В это самое время в сад дворца Фенгон, резиденции клана Фен, стремительным шагом вошла его насравненная наследница. Матриарх клана, Фен Цзиньхуа, женщина немолодая, но еще сохранявшая остатки былой красоты, в данный момент любовалась цветами, но при появлении дочери обернулась. — Оставьте нас, — коротко приказала она слугам и охране, — И позаботьтесь, чтобы нас никто не подслушал. В изящной дамской руке будто сам собой появился спрятанный доселе в рукаве бумажный талисман-оберег, символы на котором предохраняли окружающую территорию от любых заклинаний, позволявших взгляду или слуху проникнуть сквозь пространство и время. И лишь наполнив его до краев своей энергией, Цзиньхуа заговорила: — Ты вернулась быстро. Все прошло как надо? — Да, матушка, — ответила Сюин, — Сведения подтвердились. Его Высочество Шэнь Лиминь утратил свою энергию и сейчас практически неспособен творить мощных заклинаний. — Ты уверена в этом? — матриарх подалась вперед, ловя каждое слово, — Он пытался что-то сотворить при тебе? Сюин улыбнулась довольной улыбкой вечной победительницы: — Нет, в том-то и дело. Мы обе прекрасно знаем, кто такой принц Лиминь. Он никогда не упускал возможности заполучить понравившуюся женщину в свою постель. Меня же он вожделел лет с тринадцати. Но при этом сейчас, когда ему представилась возможность завоевать меня, он не воспользовался ей. Причина этому может быть лишь одна. Цзиньхуа задумчиво кивнула: — Третий принц отказался от поединка, потому что побоялся, что о его бессилии станет известно. Что ж... Значит, слова второго принца были правдой. Как необычно для него. Она отвернулась, как будто её вдруг очень сильно заинтересовало молодое дерево гинкго. На какое-то время в саду воцарилось молчание; Сюин по опыту знала, что прерывать мать, когда она в серьезных раздумьях, недопустимо даже для неё, единственной дочери. А также что сейчас она получит четкие и подробные инструкции, что делать дальше. — Ты немедленно отправишься в столицу, — сказала наконец матриарх, — Ты прибудешь открыто, как кандидатка на отбор, со всей подобающей роскошью и блеском одного из Шести Кланов; так, чтобы Его Величество увидел в тебе прекраснейшую из возможных невест для будущего наследного принца. Однако помимо Его Величества, у тебя будет еще одна цель. Шэнь Веймин, первый принц. Во-первых, он должен в тебя влюбиться. И во-вторых, ты должна обещать ему всестороннюю поддержку от имени нашего клана. — Именно ему? — уточнила на всякий случай Сюин, — Не Сяолуну? Она прекрасно знала, что её мать так и не простила первому принцу смерти Хэя восемнадцать лет назад, поэтому такой выбор показался ей весьма и весьма парадоксальным. Цзиньхуа, однако, лишь поморщилась: — Второй принц умен и хитер, но его ум и хитрость не подкреплены реальной силой. Человек, ни разу в жизни не одержавший славной победы над достойным противником, не может быть мужем моей дочери, даже если он и станет королем. — Да, матушка, — поклонилась Сюин. Действительно, слабый муж был худшим унижением, какому могла подвергнуться благородная дама. Блистательный воин Шэнь Веймин превосходил младших принцев во всем. А с тем, что он убийца её брата, она как-нибудь примирится. — Что касается третьего принца, — продолжила матриарх, — Я даю тебе разрешение действовать против него на свое усмотрение. Сейчас, когда он слаб, перед тобой открываются отличные возможности вывести его из игры. Но помни: в любом случае ты должна действовать в союзе с первым или вторым принцем. Пусть всю ответственность за ваши общие действия понесут они. Клан Фен должен быть вне подозрений. — Я справлюсь, матушка, — заверила Сюин, — Они меня полюбят. Я даю слово. Глава 5. Пламя То ли к ужасной тряске местных карет все-таки можно было привыкнуть, то ли играло роль опасение, что клан Фен устроит засаду или провокацию на обратном пути, но по дороге в столицу Дан сумел даже немного осмотреть пейзажи королевства Шэнь. Не сказать чтобы он увидел так уж много, но какое-то впечатление о своей «новой родине» составил. Странным было это впечатление. Города и деревни казались на удивление чистенькими; ничего общего с «навозными веками», какими часто представляют времена до изобретения современных очистных сооружений. Хотя лошади оставляли на улицах определенные «следы» своего пребывания, их хотя бы старались убирать. Расписные деревянные домики с прихотливо изогнутыми крышами, величественные пагоды и яркие цвета одежд многочисленных прохожих радовали глаз. Но вместе с тем, было что-то на грани восприятия, что вызывало у него внутренний протест. Что-то в том, как держались люди, как они смотрели, как кланялись проезжающей карете с охраной из евнухов. Они даже не знали, что едет принц, но понимания, что там скорее всего заклинатель, было достаточно, чтобы смотреть с безмолвным раболепием. Привыкший к хотя бы декларируемому равенству всех людей, Дан чувствовал себя очень дискомфортно из-за этого. Столица, носившая гордое, но немного трудное для произношения имя Тьянконджичен, делилась официально на две части, а по факту скорее на три. Внутренний город формально находился под личным присмотром короля. Там жили лишь зажиточные горожане, чьего дохода хватало, чтобы вкладывать немалые деньги во внешний лоск. По закону тот, кто вышел бы на улицу в грязных одеждах (степень «грязности» определялась умозрительно), был бы повинен в оскорблении взора Его Величества, что каралось смертью. Презентабельными должны были выглядеть и дома, и улицы; дворники работали днем и ночью, а основным средством передвижения служил экологически чистый паланкин. Во Внешнем городе обитал народ попроще. Большую его часть составляли простые работяги, ремесленники, небогатые торговцы — и попросту нищие. Местные дома тоже были раскрашены в яркие цвета, но местами краска облупилась; обновлялась она явно не так уж часто, и дожди и ветры потихоньку сводили на нет попытки горожан придать своему жилищу подобающий облик. Еще одной частью был пригород. Формально его жители не считались горожанами, и даже беднейший из жителей Внешнего города презрительно смотрел сверху вниз на «деревенщину». Однако их поселения жались к городской черте настолько тесно, что со стороны понять, где заканчивается город и начинается деревня, было невозможно в принципе. Дворец короля располагался в самом центре Внутреннего города, а дворцы принцев — на границах между Внутренним и Внешним. Столетия назад, до того, как Тьянконджичен разросся, они венчали собой три угла городской стены. С тех пор площадь города увеличилась в разы, но старая стена все еще служила четким разделителем территории зажиточных слоев и простонародья. А также прекрасным способом оградить царственный взор принцев от облупившихся бедняцких жилищ. Формально проходить из Внешнего города во Внутренний полагалось через серебряные ворота, охраняемые многочисленным отрядом стражи. На практике, однако, ими практически никто не пользовался: за те столетия, что стена не выполняла своей оборонительной функции, в ней накопилось множество дыр, проемов и целых обвалившихся секций. Житель Внешнего города мог попасть во Внутренний без особых проблем, — но там его остановил бы первый же разъезд стражи. Даниил и его свита разъездов стражи могли не опасаться. Даже явись они сюда в обносках, снятых с бездомного бродяги, не родился еще такой стражник, что посмел бы остановить принца. Первыми, кого встретил Дан, войдя во дворец Чиньчжу, были стоявший на страже евнух Пин и невозмутимый евнух Вон, которому явно доложили обо всем заранее. — Приветствую Ваше Высочество, — поклонился он, — Надеюсь, ваше путешествие было успешным. — Весьма, — загадочным тоном ответил Дан, предпочитая не вдаваться в подробности, — За время моего отсутствия ничего не случилось? — Все было спокойно, — заверил Вон, — Ничего, что заслуживало бы вашего внимания. Не понравилась Дану эта формулировка, но он решил разбираться по порядку. — Распорядись сейчас насчет ужина. А за ужином расскажешь мне, что удалось узнать по моему поручению. На стол снова накрыли в его покоях. Вообще-то, как уже знал Дан, во дворце была своя большая трапезная, но использовалась она только для официальных мероприятий. Вот если бы он созвал гостей из числа представителей кланов, богачей или королевских чиновников, тогда другой вопрос, а так... Помимо Даниила и евнуха Вона, на ужине присутствовала только служанка Лю, прислуживавшая за столом. И что-то в ней не понравилось юноше. Какая-то странная отстраненность, которой в прошлый раз не было. Слегка мутным был ее взгляд, а движения механическими. Не чувствовалось в ней жизни, которой дышал каждый её жест до его отъезда в земли Фен. — Молодой господин, — голос евнуха Вона оторвал Дана от наблюдений за девушкой, — По вашему приказу я разузнал о происшедшем. Никто посторонний не входил на территорию дворца. Вооруженные слуги были на своих местах; прием эликсира, лишающего потребности в сне, также никто не пропускал. Наконец-то Дан получил ответ, каким образом евнухи ухитрялись вдевятером охранять дворец без необходимости сменяться на ночь. Интересно, почему он сам не принимал этот эликсир... Впрочем, скорее всего, у него были побочки такие, что лучше не надо. Здоровье простых слуг принца Лиминя явно волновало в последнюю очередь. По крайней мере, пока они могли выполнять свои обязанности. — Не были потревожены и обереги на стенах, — продолжал тем временем Вон, — В тот день вы уединились в ритуальном зале, наказав никому не прерывать ваши практики. Вероятно, утрата вами вашей энергии — действительно побочный эффект практик, и ничего более. — Вероятно... — задумчиво ответил юноша, — Что по поводу свитка из Королевского Архива? Евнух вздохнул: — Я связывался с Королевским Архивом, Ваше Высочество. К сожалению, их ответ однозначен: в последние годы вы не брали оттуда ни свитка, ни книги, ни иного документа. — Официально, по крайней мере, — предположил Даниил. Вон кивнул: — Один из смотрителей Королевского Архива — мой хороший друг. Он рассказал мне, что на двенадцатый день сезона Колошения Хлебов в их рядах происходили проверки благонадежности, вызванные исчезновением некоего свитка из запретной секции. Судя по пометке в книгах, оставленных Лиминем, между двенадцатым днем сезона Колошения Хлебов и тем днем, когда принц эти книги оставил (десятый день сезона Малой Жары), прошло чуть меньше двух недель. К сожалению, выяснить, как давно Лиминь их оставил, Дан пока не успел. — Разумеется, я не заявляю, что вы похитили свиток из Архива, — поспешил заверить Вон, по-своему интерпретировав его молчание, — Вполне вероятно, что вы уже отыскали вора и планировали вернуть свиток обратно. Дан удержался от ехидной усмешки. — Несомненно, — с серьезным лицом ухватился он за предложенную версию, — Именно так все и было. По крайней мере, именно так он скажет, если кто-то свитком заинтересуется. — Но меня больше волнует другое, — продолжил он, — Что было в этом свитке? Об этом твой друг из Архива что-нибудь сказал? Евнух Вон покачал головой: — Нет, Ваше Высочество. Он ничего об этом не знает. В свитки из запретной секции не дозволяется заглядывать под страхом смерти никому, кроме Его Величества. Дан хмыкнул: — В таком случае, хорошо, что я не помню содержания свитка. Мое незнание будет лучшим доказательством, что я не нарушал запрет. На самом деле, он был почти уверен, что знает, что было в этом свитке. Доказательства были лишь косвенными, но если подумать — что за тайные знания может держать под рукой заклинатель, когда творит редкое и почти никому в этом мире неизвестное колдовство? Но если так, то чего же принц боялся столь сильно, что чтобы сбежать от этого рискнул даже обокрасть Королевский Архив? Прекрасно зная, что если кто-нибудь уличит его в этом, то одного этого хватит на смертную казнь, будь он хоть трижды принцем?