала телефон. – Бьюсь об заклад, ваша физиономия присутствует на всех снимках и портретах, запечатлевших поворотные моменты в истории за последние четыре с половиной сотни лет. Неужели везде требовалось вмешательство оккультного детектива? – Вы очень удивитесь. Одесса молча всматривалась в собеседника. Вроде бы самый обычный человек. И вместе с тем далеко не обычный. – Вы любите чай. А пищу употребляете? – Когда проголодаюсь – конечно. – Где вы спите? – В кровати. – Откуда у вас столько денег? – Вам знакомо понятие «сложный процент»?