Рация была готова к транспортировке, а вот с проводкой, даже на первый взгляд, были проблемы: провода обуглились от напряжения, кое-где вообще выгорели. Истинное чудо было в том, что Смутьянов добрался до маяка и не сгорел. Потеряй он катер, шансы на спасение резко бы упали. Со Смирновым они подняли и подключили рацию – она работала исправно, но в эфире была та же тишина, что и раньше. Берег молчал, а с судами в море не было связи из-за расстояния. Время перевалило за полночь, было решено ложиться спать, а завтра решать по обстоятельствам. Проводку предстояло починить, топливо и провиант пересчитать и распределить, а также решить направление движения с островка. Виктор лег на свободную шконку – занимать место покойного почему-то не хотелось. Немного поговорив, моряки провалились в спасительные объятия сна. Лишь огоньки, много-много огоньков нарушали сон Виктора. Будто по винтовой лестнице они заплывали наверх, в рубку, освещали её ненадолго и исчезали. «Огонь в небесах, как салют», – подумал шкипер и улыбнулся во сне. Ночь прошла тихо. Глава третья. Штиль и тишина Утро выдалось хмурым – небо было безоблачным, но высоким и серым, как потолок больницы. Ветер завывал, просачиваясь внутрь маяка и поднимаясь вверх по лестнице. На море был штиль. На уши давила звенящая тишина. На волнах не качались чайки, не было перелетных птиц. Осталась лишь бесконечная гладь цвета асфальта. Виктор проснулся и открыл глаза. В первые секунды пробуждения на него напал внезапный страх, и такой сильный, что старый моряк чуть не закричал. Волна беспричинного, всепоглощающего ужаса захлестнула всё его существо. Переборов мгновенное желание вскочить со шконки и бежать, Смутьянов глубоко задышал и сел на постели. «Да что же это такое?» – Шкипер протер глаза и окончательно проснулся, Симонов спал недвижимо. «Не помер бы…» Моряк встал, заправил шконку – по старой корабельной привычке, и пошел ставить чайник на примус. Стоит разобраться с водой и едой, но это чуть позже. Смутьянов рассудил, что в состоянии стресса стоит немного потакать расшатанной психике и удовлетворять её минимальные желания. Опять же, возраст не тот. Не хотелось, чтобы Вячеслав снова оказался с ненормальным на маяке, он такого не вынесет. От шума расставляемой посуды и запаха солярки проснулся Симонов. Он сел, потянулся и лег обратно, уставившись в потолок. – Вячеслав, ты чего? Как себя чувствуешь? – шкипер обеспокоено посмотрел на товарища. – Да как-то не могу в себя прийти, как вспомню, что за два дня произошло… – Симонов всё же поднялся с постели и направился к столу. – Я как проснулся, так вообще чуть с маяка не убежал, воно что! – усмехнулся Виктор и щедро насыпал заварку в кружку. – Мы, брат, с катушек съедем, это я тебе точно говорю. – Да не хотелось бы! – дозорный впервые, со вчерашней встречи, улыбнулся и расслаблено сел на табурет. Чай пили молча. Тишина вокруг установила свою гегемонию даже на этом клочке земли, на самой вершине маяка, в двух выживших людях. День предстоял трудный, работы было много, и стоило начать его хорошо. – Так, Вячеслав, план таков: ты электрик, а у нас проблема с катером – займись этим, пожалуйста. Если удастся починить, вернись потом сюда и посиди, послушай эфир. Генераторы у вас на сколько рассчитаны? – Надолго, две недели можем спокойно работать, а топлива так и на три месяца имеется, – Симонов хлебнул чая. – Вот и славно. А я пока поколдую над картами, да припасы сосчитаю – уходить надо, и делать это с умом. Глупо теперь подохнуть, согласен? – Согласен, – кивнул дозорный. Он оправил робу, надел пилотку и стал спускаться по лестнице. Работа отвлекла их от ужасов пережитого, заполонила нерешительность и пустоту. Советские люди привыкли работать – жили этим, дышали, добивались результатов. Наверное, поэтому у них были самые высокие шансы выжить в этом безумии. Смутьянов достал в подвале маяка и на этажах все, что только смог найти. Поднял наверх, и особо ценное разложил на столе. Выглядело всё довольно оптимистично – маяк оказался своеобразным магнитом для различного барахла, которое тащили сюда дозорные и бывший смотритель. Где лучшая нычка от жены, как не на островке посреди моря? «Вот черти! Будь у них возможность, они бы и танк тут спрятали». По подсчету и записи всех припасов, вырисовывалась следующая картина: провизии им хватит на 12—14 дней, при экономии – до двадцати дней. Топлива было с избытком, к тому же на катере Смутьянова было достаточно дизеля, чтобы добраться до берега. Но самым ценным приобретением были два костюма химзащиты и два счетчика Гейгера. Виктор не рассчитывал их найти, так как по новой смете для обеспечения дозорных радиационная защита и дозиметры просто не полагались. Смутьянов склонился над картами, когда перепачканный дозорный поднялся в рубку и уставился на припасы. – Вот это поворот! Виктор, ты где это все достал? Мать честная, даже РХБЗ имеется! – Вячеслав удивленно перебирал вещи, включал дозиметр, проверял клапана противогаза. – Места знать надо! Я все свои маяки знаю, как вы не знаете, – Виктор подмигнул дозорному и отстранился от карт, разминая спину. – Что там с электрикой? – Я на эсминцах ток чинил, не то что на твоем катерке – будет готово через пару дней. Прожег ты там все основательно, менять буду. Может чайку? – Симонов подошел к рукомойнику и стал отмывать руки. – Можно и чайку, уберу только все со стола, – шкипер начал перемещать вещи к дальней стене, провиант убрал в шкаф, комплекты РХБЗ повесил на крючки, а дозиметр убрал в стол (авось пригодится). Снова закоптил примус, на столе появились чашки и закуска. – Про обед мне продумать или сам возьмешься? – Виктор сел за стол напротив дозорного. – Нет, смотритель, давай уж ты. Я вздремну полчаса, сил наберусь и обратно в трюма твои полезу. Ну, это если ты хочешь уехать отсюда побыстрей, – Симонов шумно отпил чая и подмигнул товарищу. – Добро, только радио покрути хоть пять минут, может чего услышим… Доброго… – шкипер сделал акцент на последнем слове, словно его надежда могла помочь в поиске хороших новостей. Чай был допит, рация включена, а Виктор уделил время на бумажные расчеты по провианту, топливу и предстоящей дороге. Сложно было что-то сказать о том, как дело обстоит на берегу, поэтому брал всё по максимуму. Дозорный крутил ручки рации, но в эфире был лишь белый шум, как и вчера. – Тишина, – Симонов отложил наушники и выключил рацию. – А у тебя как, что по картам? Мать твою… На лоцманской карте Смутьянов обвел красным предполагаемые точки поражения по берегу и зоны поражения радиационной пылью в море. Карта СССР в восточной части выглядела не лучше – красными кругами Виктор обвел все крупные военные объекты в Литве, Латвии, Эстонии, Норвегии, Финляндии, Швеции, Дании и Польше. Выглядело это достаточно жутко, так как по расчетам шкипера, при одинаковой протяжённости радиационного заражения, они были в кольце разбомбленных городов. Они чудом остались на маленьком клочке Балтийского моря, не задетого волной. – Как-то так, Слав. Дела, конечно… – шкипер сам поразился, оглядев карту полностью. – И что делать будем? Ты лоцман, прокладывай путь, – дозорный покосился на Смутьянова. – Двигаться будем. На север двигаться – мы точно не знаем, что там произошло, так как видели только то, что вокруг нас здесь. А здесь ловить нечего, – Виктор взял карандаш. – Но берег стоит посетить, это точно. Первой точкой ставлю Лиепая – пойдем по прямой, идти средним ходом часа два, от силы три. Высадимся на 106 ДМРК, осмотримся, может найдем кого. Если город цел и кто-то жив, то нам смогут помочь, отправят в точку эвакуации и расскажут что произошло наконец. Если нет… соберем топлива, продуктов и запчастей сколько сможем, и двинем дальше, вдоль берега, пока не найдем кого-нибудь. – Толково, Смутьянов, толково… только один эпизод есть. Ежели радиация, то как мы сможем находиться там? – дозорный посмотрел на шкипера. – Слав, ты инструкции читаешь? У нас каждый месяц методичку на случай войны обновляют. Что начальство весь состав зря на лекции гоняет? – Виктор с укором посмотрел на товарища. – Вам потому и химзащиту с дозиметром выделили, чтобы при происшествии заживо не свариться. – Ну, ты не горячись, я же электрик, мое дело маленькое, – Симонов пожал плечами. – С радиацией расклад такой: если ядерной боеголовкой ударили, то на берегу сейчас всё заражено или разрушено. Что подальше, то пылью радиоактивной занесло, как дым тот, что за мной гнался. Находиться человеку без защиты нельзя, да и в защите не стоит, но тут на нас работает закон… – шкипер многозначительно поднял палец вверх. – Какой закон? – дозорный нахмурился. – Полураспада, Слава, закон. Со временем радиационный фон будет спадать, причем достаточно быстро. Другое дело, что опасней намного выброс в воздух: в течение двух недель пойдут радиационные дожди, находиться под ними совсем нельзя, иначе кони двинешь. В общем, время работает на нас, но уйти отсюда рано или поздно придется. – Понятно. Значит, закончим ремонт, посмотрим на тучки, подплывем к берегу, оденемся как инопланетяне и пойдем эвакуироваться? – Симонов хлопнул руками по столу. – Как-то так, а дальше действовать будем по обстоятельствам, – Виктор вздохнул. – Ну и добро, пойду вздремну, – стянув прогары, моряк улегся на шконку и закрыл глаза. Шкипер ещё посидел над картой, достал пару инструкций по действиям населения при радиоактивной и химической опасности и начал готовить обед. Взял воду из питьевого бака, достал пачку макарон и поставил вариться всё на примус. На столе появилась банка тушенки и дореволюционный кортик – подарок безымянного молодого офицера из Риги. «Может и нет уже того парня, а кортик есть», – подумал Виктор. Странно вышло – люди сделали столько вещей, станки работали последние полвека без перерыва… А теперь… какой от них толк, если ими некому пользоваться? И какой смысл во всей этой куче мусора, оставленной после ядерного дождя, если им некому владеть и некому принадлежать? С нами – дома, машины, дороги, вещи имеют смысл, потому что служат нам. Когда уйдет человечество, оно оставит после себя бесполезный для мироздания мусор. Мы – производители и пользователи потенциального мусора. Весь цивилизованный мир готов убивать и предавать за блестящие золотые бусы и черные реки нефти, но убив друг друга все это станет неважным, ненужным, бесполезным. Единственное полезное, что оставит человек после себя – плоть, которая накормит голодных животных и удобрит почву. Может это и есть предназначение нашего вида – почва для планеты? Когда мы закончим свою работу здесь, мы сможем уйти. Мы не нужны. Виктор потер глаза и тряхнул головой, словно пытаясь очистить её от мрачных мыслей. Сейчас только работа, только сосредоточенность, только надежда на спасение. «А вот и макарошки готовы» Услышав запах, Симонов проснулся и подтянулся к столу. Пообедали быстро, весело, плотно. Опустошив стальные тарелки, приступили к чаю. Вдруг, Вячеслав нахмурился, будто вспомнил что-то. – Вить, ты сегодня нормально спал, ничего странного не было?