– Стеф, разве ты можешь меня винить? В смысле, это же ты меня бросила. – Все нормально. Я совершенно не против этого. И вообще, я так и думала. – А ты? – спросил он, и его голос напрягся, когда он представил эту возможность. – Была парочка ночевок и одна групповуха, но ничего серьезного. Райан знал, что это неправда, но Стефани почуяла, как он ощетинился на своем конце телефона. – Шучу. Никого не было. Я об этом даже не думаю. – Хотя бы это было правдой. – В моей ситуации не до того. – Хорошо, – сказал он, слишком быстро, чтобы обдумать свой ответ. – Но мне нужно отсюда выбраться, а ты уже ответил на мой вопрос. Прости, что побеспокоила. – Не веди себя так. – Я никак себя не веду. Я только надеялась… думала, не смогу ли перекантоваться у тебя, пока не накоплю залог за комнату. Но это будет сложно. – Стеф, ты знаешь, что я бы тебе помог. Без вопросов. Но у нас с деньгами туго. Денег она у него не просила. – Мы тоже копим, – добавил он. – Не говори мне, что вы живете вместе. Ты ее только встретил. Ей захотелось забрать эти слова назад, и она возненавидела себя за то, что хотела причинить ему боль. В мыслях она воображала Райана гарантированным запасным выходом – пусть и неразумным, чреватым эмоциональным истощением. Но теперь у нее было одной страховочной сеткой меньше; звонок это подтвердил, и от этой мысли она почувствовала слабость. Слава богу, что она не рванула к нему после первой же ночи в доме, нагруженная сумками. Это было бы ужасно. «Но хуже ли, чем здесь?» – Иногда понимаешь сразу, – сказал он голосом, приглушенным смесью печали и пассивного сопротивления, которую Стефани помнила слишком хорошо. Толку от этого разговора не было. – Конечно. Слушай, я лучше отключусь. Мне нужны деньги на телефоне, чтобы комнату искать, – ее голос начинал срываться, и чем дольше продолжится разговор, тем будет хуже. «Нет, подожди, не вешай трубку. Я тебе перезвоню», – раньше он всегда говорил что-то подобное, но эти времена давно прошли. Вместо этого Райан сказал: – Позвони Джони. Или Филиппе. Бекке. И это ее действительно протрезвило. – Они в Стоке. Я туда не вернусь. «Я не вернусь туда, где живет она: Вэл». То, что Райан хотя бы предложил ей вернуться в родной город, в очередной раз показало, что он о ней на самом деле больше не думает. Или, что еще хуже, больше о ней особенно не беспокоится. Они действительно расходились своими дорогами и забывали друг друга. – С тобой все будет в порядке, – сказал он, успокоенный, судя по голосу, тем, что разговор заканчивался. – Ты умная девочка, Стеф. Мне не нужно тебе этого говорить. Что-нибудь да появится. – Вот этого-то я и опасаюсь. В моей долбаной комнате. – Что? Этот ублюдок-хозяин пытался к тебе подкатить? – Нет. – «Пока нет». – Слушай, я не стала бы звонить, если бы не отчаялась. – Ну спасибо. – Я не это имела в виду. Просто… Никто мне не поверит. Этот дом. – Ее голос упал до шепота. – С ним что-то не так. Все не так. Тут люди… девушки, которые говорят и плачут, но я не знаю, есть ли они. Я не могу их найти. – Что? Стефани начала плакать. Она всхлипнула: – Здесь что-то происходит. – Что происходит? – Не знаю. Кто-то был у меня в комнате, Райан. У меня в комнате! – Что? Где вообще этот дом? – Эджхилл-роуд. Я не могу здесь оставаться. – А номер какой? – Восемьдесят два. Пожалуйста, ты можешь мне помочь? – Но кто был в твоей комнате? Я не понимаю. – Когда я включила свет, никого не было. И еще… в ванной… голос. Все неправильно. – Что? Ты имеешь в виду… Гудок оповестил ее, что на телефоне закончились деньги, и Стефани потребовалось все невеликое самообладание, чтобы не запустить мобильником в стену. Она прикусила язык прежде, чем поток ругательств сорвался с ее губ – ругательств, которые заставили бы ее ощутить еще большую безвыходность, – и в этот момент кто-то сообщил о своем прибытии игривым тройным стуком в дверь. Двадцать один Это был Драч. – Вот што, милая. – У него были с собой бутылка вина и два бокала. – Я тут сообразил, што ты одна в пятницу вечером, и мне это не понравилось. Подумал, может, захочешь отметить переезд, типа. Новоселье. Не подслушивал ли он под дверью? От мысли, будто Драч знает, что у Райана она больше поселиться не может, Стефани пробрал озноб. – Нет. Не самое удачное время. Но спасибо. Воняющий лосьоном после бритья Драч вошел в комнату без приглашения, двигаясь одновременно на нее и вокруг нее. Он оказался так близко, что она отшатнулась, как от удара. – Не надо так. Я ж за милю вижу, што ты снова ревела. Расстроилась из-за чего-то? – Он поднял бокалы. – Никаких подкатов, типа. Не обижайся, сестренка, но ты не в моем вкусе, да и бизнес с удовольствиями я не мешаю. И вообще, мне этого дела хватает. Он говорил так, словно отвергал ее предложение: – Просто оказываю гостеприимство, типа. Она не могла запретить ему войти. Комната на самом деле не принадлежала ей, а была предоставлена в знак его снисходительности; Стефани провела здесь одну ночь, и ее право на это место еще не утвердилось. Осознав это, она представила, как его лицо окаменеет и побелеет от ярости, если она скажет, чтобы он отвалил; а потом представила себя стоящей на улице под дождем и с сумками у ног. – Я сяду? Если бы она и возразила, это ничего бы не изменило, и когда он тяжело уселся на ее постель, Стефани передернуло от омерзения. Он уверенно стирал последние следы ее сопротивления. Намеренно, к тому же, и с наслаждением, и она ненавидела его за это. – Не удивительно, што ты не можешь парня удержать, девочка. С таким-то лицом. Кто ж захочет на такое целый день смотреть? – Вы… – она осеклась, когда Драч вызывающе задрал подбородок. Он был одет в новый красный пуховик «Хелли Хансен», джинсы «Дизель» и свои чистенькие зеленые кроссовки. Позер-хулиган; такие ей никогда не нравились. – Я слыхал, ты с Фергалом познакомилась. Кузеном моим. Говорит, што видел тебя внизу. Болтая, он стрелял глазами, оглядывая комнату у нее за спиной. – Это што, почта? – Он поднялся и схватил ее со столика. – Ты што с ней делала? – Я… ее подобрала. Всякий след издевательского юмора исчез из его глаз так быстро, что это ее шокировало. – Вижу, но она ведь не твоя. – Знаю. – Она сглотнула. – Ваш кузен, он… – Што?