Он представился Чарли Сгарци. Репортер, который, по словам суперинтенданта МакКиннон, звонил и писал моей сестре на протяжении последних нескольких месяцев. Тот самый репортер, который приходился двоюродным братом двенадцатилетнему Донни Джонсону. Хотя сам Сгарци не спешил поделиться со мной этой информацией. – У меня к вам несколько вопросов, – заявил он. – О вашей сестре Шане Дэй и об убийстве Донни Джонсона, случившемся тридцать лет назад. – Ничем не могу помочь. Он как-то странно посмотрел на меня. Коренастый мужчина средних лет со смуглым лицом и темными глазами. Я подумала, что при желании Сгарци способен внушать людям ужас. Вопрос в том, знал ли об этом он сам? – Думаю, можете, – отрезал он. – Дипломированный мозгоправ, который каждый месяц посещает свою сестру в психушке… Уверен, вы, как никто другой, способны мне помочь. Я покачала головой: – Вряд ли. – Не хотите для начала пригласить меня к себе? – Вряд ли. Сгарци нахмурился. Диалог пошел не по плану, и это, похоже, его разозлило. Но не только разозлило… Что-то странное было в его лице, так что я затруднялась угадать, о чем он думает. Репортер раздраженно вынул руки из карманов своего слишком свободного плаща в стиле Дика Трейси[9] и заговорил уже более спокойным тоном: – Да ладно вам. Дайте парню всего один шанс. Ваша сестра стала одной из первых, кого в четырнадцать лет судили по всей строгости. Современные газеты пестрят новостями о том, как какой-нибудь заигравшийся подросток тайком утащил папино ружье и пришел с ним в школу. Но то, что сделала Шана с маленьким Донни Джонсоном… жуткое дело. И не говорите мне, что вы об этом не думаете. Не говорите, что наличие такой вот сестры никоим образом не повлияло на вашу жизнь. Я ничего не ответила, лишь моя рука крепче стиснула сумочку. Интересно, если я вытащу ключи от квартиры и ткну ими Сгарци в глаз, это будет расценено как акт женской самозащиты? Или станет лишним доказательством того, что я не менее жестока, чем другие члены моей семьи? – Неужели вам есть до нее дело, Аделин? Я снова промолчала. – Хочу сказать, вы ведь не росли вместе. Нет, вам в жизни повезло куда больше. – Чарли слегка отступил, соблюдая мое личное пространство. Словно догадался, о чем я только что подумала. Очевидно, он не думал меня запугивать. Хотя и сдаваться явно не собирался. – Я о вас читал, – как ни в чем не бывало продолжил он. – Вам удалось свалить подальше от этой чокнутой семейки. А благодаря редкому генетическому заболеванию – подцепить богатенького папочку-генетика. Так держать, Аделин. Бьюсь об заклад, сестричка вас за это просто ненавидит. Он уставился на меня, но я продолжала молчать. – Правда, что вы не чувствуете боли? – Ударьте меня и сами все увидите. Глаза Сгарци расширились. Впервые он перестал выглядеть столь уверенно. Лицо его приняло озадаченное выражение, плечи опустились, и сам он будто сдулся, как воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. Я почти видела, как крутятся винтики в его голове, пока он пытался сообразить, как действовать дальше. Наконец он собрался с мыслями, и я снова поймала на себе его полный решимости взгляд. Чарли Сгарци явно был настроен со мной поговорить. Устал получать отказы от сестры? Считал, что я настолько с ней близка, что ему удастся получить желаемое? Надо отдать репортеру должное, он вновь сменил тактику, на сей раз решив использовать более деловой подход. – Вы почувствовали облегчение, когда узнали, что Шану все-таки успели спасти? – спросил он таким тоном, словно мы были соседями, обсуждающими последние новости за чашечкой кофе. – Или скорее разочарование? Можете мне довериться, Аделин. Такая успешная женщина, как вы, вынуждена тащить груз в виде сестры, подобной Шане. Никто не собирается вас осуждать. Я ведь все понимаю. – Как поживают ваши дядя с тетей? – ровным голосом спросила я. – Скоро ведь стукнет тридцать лет со дня смерти их сына. Им, должно быть, очень тяжело. Лицо Сгарци окаменело. Несмотря на все усилия репортера, я первой задела его за живое, и скрыть это не получилось. Он сглотнул. Движение едва заметное, но весьма красноречивое. Теперь та эмоция, которую я никак не могла угадать, всплыла на поверхность: скорбь. Чарли вовсе не был зол. Он скорее скорбел. Спустя тридцать лет события той роковой ночи и образ моей сестры все еще преследовали его. Я ощутила некоторую нерешительность. – Они умерли, спасибо, что поинтересовались. – Голос собеседника вновь звучал непринужденно. – А как ваша семья? – Я здесь не для этого. Я здесь, чтобы поговорить о вашей семье. Перестаньте избегать моих вопросов. – Но и вы на мои вопросы не отвечаете, – спокойно возразила я. – Я не знала сестру тогда, когда она убила вашего брата. А вы знали. Так что Шана в большей степени оказала влияние на вашу жизнь, чем на мою. – Донни был славным пареньком. Сгарци осекся, а затем продолжил: – Она нравилась ему, вы в курсе? Она вам не говорила об этом? Она вообще рассказывала вам о нем во время ваших визитов? Я ждала, что будет дальше. Была уверена, что его сейчас прорвет… – Я нашел письма! – в самом деле взорвался он. Лицо ожило. Гнев, горе, отрицание случившегося – все это никуда не делось за минувшие тридцать лет. Вот на что способна боль. Вот на что способна моя сестра. – Полдюжины писем были спрятаны в столе моего дяди. И знаете, что это за письма? Любовные послания. Любовные послания, которые ваша сестра писала моему двоюродному брату. Он был тихим парнишкой двенадцати лет, без единого друга, и вдруг появляется какая-то девчонка, которая говорит, какой у него классный велик, и предлагает пойти погулять. Они встретились под кустом сирени… Она не просто убила его, но заставила самого прийти на смерть в назначенный час. – Кровь значит любовь, – пробормотала я, но Сгарци меня уже не слушал. Он подошел чуть ближе, явно распаляясь. – Моя тетя так и не оправилась от случившегося. Следующие десять лет она каждый день напивалась до чертиков, и мама, несмотря на все свои попытки, не смогла ее остановить. Говорили, что все будет хорошо, но это чушь собачья. Время лечит, как же. Тридцать лет. Прошло уже тридцать гребаных лет, но полгода назад мой дядя зарядил служебный револьвер и пустил себе пулю в лоб. Ваша сестра не только убила моего брата. Она уничтожила всю мою семью. А теперь я хочу задать вам несколько вопросов. Будете ли вы столь любезны на них ответить? – Зачем? – Зачем? – Лицо репортера приобрело сероватый оттенок. – Зачем? – Прошло уже тридцать лет, мистер Сгарци, – осторожно заметила я. – Вряд ли я смогу рассказать вам нечто, что вернет членов вашей семьи. – Пожалуйста. Я знаю, что Донни мертв. Я знаю, что дядю и тетю не вернуть, а мама так и не перестанет бояться выходить из дома. Она даже пиццу не заказывает, ведь кто знает этих разносчиков. Мне необходим доступ, понимаете? Мне просто нужно эксклюзивное интервью с одной из самых жестоких убийц штата Массачусетс. После того что Шана сделала с моим кузеном… отрезала уши… искромсала руки… Думаю, я как минимум заслуживаю право написать о ней книгу, которая принесет мне семизначный гонорар. Возможно, тогда мы будем квиты. Слова этого человека меня поразили. – То есть вы хотите нажиться на убийстве брата? – Нет, я хочу помочь матери. Она умирает от рака, спасибо за соболезнования, и не хочет выходить из дома, который построил для нее отец. Я блогер, и у меня нет тех денег, которые необходимы моей маме. Но если я напишу книгу о вашей сестре и о том, что она сделала с моей семьей… На криминальную литературу приличный спрос, особенно если она основана на реальных событиях, а ее автор, скажем, – двоюродный брат жертвы, который лично взял эксклюзивное интервью у жестокого убийцы. Я уже навел некоторые справки, книга определенно вызовет интерес. Всего лишь тридцать минут приватного разговора с вашей сестрой, и моя мама сможет дожить свои дни в комфорте. Донни был славным пареньком. Он бы не отказался помочь своей тете. Так что вы на это скажете? – Мистер Сгарци, неужели вы думаете, что Шана меня послушает? Она три месяца игнорировала ваши письма, а теперь вдруг волшебным образом передумает, потому что, видите ли, я ее об этом попросила. Вынуждена вас разочаровать, мы с ней не настолько близки. Чарли снова бросил на меня взгляд, полный непоколебимой и мрачной решимости. Он не просто скорбел, теперь я это поняла, – очевидно, состояние здоровья матери заставило его пойти на крайние меры. – Заставьте ее, – посоветовал он. Я удивленно уставилась на него. – Вы меня слышали. Вы же психиатр, в конце концов. Хватить с ней сюсюкаться, заставьте ее сделать то, что вам нужно. – Предлагаете последовать вашему примеру и завалить ее кучей писем? Как это вам поможет? – Эй, хватит. Я уже сказал, что это нужно моей матери. Она заслуживает лучшего. Так вы сделаете то, о чем я прошу? – Мистер Сгарци… – Спросите ее об Убийце с розой. – Простите? – Вы слышали. Эта новая череда убийств – какой-то психопат бегает по городу, убивает женщин и срезает с них кожу. И не говорите мне, что здесь не замешан ваш дражайший покойный папочка. Я ничего не ответила, боясь сболтнуть лишнее. – Как он это делает, интересно? – Сгарци размышлял вслух насмешливым тоном. – Откуда он знает, как лучше сделать надрез, снять кожу и законсервировать ее, чтобы воспоминания о жертве сохранились навеки. Такое ощущение, что он обладает какой-то секретной информацией… – Полагаете, моя сестра, которая вот уже тридцать лет сидит за решеткой, имеет отношение к этому убийце? – резко спросила я. – Я полагаю, ваша сестра вот уже много лет просто дурит вас. Зачем эти ежемесячные визиты, в течение которых вы не задаете ей нужных вопросов? Вы все ждете и ждете, когда Шана сама волшебным образом доверится вам. Чего вы боитесь, Аделин? Вы ведь не чувствуете боли. Чего же вам бояться? – Не понимаю, что вы имеете в виду… Чарли понизил голос: – Хватит ходить вокруг да около. Надавите на нее, заставьте сотрудничать. Шана знает гораздо больше, чем вы думаете. – А вам-то откуда это известно? – Я писал не только Шане. Я общался с некоторыми ее сокамерницами, включая тех двоих, что уже давно на свободе. Они рассказали мне все о Шане и о тех вещах, которые она знала, хотя и не должна была. У нее есть какой-то подельник или друг – я еще пока не выяснил до конца. В любом случае вам только кажется, что она просто тухнет за решеткой. В действительности Шана продолжает заниматься старыми делами. – Докажите. – Нужны доказательства? Спросите ее, что она сделала с теми двумя охранниками. Что именно она сделала и как именно. Думаете, вы не можете почувствовать боль, Аделин? Уверен, совсем скоро сестра докажет, как сильно вы ошибаетесь. Закончив, Чарли Сгарци стремительно направился в конец коридора, к лифтам.