– Я видела сон, пока была без сознания. Какую-то женщину. – Расскажите, – встрепенулся Блэквуд. Одесса порылась в памяти: – Черные волосы. Темные глаза. Одета в белую ночную сорочку. – И?.. – От волнения у Блэквуда сел голос. – Она старалась помочь мне. Разбудить. Такое ощущение, что именно она привела меня в чувство. Согласитесь, звучит глупо. Блэквуд не ответил и погрузился в раздумья. – Вы как-то обмолвились про жену. Блэквуд очнулся от спячки: – Демон явился мне в ее обличье. Она пленница загробного мира, и только мне под силу вызволить ее. Если исполню свою миссию и сумею очистить мир от зла, ее страдания прекратятся. Одессе наконец открылась чудовищная истина: все четыреста пятьдесят лет Блэквуд убивал прообразы супруги ради ее спасения. Разумеется, это не могло его не ожесточить. Девушка по-прежнему чувствовала себя прескверно. Царапины и порезы саднили, щека распухла, однако подлинная причина дурноты крылась в чем-то ином, необъяснимом. Одесса потянулась размять ноющую шею и вдруг нащупала нечто странное на затылке. Набухшая вена. Теперь уже едва заметная, но, судя по контуру, очень знакомая. Сигил. Метка Пустоты. Одесса взглянула на Блэквуда, и тот понял – тайна раскрыта. Одесса с отвращением отпрянула и впилась ногтями в предплечья, словно хотела выцарапать некогда гнездившуюся в ней нечисть. – Господи, господи… Значит, он вселился в меня? Блэквуд не сказал ни да ни нет. – И что я… что он заставил меня делать? Блэквуд молчал, но перепачканный грязью костюм и вырванные с мясом пуговицы говорили сами за себя. – Я пыталась вас убить? – Было дело, – признался Блэквуд. – Погодите-ка… Вы ведь сами сказали, что извлечь Пустоту можно, лишь уничтожив вместилище. А меня пощадили. – От удивления у Одессы пропал дар речи. – Но почему? Блэквуд задумчиво посмотрел на нее, словно и сам не определился с ответом: – Почему? Хороший вопрос. В конечном счете ведомственное расследование зашло в тупик. Управление внутренней безопасности отказалось выносить решение, основываясь только на сбивчивых показаниях дочери Питерса. Других свидетелей событий того кошмарного вечера не было. Уолта Леппо признали погибшим при исполнении, семья получила пенсию и компенсацию. Хотя формально с Одессы сняли обвинения, ее репутация была безнадежно испорчена. Табельное оружие ей вернули, но от участия в расследованиях отстранили и перевели в статус агента особого назначения – до последующих распоряжений. Повторялась ситуация как с Эрлом Соломоном. Одесса категорически отказывалась смириться с таким положением и намеревалась подать рапорт об увольнении. Линус советовал не принимать поспешных решений. – Отдохни пару дней, остынь, тогда и определишься на свежую голову. Одесса была благодарна ему за участие, но в памяти снова и снова всплывали слова старой гадалки. Он человек надежный, преданный. К вам относится трепетно. И любит всем сердцем. А вы его – нет. Меньше чем через неделю Одесса слонялась по квартире, строила планы на будущее, как вдруг в дверь позвонили, и на пороге возник мистер Ласк. Одесса не ожидала, что так обрадуется его визиту. – Вас прислал Блэквуд? – Нет, мисс Хардвик, – произнес адвокат в своей слегка напыщенной манере. – Я пришел по юридическому вопросу. – Интересно какому? – Дело касается недвижимости покойного Эрла Соломона. – Ласк протянул ей стопку бумаг, скрепленных большой черной скрепкой. – Вы назначены его душеприказчицей. – Здесь какая-то ошибка. – Одесса полистала документы. – Я на это не подписывалась. – Он счел вас достойной кандидатурой. Отныне вы единственная наследница его имущества. Ласк вручил ей очередную пачку документов. – Имущества? – Одесса углубилась в чтение. На последней странице стояла подпись Эрла, сделанная дрожащей рукой незадолго до его смерти. Эрл Соломон, человек, чью жизнь она оборвала. – Но уместно ли… – Уверяю вас, уместно. – Значит, его дом… теперь принадлежит мне? – После выдачи документа о праве собственности – да. Чистая формальность, сами понимаете. Поздравляю, мисс Хардвик! Всего доброго. – Адвокат повернулся, чтобы уйти. – Постойте! – Одесса высунулась в коридор. – А что с Хьюго Блэквудом? – А что с ним? – растерялся Ласк. – Знаете… наверное, ничего. Передавайте ему привет. – Обязательно. Если увижу. Ласк с улыбкой удалился. Одесса переступила порог одноэтажного дома в Камдене, штат Нью-Джерси. Немного постояла, размышляя об Эрле Соломоне, которого почти не знала, но вместе с тем знала так хорошо. Множество вопросов без ответа. После короткой экскурсии Одесса поспешила во двор забрать почту. Среди рекламных буклетов, каталогов и пары неоплаченных счетов обнаружилась завернутая в бумагу и перевязанная бечевкой посылка без обратного адреса. Получатель – Эрл Соломон. Одесса ринулась обратно в дом и разорвала упаковку. Внутри лежали четыре коробки с миларовской пленкой, озаглавленные «Нью-Джерси, 2019/Пустоты». С посылкой под мышкой Одесса спустилась в потайную комнату, обогнула шеренгу шкафов и выставила коробки на пустующую, пока не занятую полку. Потом вернулась к первому шкафу и достала самую первую запись. «#1001/Миссисипи, 1962/Вернон Джамус». Одесса заправила ленту в катушечный магнитофон, надела большие, удобные наушники и, опустившись в просторное кожаное кресло, нажала воспроизведение. Послышался треск, шипение, а после из динамиков полился вкрадчивый голос Хьюго Блэквуда. Эпилог: Ящик Уолл-стрит похожа на лабиринт. Каньоны из стекла и стали заслоняют солнце, поэтому темнеет здесь раньше, чем в любом районе Манхэттена. Но, несмотря на это, брюнет в длинном пальто предпочитает держаться в тени. Уловка дается ему без труда и каких-либо усилий – тени сами сгущаются над ним, следуют по пятам. В окружении темного облака брюнет шагает к неприметному почтовому ящику. Редкие прохожие сторонятся его, но движет ими не страх или узнавание, а инстинкт, заложенный далекими предками. Наверное, краем глаза люди улавливают, что сам брюнет не отбрасывает тени. Поравнявшись с почтовым ящиком, он тянет неестественно бледную руку к прорези и опускает в нее маленький хитроумный конверт, адресованный Хьюго Блэквуду; на восковой печати оттиснут символ всевидящего ока. Спустя сотни лет письмо достигло пункта назначения и тем самым ознаменовало.